Пленница тирана (СИ) - Шарм Кира - Страница 4

Я впилась в него руками, уже затихая, позволяя себя ласкать, целовать, отдаваясь этому нежданному шквалу чувств с его стороны, о которых даже не подозревала. Подставила ему себя, как подставляют лицо теплым дождевым каплям, чувствуя, как потихоньку начинаю оживать, как начинает снова биться сердце. Да, пусть это еще не счастье, но, по крайней мере, кусочек жизни, в которой мне захотелось быть, к которой захотелось потянуться…

— Я должна проверить, как там Игорь, — шепчу, чувствуя, как срывается голос.

— Конечно, малышка, проверь, — он гладит меня по волосам и все мои тревоги понемногу отступают.

В комнате Игоря меня встретил раскатистый храп.

И сразу отлегло, — похоже, брат действительно всего лишь пьян, а кровь на его лице и одежде, — просто ерунда. Даже трогать его сейчас не стану, чтобы разделся и отмылся, — пусть отоспится, выскажу ему потом все завтра.

На цыпочках, почему-то крадучись, вернулась в свою комнату.

— Кирилл? — в ней было темно.

Или он с самого начала погасил свет?

Я даже не заметила, не сообразила.

— Тебе, наверное, пора… — выдохнула, не различая его в темноте, только чувствуя дурманящий запах его тела. Голова пошла кругом, — и будто последние дни стерлись, как будто я вернулась в те времена, когда все было так замечательно и предел моих мечтаний был в том, чтобы Кир меня поцеловал…

— Иди ко мне, — жадные руки обхватили меня, прижав к твердой, раскалено-горячей груди.

Видимо, он поднялся, пока меня не было и теперь дожидался у самой двери.

Хотел уйти? Собирался? Но почему тогда снял рубашку?

— Вера, — его голос, — вот такой, — странный, непривычный, как будто проглатывает меня вместе с именем, опалил кожу за ухом, от чего внутри меня рассыпались тысячи мурашек, а ноги подогнулись сами собой, не в силах больше меня удерживать.

Крепкие руки развернули меня к нему лицом, заставляя упереться прямо в грудь.

Он дрожит? От того, что я рядом, что я — так близко?

Именно я? Малолетка, всего лишь сестра лучшего друга, на которую он никогда не обращал внимания?

— Детка, — снова обжег меня его голос, прожигая, кажется, до самых внутренностей, а голова закружилась, все вокруг поплыло в темноте…

Кажется, я ухватилась за его плечи руками, чувствуя, как проваливаюсь в какую-то странную, лихорадочную слабость.

Но крепкие руки уже подхватили меня, и, все так же прижимая к своей груди, он аккуратно понес меня через комнату, мягко опустив на кровать.

— Не хочу уходить, — шептал он мне в кожу, целуя, — легко, как прикосновение перышка птицы, скользили по мне его губы, — везде. По шее, по плечам, опускаясь к груди. Руки так же заметались по всему телу, вызывая все новую и новую — странную, нетерпеливую, будоражащую дрожь.

— Остаться хочу, с тобой, — я задыхалась, воздух вокруг будто стал раскаленным, — жадно глотала его и никак не могла надышаться.

— На всю ночь…

Внизу живота разлилось странное тепло, набухая, как будто скручиваясь в тугой узел, готовый вот-вот взорваться, а по телу снова расползлась безумная слабость, — что-то вроде невесомости, без тяжести, наоборот, с такой легкостью, что казалось, я сейчас запросто способна взлететь над кроватью, поднявшись до потолка.

Ничего не соображала, — перед глазами — один туман и лихорадочные, все ускоряющиеся движения его рук, — спина, ягодицы, бедра, — и снова наверх, к груди, к шее, к моим губам.

Будто безумие, — мои руки тоже заскользили по его телу, — по крепким мышцам, по венам, оплетающим его руки, к животу…

— Какая же ты… Страстная, — выдохнул жаром Кирилл, кусая мочку уха, — и я дернулась бедрами вперед, наталкиваясь на его бедра, на каменную твердость между его ногами.

— Да, детка, да… — его голос начал срываться на хрип и резким, оглушающим звуком дернулась молния на его джинсах. — Сейчас…

Но этот звук отрезвил меня, моментально отрезвив, будто ледяной водой окатили, вырывая из безумия этой странной горячечной лихорадки.

