Верити значит истина (ЛП) - Гувер Колин - Страница 45

Он качает головой. Джереми наклоняется, обхватив руками колени, задыхаясь.

— Они спят.

Он садится на корточки, как будто его колени вот-вот подогнутся, и проводит рукой по волосам.

— Они спят, — снова говорит он с облегчением. Я чувствую облегчение, но я ошибаюсь.

Моя паранойя начинает доходить до Джереми.

Я не делаю ему никаких одолжений, рассказываю о своих проблемах. Эйприл входит в парадную дверь несколько мгновений спустя. Она смотрит на меня, потом на Джереми, сидящего на корточках на верхней ступеньке лестницы. Он поднимает глаза и видит, что Эйприл смотрит на него.

Он встаёт и спускается по лестнице, не глядя ни на меня, ни на Эйприл, направляется к двери, открывает её и выходит наружу.

Эйприл переводит взгляд с меня на входную дверь. Я пожимаю плечами.

— Тяжёлая была ночь с Крю.

Я не знаю, поверит ли она в это, но она поднимается по лестнице, как будто ей плевать, говорю я правду или нет.

Я иду в кабинет и закрываю дверь. Я достаю оставшуюся часть рукописи и начинаю читать. Я должна дочитать это сегодня. Мне нужно знать, как это закончится, если у этого вообще есть конец, потому что сейчас я чувствую, что мне нужно показать эту рукопись Джереми. Он должен знать, что был прав, когда чувствовал, что они никогда не были по-настоящему связаны, потому что на самом деле он её не знал.

В этом доме что-то не так, и пока он не доверяет этой женщине наверху так же, как и я, у меня есть предчувствие, что произойдёт что-то ещё. Другой ботинок сейчас спадёт.

В конце концов, это дом, полон загадок. Следующая трагедия уже давно назрела.

ПУСТЬ БУДЕТ ТАК

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

То утро я никогда не забуду, когда погибла Харпер, потому что это случилось пару дней назад. Я помню, как она пахла, как топлёное молоко. Она не мыла голову уже два дня. Не переодевалась в розовые лосины, в чёрную футболку, и в вязаный свитер. Что бы она делала, если бы была здесь? Рисовала бы с Крю, сидя за столом? Последние слова, которые она услышала от Джереми — Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ХАРПЕР.

В тот день Честин не было уже полгода. В тот день… А это означало, что я потратила сто восемьдесят два с половиной дня на то, чтобы возненавидеть ребёнка.

Прошлой ночью Джереми спал наверху. Крю плачет почти каждую ночь, так что последние два месяца он спал в гостевой спальне. Я пыталась поговорить с Джереми, что это будет плохо для Крю, что он его балует, но он меня больше не слушает. Его основное внимание было сосредоточено на двух оставшихся детях.

Странно, что у нас на одного ребёнка меньше, но теперь дети требуют ещё больше внимания от него.

У нас был секс всего лишь четыре раза после смерти Честин. Кажется, у него даже не встаёт, хотя я пытаюсь, даже, если я делаю минет. Самое ужасное в этом — это то, что Джереми не беспокоится об этом. Он мог бы принять Виагру, но он отказывается. Он говорит, что ему нужно больше времени, чтобы приспособиться к жизни без Честин.

Время.

Знаешь, кому не нужно было время? Харпер.

Она даже не прошла через период адаптации после смерти Честин. Она никогда не плакала, ни единой слезинки. Это странно. Это ненормально. Даже я плакала.

Я понимаю, почему Харпер не плачет. Вина заставляет не делать этого.

Может быть, именно из-за чувства вины я всё это и записываю, потому что Джереми должен знать правду. Когда-нибудь, так или иначе, он поймёт это, и тогда он начнёт осознавать, как сильно я его любила.

Вернёмся к тому дню, когда Харпер получила то, что ей причиталось.

Я стояла на кухне и смотрела, как она краснеет. Она показывала Крю, как красить поверх другого цвета, чтобы получился третий цвет. Они смеялись. Смех Крю был понятен, но смех Харпер? Непростительно. Я устала сдерживать свой гнев.

— Ты хоть расстроена из-за того, что Честин мертва?

Харпер подняла глаза и встретилась со мной взглядом. Она притворялась, что боится меня.

— Да.

— Ты даже не плакала, ни разу. Твоя сестра умерла, а ты ведёшь себя так, будто ничего не произошло.

