Пленница тирана (СИ) - Шарм Кира - Страница 21

Я уже забыл, как это, — любить женщину, как в последний раз, — с надрывом и до безумия!

Давно не чувствовал, даже не помнил! А тут… Как замок какой-то сняли, и вырвался наружу! Весь!

Вера

Отупение вместе с оцепенением безнадежного отчаяния прошло как-то в один миг.

Не знаю, как это произошло, что стало толчком, — но меня вдруг будто подбросило на кровати, на которую я безжизненно повалилась сразу же после того, как мне принесли ужин.

Снова — деликатесы, лосось под лимонным соком, ароматный выпеченный хлеб, икра, фрукты разные диковинные — даже манго и еще что-то, чего я в жизни никогда не видела.

Конечно, — у игрушки для сексуальных забав должен быть здоровый вид и хорошее самочувствие, — чтобы получше ублажать своего хозяина!

С другой стороны — что мне с ним делать?

Вот лежать и обреченно ждать, когда он снова вернется и станет делать со мной все, что ему хочется?

А дальше?

Говорить — бесполезно, слушать он точно не станет, да и неинтересно ему, — слушают, когда человека перед собой видят, — а истории живой куклы, ее судьба и страдания никому неинтересны.

Обреченно лежать под ним и исполнять все его приказания?

Не выдержу, — знаю, что не выдержу, не смогу! А он?

Он — снова разозолится, — и что тогда?

Обратно в «Звезду», к Манизу, чтобы там…

Даже думать об этом страшно, как только вспомню тех трех охранников и темный, тяжелый взляд Сармата, так тут же судорожной дрожью бить начинает!

Вскакиваю с постели, и начинаю лихорадочно бродить взад-вперед по своей клетке, обхватив себя руками, — снова все тело будто льдом выжгли изнутри, и так морозит, что даже зубы стучат, — в тишине я так отчетливо слышу этот звук, что становится страшно, — никак не могу унять, и это звучит как-то зловеще.

Потому что это — не жизнь…

Ну, допустим я даже постараюсь…

Нет!

Не смогу! Я — просто не смогу так!

Быть никем, пустым местом и только и делать, что ждать своего хозяина!

И ублажать его не смогу, — даже ради того, чтобы выжить! Просто не смогу, — это немыслимо, невыносимо, невозможно!

Сквозь закрытые двери слышу — в доме происходит какая-то странная суета.

Раньше тихо все было, — и теперь слышится топот ног, какие-то слишком громкие голоса, хоть слов и не слышно… А меня трясет все сильнее, — чем больше проходит времени, тем скорее он вернется и меня снова поведут в спальню…

Прижимаюсь к двери — пытаясь хотя бы что-нибудь расслышать, — но, как назло, вдруг становится так тихо, как будто в доме вдруг выключили звук.

Но…

О, Боже!

Дверь, оказывается, на этот раз не заперта!

Бог знает, что там у них случилось, но ее в этой суматохе забыли закрыть!

Ну, а мне было не до того, чтобы в который раз прислушиваться к проворачивающемуся к замку ключу!

Не думая, — ни о чем, — ни о том, что будет, если меня сейчас поймают, ни о том, что на мне, кроме прозрачной шлюховской тряпки ничего нет, даже белья, — ага, не любит хозяин всех этих условностей, — толкаю дверь и на миг замираю, осторожно прислушиваясь.

Тишина…

Даже тихих шагов не слышно. Ничего.

Темно только, даже тусклый свет коридор не освещает.

И, пусть я понятия не имею, куда бежать, — так и несусь босиком со всех ног.

Вперед!

Натыкаясь плечами на стены при поворотах, лечу, просто сломя голову.

Несколько раз сердце опускается, бешено колотясь, так, будто выпрыгнуть готово, — попадаю явно не туда, — вот выход на кухню, — и оттуда уже слышу негромкие разоворы, двери какие-то, явно в комнаты, а не на выход, пару раз натыкаюсь на стены. Лабиринт, а не дом, в самом деле! И — ничего! Ничего, что могло бы мне подсказать, где здесь выход!

Метаясь, понимаю, — даже обратной дороги в собственную конуру найти не смогу!

И — что теперь придумать, если наткнусь на кого-то?

Да я даже представления не имею, как далеко забежала!

Прислоняюсь к очередной двери, жадно дыша, — и медленно оседаю вниз.

