Верити значит истина (ЛП) - Гувер Колин - Страница 33

Я не видела его с раненного утра. Предполагаю, что он, как обычно, наверху, дожидается приезда Эйприл. Я не хочу находиться на кухне, когда она войдёт сюда, поэтому поворачиваюсь и иду в свой кабинет. Неожиданно натыкаюсь на Джереми, но он смягчает удар, делая шаг назад, хватая меня за плечи. Храни Господь его за то, что он уберёг мой драгоценный кофе, не разлив его.

Он выглядит уставшим, но я не могу судить его за это, потому что в этом моя вина.

— Доброе утро, — говорит он, как будто это не так.

— Доброе, — шепчу я, не знаю почему.

Он двигается так, что оказывается близко ко мне, наклоняясь вперёд, будто защищает кого-то от того, что он собирается сказать.

— Как бы ты себя чувствовала, если бы я запер дверь твоей спальни? Его вопрос смутил меня.

— Ты уже сделал это.

— На внешней стороне двери, — уточняет он.

— Оу.

— Я могу запереть их после того, как ты пойдёшь спать, и открою перед тем, как ты проснёшься. Если тебе нужно будет выйти — ты всегда можешь написать мне или позвонить, и я открою дверь за считанные секунды, но мне кажется, что ты будешь лучше спать, чувствуя то, что дверь заперта.

Я не уверена, что чувствую по этому поводу. Не знаю, почему это кажется более радикально, чем замки на внутренней и внешней стороне двери, которые будут использоваться для одной и той же цели: держать меня в моей комнате. Даже, если мысль об этом заставляет меня ощущать себя некомфортно, но будет хуже зная то, что я смогу снова выйти из комнаты.

— Мне нравится такая идея. Спасибо.

Эйприл заходит в дом и останавливается, проходя мимо кухни. Джереми всё ещё смотрит на меня, игнорируя её присутствие.

— Я чувствую, что тебе нужно взять перерыв на сегодня. Я перевожу взгляд с Эйприл на Джереми.

— Я предпочитаю заняться какими-то делами.

Он молча смотрит на меня перед тем, как кивнуть, понимая такую причину.

— Доброе утро, — говорит Эйприл, сбрасывая грязные туфли у двери.

— Доброе, Эйприл, — небрежно отвечает Джереми, словно ему нечего скрывать. Он проходит мимо неё к задней двери в то время, как она не двигается. Она пристально смотрит на меня, сдвинув очки на кончик носа.

— Доброе утро, Эйприл. — Я не выгляжу такой невинной, как Джереми. Я возвращаюсь в офис Верити и начинаю свой день несмотря на то, что не могу прийти в себя после того, что произошло ночью.

Я провожу свой день, сидя в интернете и читая сообщения. Кори отправил несколько интервью, чего я никогда не получала. Многие вопросы похожи тем, что все хотят знать почему Верити наняла меня, что планирую написать, как мой прошлый опыт поставил меня в положение написать для неё. Я копирую и отвечаю на все вопросы.

После обеда, я сосредотачиваюсь на разработке написания седьмой книги. Я отказалась искать часть этой книги у Верити, и решила начать всё с нуля. Это сложно, потому что я устала из-за прошлой ночи. Я не в себе, но пытаюсь не думать об этом.

После полудня, я чувствую запах тако. Это заставляет меня улыбнуться, зная о том, что он специально готовит их для меня. Я уверена, что он оставит мне одну тарелочку, как всегда. Просто я не в том положении, чтобы ужинать вместе с ними, когда Эйприл и Верити за столом.

Я провела следующие несколько минут, думая о Верити и почему так её боюсь. Я смотрю на коробку, в которой лежит её рукопись. Ещё одна глава, и я остановлюсь. Обещаю.

ПУСТЬ БУДЕТ ТАК

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Прошло шесть месяцев с тех пор, как они родились, и я всё ещё хочу, чтобы их не существовало.

Но они есть, и Джереми любил их. Я так устала. Иногда я себя спрашивала, а стоит ли оно того. Иногда мне хотелось собрать чемоданы, уехать и никогда не возвращаться. Единственное, что меня останавливало — это он. Жизнь без Джереми — это не жизнь, в которой я хотела бы прожить. У меня было два варианта:

1) Жить с ним и с девочками, которых он больше любит, чем меня.