Я видела, как слёзы наворачиваются на её глаза. Забавно, как ребёнок, которого Джереми считает неспособным выразить эмоции, может плакать, когда ей такое говорят.

— Мне не всё равно, — сказала Харпер. — Я скучаю по ней.

Я рассмеялась. Мой смех вызвал настоящие слёзы. Она отодвинула стул и побежала в свою спальню.

Я посмотрела на Крю и махнула рукой в сторону Харпер.

— Теперь она плачет.

Джереми, должно быть, прошёл мимо неё наверх, потому что я слышала, как он стучит в её дверь.

— Харпер? Милая, что случилось?

Передразнила я его писклявым детским голоском.

— Милая, что случилось?

Крю захихикал. По крайней мере, я смешна для четырёхлетнего ребёнка. Через минуту в кухню вошёл Джереми.

— Что случилось с Харпер?

— Она сегодня странная, — солгала я. — Я не отпустила её играть на озеро.

Джереми поцеловал меня в макушку. Он был искренним, и это заставило меня улыбнуться.

— Сегодня хороший денёк, — сказал он. — Ты должна отвести их на берег.

Он стоял позади меня и не видел, как я закатила глаза. Я должна была придумать лучшую ложь, чтобы оправдать слёзы Харпер, потому что теперь он хотел, чтобы я взяла их на улицу и поиграла с ними.

— Я хочу пойти к озеру, — сказал Крю. Джереми схватил бумажник и ключи.

— Иди искажи Харпер, чтобы она надела туфли. Твоя мама отведёт тебя. Я вернусь до обеда.

Я повернулась, и посмотрела ему в лицо.

— Куда ты идёшь?

— За продуктами, — сказал он. — Я же говорил тебе сегодня утром. Крю побежал наверх, и я вздохнула.

— Я лучше пойду за покупками. Ты останешься и поиграешь с ними.

Джереми подошёл ко мне и обнял за плечи. Он прижался своим лбом к моему, и я почувствовала, как этот жест проник прямо в моё сердце.

— Ты не писала уже шесть месяцев. Ты не выходишь на улицу. Ты с ними не играешь. — Джереми притягивает меня к себе, чтобы обнять. — Я начинаю волноваться за тебя, детка. Просто погуляй с ними полчаса. Получишь порцию витамина D.

— Ты думаешь, у меня депрессия? — cказала я, отстраняясь. Мне стало смешно, потому что всё было наоборот.

Джереми положил ключи на стойку, чтобы удержать моё лицо обеими руками.

— Я думаю, мы оба в депрессии, и так будет ещё некоторое время. Мы должны присматривать друг за другом.

Я улыбнулась ему. Мне нравилось, что он думал, будто мы проходим такой период вместе. Он поцеловал меня тогда, и впервые за долгое время, он поцеловал меня с языком. Это было как в старые добрые времена. Я притянула его к себе и приподнялась на цыпочки, углубляя поцелуй. Я почувствовала, как он стал жёстче, на этот раз без принуждения.

— Я хочу, чтобы ты сегодня спал в нашей комнате, — прошептала я. Он улыбнулся мне в губы.

— Хорошо, но придётся лечь поздно.

Его тон голоса, его горячие глаза, эта ухмылка. Вот ты где, Джереми Крауфорд.

Я скучала по тебе.

После того, как Джереми ушёл, я взяла его проклятых детей поиграть у воды. Я также взяла последнюю книгу, которую написала. Джереми был прав, я уже полгода ничего не писала. Мне нужно было вернуться в ритм. Я уже пропустила крайний срок, но Пантем был снисходителен, благодаря трагической «случайной» потере Честин.

Они, вероятно, были бы ещё более снисходительны к моему сроку, если бы знали, что на самом деле произошло с ней.

Крю выбежал на причал и направился к каноэ. Я напряглась, потому что причал старый, и Джереми не нравилось, что они на нём сидят, но Крювесил не так уж много, поэтому я немного расслабилась. Я сомневалась, что он может провалиться.

Он сел на край причала и сунул ноги в каноэ. Я была удивлена, что он ещё не упал.

Каноэ держался на тонкой верёвке.

Крю этого не знает, и, может быть, когда-нибудь поймёт, что он был зачат в этом каноэ. В ту неделю, когда я солгала и сказала Джереми, что беременна, была самой плодовитой неделей секса, которая у нас была, но я почти уверена, что это было в каноэ. Вот почему я хотела назвать его Крю. Мне нужно было название на морскую тематику.