— Нет, Кир, — выбросила вперед руки, отталкивая его грудь. — Нет.

— Ты что, малышка, — ловит пальцами мой подбородок, заставляет его поднять, заглянуть в замутненные страстью глаза. — Как — нет? Нам же так хорошо вместе, — его руки снова становятся мягкими, нежными, поглаживают щеку, губы, — и я почти снова проваливаюсь в пылающее безумие наших тел. — А будет еще лучше, — шепчет Кирилл, наваливаясь на меня и сжимая сосок, — до боли, которая моментально простреливает по всему животу, прямо вниз, отдаваясь странной пульсацией между ног… Очень странной.

— Нет, Кир, — теперь уже отвечаю твердо и, наверное, слишком резко, зажав простынь в кулаке.

Не могу я так. Не могу.

Родители хотели, чтобы у меня ни с кем ничего не было до свадьбы.

Это было для них очень важно. Мы множество раз об этом говорили.

И, пусть они и были всегда против Кирилла, — тут уж мое сердце не могло не протестовать.

Да и, уж если честно, я всегда с ними спорила по поводу этой священной брачной ночи, в которой все должно произойти в первый раз.

— Не в каменном веке живем! — возмущалась я требованием родителей. — Да все уже давно живут по-другому! Наоборот, стараются до свадьбы все попробовать!

Но я обещала родителям, — и пусть они вырвали из меня это обещание под угрозой вообще никуда не отпускать меня по вечерам, а все же…

Для них это было важно.

И я — не могу их так предать.

Просто не могу!

— Перестань, — он снова тянется ко мне губами, опуская руку вниз, к своим джинсам. — Это все глупости, детка. Тебе будет хорошо.

— Нет, — уже всхлипываю, отталкивая его со всей силы. — Нет, Кир! — уже почти на истерике, ведь оттолкнуть его не получается, что моя сила против его?

— Ладно, ладно, — кажется, он наконец-то понял, что я не шучу. — Успокойся. Не трону. — кажется, выматерился сквозь зубы, перекатываясь на спину рядом со мной и застегивая свои штаны.

— Не буду, Вера, — взъерошивает волосы, по виску течет капелька пота, — и мне вдруг становится страшно от этой его нахлынувшей страсти — настолько же сильно, насколько поначалу я окунулась в блаженство.

Но — в конце концов, — разве я — не права?

Разве отношения не начинаются со свиданий, кино, цветов, долгих прогулок, держась за руки, поцелуев? Разве это нормально, — что он просто вот так, вдруг, пришел ко мне в спальню, в мою постель и так вот сразу…

— Но я хочу остаться с тобой этой ночью, — его руки снова заскользили по моим плечам, притягивая к себе, обволакивая жаром и нежностью… — Просто остаться. Просто спать рядом и обнимать тебя, Вера. Не полезу, не бойся.

— Хорошо, — этому я противиться уже не смогла. И, в кольце его рук ведь в первый раз за последние время вдруг перестала чувствовать себя такой пронзительно одинокой.

Он — понял, услышал, остановился.

Может, — дело совсем не в нем, а в том, что вокруг него всегда были такие, что отдавались сразу же и без раздумий? Я — не такая, и он это понял. Страх, который было взметнулся в какой-то момент, снова исчез.

— Спи, — прижал к себе, перекатывая на свое плечо. — Я теперь постараюсь быть рядом.

— Что у вас вышло с Игорем? С кем он подрался? — сама не замечаю, как впиваюсь ногтями в его плечо.

Но Кир, кажется, этого даже и не чувствует.

— Это — наши дела, Вер. Мужские. Ты спи. Все будет хорошо.

И я верила. Мне необходимо было верить. Жизненно важно было хоть за что-то ухватится в этой, разлетевшейся вдруг на странные обрывочные куски жизни, в которой я потеряла вдруг все ориентиры. А ведь казалась раньше себе — такой взрослой! Такой уверенной и все понимающей!

— Спи, — ласковая рука окутала утраченным ощущением надежности, и я, впервые со смерти родителей, провалилась в спокойный сон…

* * *

— Твою мать, Кир! — проснулась от крика брата.

Тут же раздался грохот, — то ли по стене стукнул, то ли по столу.

— Успокойся, — на этот раз голос Кирилла звучал совсем не так, как он успокаивал меня. Нет, скорее, — с вызовом, с угрозой.