2) Жить без него.

В тот момент они были сделкой. Я ненавижу себя за то, что не использую противозачаточные средства, за то, что я думала, что смогу это сделать и всё будет хорошо. Всё было не в порядке. Во всяком случае, не со мной, как будто моя семья существовала в снежном шаре. Внутри всё было уютно и идеально, но я не была частью их; я была просто посторонним человеком, смотрящей внутрь.

Ночью на улице шёл снег, но в квартире было тепло, и всё же я проснулась из-за озноба. Я не могла перестать дрожать. Кошмар, который я видела, был настолько ярким, что я чувствовала его последствия в течение нескольких часов после того, как проснулась. Кошмарное похмелье.

Я мечтала о будущем, о девочках, о Джереми и обо мне. Им было лет по восемь- девять. Я не была уверена, потому что я не знала много о детях и о том, как они выглядят на каждом этапе. Я просто помню, как проснулась и почувствовала, что им было восемь или девять.

Во сне я проходила мимо их спальни. Я заглянула внутрь и не могла понять, что я вижу. Харпер лежала на Честин, накрыв голову подушкой. Я бросилась к кровати, испугавшись, что уже слишком поздно. Я оттолкнула Харпер от сестры и отодвинула подушку. Я посмотрела на неё и со вздохом закрыла рот рукой.

Там ничего не было. Лицо Честин спереди было гладким, как лысина на затылке, никакого шрама, ни глаз, ни рта. Нечего душить.

Я взглянула на Харпер, заметив её зловещее выражение лица.

— И что же ты сделала? А потом я проснулась.

Моя реакция была не на сон. Это было до такой степени похоже на предчувствие, и как сильно он меня потрошил.

Я обхватила руками колени, раскачиваясь взад-вперёд на кровати, гадая, что же это за чувство. Боль. Это была боль. И… душевная боль.

Я чувствовала боль в сердце во сне? Когда я думала, что Честин мертва. Мне хотелось упасть на колени и заплакать. Именно это я и чувствовала, когда думала о возможности смерти Джереми. Я бы потеряла все функции жизнеспособности.

Я сидела и плакала, чувство было настолько подавляющим. Неужели я, наконец-то, соединилась с ними? С Честин, по крайней мере? Разве это было чувство, когда ты мать? Любить что-то так сильно, что мысль о том, что это будет оторвано от тебя, причиняет физическую боль?

Это было самое сильное чувство, которое я когда-либо испытывала с тех пор, как девочки были зачаты. Даже, если я чувствовала это только к одной из них, это всё равно что-то значило.

Джереми перевернулся на кровати. Он открыл глаза и увидел, что я сижу, обняв колени.

— Ты в порядке?

Я не хотела, чтобы он спрашивал меня об этом, потому что Джереми хорошо разбирался в моих мыслях. Во всяком случае, в большинстве из них. Я не хотела, чтобы

он знал об этом. Как я могла признаться, что в конце концов полюбила одну из наших дочерей, не признавшись при этом, что никогда не любила ни одну из них?

Я должна была что-то сделать. Сделать так, чтобы он не задавал слишком много вопросов. Я знала по опыту, что Джереми не смог бы вытянуть из меня правду, если бы у меня был его член во рту.

Я поползла вниз по нему, и к тому времени, когда я оказалась над ним, мой рот был готов к работе, а он уже был твёрд. Я взяла от него столько, сколько могла взять.

Мне нравилось, когда он стонал. Он был тихим любовником, но иногда, когда я действительно застигала его врасплох, он не был таким тихим. В этот момент он был в эйфории, и задалась вопросом, прежде чем я появилась, сколько других женщин заставили его стонать? Сколько ещё пар губ было обёрнуто вокруг его члена? Я позволила ему выскользнуть из моего рта.

— Сколько женщин сосали твой член?

Он приподнялся на локтях и озадаченно посмотрел на меня.

— Ты серьёзно?

— Скорее любопытно.

Он рассмеялся, уронив голову на подушку.

— Даже не знаю. Я никогда не считал.

— Так много? — поддразнила я. Я взобралась на его тело и оседлала его. Мне нравилось, когда он дёргался подо мной и сжимал мои бёдра.