Волосы на себе рвать хочется, орать, и разбить себе голову об очередную стену! Да я бы яду сейчас даже бы выпила, не задумываясь!

Безысходность.

Страшное слово.

Жуткое, до онемения пробирающее чувство.

Говорят, что выход есть всегда, — врут.

Из самых страшных жизненных ситуаций — как раз таки его, этого самого выхода — и нету! Нет его, — как не ищи!

Обхватываю лицо руками, — и беззвучно плачу. Слез нет, только тело все содрогается и глаза обжигает сухие. Это жутко, — понимать, что ничего от тебя не зависит, и сделать ты ничего не можешь. Это — ломает, оставляет от тебя, как от человека — одни только ошметки. Душу разрывает, раскурочивает.

Потому что, вроде бы должна быть какая-то вселенская справедливость!

И по заслугам должен получать тот, кто в чем-то виноват!

А я? В чем виновата, что такого сделала, чтобы жизнь, — вот так со мной, — и без всякого выхода? Что???

Никому за всю жизнь свою дороги не перешла, не пакостила.

Так — почему?

И — сил уже просто нет. Совсем. Пусть меня найдут, — даже говорить ничего не стану, даже не попытаюсь оправдываться и о чем-то просить. Все равно — без смысла.

Босые ноги сжались от холода.

Ветер? Сквозняк? Здесь?

Даже не веря, вскочила.

Может, мне показалось? Мозг уже начинает выдавать за реальность то, чего нет?

Зацепилась за что-то платьем на спине, — и услышала тихий лязг.

Дверь позади меня распахнулась с тихим скрипом.

А я — задохнулась, сама до конца не веря.

Неужели? Спасение было так близко! Все это время я облокачивалась на дверь, ведущую наружу! И чуть не упустила своего шанса!

В один момент вернулись силы, — я даже с жадностью и какой-то лихорадочной радостью на полную грудь вдохнула воздух.

Выглянула осторожно, осмотрелась.

Не главный вход, какой-то маленький, боковой.

И нет никого вокруг…

Шаг, еще один, — нет, никто не бросается меня возвращать, ни шороха не слышно.

Серый рассвет вокруг, — неужели мне настолько повезло и все просто спят?

А я и не чувствовала даже, что ночь-то уже прошла!

И снова забываю про осторожность, бросившись вперед.

Сквозь сад, кусты какие-то, обрывая свою несчастную одежку. Ничего! Мне бы только до парка или лесочка какого-то добраться, — заповедник здесь рядом, и я знаю там такие места, куда не заходит никто, — детство же здесь все провела! В прятки с лихвой наигралась, — и кто бы подумал, что во взрослой жизни это пригодится?

А дальше… День, главное, переждать, — и ночью можно будет домой пойти… Хотя… Там же искать в первую очередь будут… Ничего, — дальше разберусь, придумаю что-нибудь, как-нибудь весточку Игорю с Кириллом передам…

Но — черт! Черт бы побрал этого Морока и того, кто проектировал и строил этот дом!

Сколько ни мечусь, — а ни одного выхода! Все дорожки выводят только к скалам! За которыми уже безумствует океан!

И не спрынуть, не уплыть, — слишком высоко, слишком невозможно, — верная смерть, даже думать не стоит!

Но ведь должен быть подъезд к дому! Не по воздуху же, в самом деле, мы сюда добрались!

Забираюсь на одну из скал, — уже плевать на то, что могут заметить!

Где-то вдалеке вижу полыхающие взрывы, — вот оно, в чем дело! Бандиты явно что-то не поделили и устроили разборки, — теперь понятно, почему нет людей!

Зато отсюда все, как на ладони, — и правда, куда ни глянь, со всех сторон дом окружен лишь скалами. Кроме только одной, ведущей вниз широкой дороги… По которой, кстати, уже едут… Даже не знаю, сколько машин… Черт! Я же теперь не успею!

Или… Может, случится все же чудо? Отсижусь где-нибудь за выступом скалы, — может, еще и не найдут?

Оборачиваюсь и вдрагиваю, — передо мной, в одном шаге, стоит ОН.

Мрачный. Губы сжаты в тонкую линию. И глаза — холодные, ничего в них не прочитаешь. Ни одной эмоции, — не скажешь даже злится он или не очень. Если с разборок их бандитских приехал — так усталость какая-то должна была бы быть, — так нет. Ничего вообще, вот совершенно! Камень — бездушный, неживой.