Любовь по завещанию (СИ) - Шайлина Ирина - Страница 27

— Я не могу тебя заставить, — примирительно ответила я.

А внутренне ликую — он сдался первым! И недоразумение, коим и являлся наш брак просто перестанет быть. Разведемся, поделим деньги и забудем, как страшный, очень страшный сон. И не будет в моей жизни больше самоуверенного и наглого Аверина. Никто не будет принимать душ не считая нужным запереться. И он больше не будет пялиться на мою задницу, считая, что я этого не вижу. И глупых войн больше не будет. Отлично!

— Нужно обсудить детали, — устало вздохнул Захар.

Мы говорили полчаса. Мирно говорили, без подначек, грядущий развод нас объединил. Захар подаст на развод сам. Потом я получу деньги и отдам его половину. Недвижимость тоже поделим… К квартире я конечно уже привыкла, но одна, пусть маленькая и почти в лесу у меня уже есть, мне дом в Крыму хочется.

— Решили, — подытожила я. — Пошли.

Сергей Васильевич уже в пушистом халате, лысина сверкает, видимо после душа, на ногах, правда, не пинетки, обычные тапочки. Соседка нас увидела, заквохтала, понеслась на кухню, но от ужина мы отказались.

— Разводимся, — решительно сообщил Захар.

Сосед вздохнул печально, но даже не попытался нас отговорить. И правильно — мы решили твёрдо.

— Жаль конечно, что деньги уйдут чужим людям, но вы люди взрослые, ваше право.

Я кивнула — наше. А потом спохватилась, и Захар спохватился тоже.

— Постойте, — спросил он. — Как чужим? Барби все получит.

— Читать нужно было внимательно, все что подписываете, а не буравить друг друга взглядами, — хмыкнул Сергей Васильевич. — Это предложение действовало до бракосочетания. А теперь, если вы разведетесь в ближайшие три месяца, все деньги, активы, акции и недвижимость пойдут на развитие коммунистической партии «Заветы дедов». Вы знаете, что, несмотря ни на что, ваш дед был ярым коммунистом? Его даже похоронили с партийным билетом на груди.

— Не знаем, — ответила я.

Нашарила сзади стул и села. Я опустошена. Раздавлена. Но где-то в глубине меня глупая девочка радуется, что это бестолковое приключение ещё не заканчивается. Барби, что с неё взять.

Бумажек было ничтожно мало, и сколько бы мы на них не смотрели, стопочка толще не становилась. Наконец я плюнул на условности и потянулся к деньгам. Разделил напополам.

— Квартплата, — напомнила Барби. — Восемь тысяч.

Я вздохнул и отщипнул от своей доли четыре тысячные бумажки. Денег стало ещё меньше, до обидного просто, учитывая, что всю свою наличку и карты мы сложили в ячейку под бдительным взором соседа.

— Никто не будет морить вас голодом, — привычно пропел он, хотел ещё что-то добавить, но Барби перебила.

— Меньше слов, больше дела! — сказала она.

И правда, говорил сосед очень много, по делу и нет. А по факту от него только пакости и пинетки, и то жена связала. А, ну ещё Писюн, точно подкинутый ими. В самостоятельное появление мелкого под нашей дверью я все ещё не верил.

— Мы можем сложиться, — предложила Барби. — Вместе проще.

— Женщина, — хмыкнул я. — Не пытайся выехать на моих широких плечах.

Барби только фыркнула. К слову, несмотря на браваду я чувствовал себя весьма неуверенно. Нет, я не могу назвать себя богатым, но деньги я никогда не считал. В детстве не было нужды, там я занимался подсчётом маминых мужей, потом элитный интернат на полном содержании, затем университет, я подрабатывал всегда, стажировка в штатах, и пошло поехало… Я отвечал только за себя, делать деньги умел и жил легко. А тут — стопочка бумажек. Шестнадцать тысяч.

Про них я впрочем позабыл, начались рабочие будни. Утром Барби щеголяла в коротких пижамных шортиках, я подпирал членом одеяло, Писюн оглушительно орал — жизнь шла своим чередом. На работе все, как обычно, не считая того, что все передают привет жене. А потом в офис приехала Юля, она работала над оформлением нашего сайта в паре с ненавистным ей Вовчиком.

— Хватит работать! — воскликнула она заглядывая в мой кабинет. — Пойдём пообедаем.

В желудке жалобно заурчало — поесть и правда не помешало бы. Я поднялся со стула… а потом обратно сел. Юля ждала, нетерпеливо постукивая ножкой, а у меня перед мысленным взором пролистываются страницы меню. И цены. Юльку угостить придётся, иначе я не мог. Но блин…

— Я поработаю, — отмахнулся я. — Не голоден.

Юлька прошла ближе, наклонилась, обдав запахом духов, позволяя заглянуть в декольте. Я посмотрел. Не знаю, чего она ожидала, что я воспламенюсь и с рычанием сорву с неё одежду? Я каждое утро смотрю на полуголую Барби, и все ещё не сошёл с ума.

— Смешной, — улыбнулась Юля. — Ты что, думаешь, что у вас и правда всерьёз все? Брось, Захар. Она же сумасшедший ребёнок. Тебе нужна взрослая женщина. Умная и знающая всему цену.

— Как ты? — сухо переспросил я.

— Как я, — согласилась она.

— Как жаль, что ты меня не интересуешь…

Может обидится и перестанет приглашать пожрать? Было бы отлично. У неё и правда в глазах полыхнуло, но она умела держать себя в руках. Рассмеялась. Ушла. А я выбросил её из головы. Не ломался я — и правда не очень и интересно. Не до Юли тут, быть бы живу. Кошелёк меня неприятно поразил. Совсем недавно, вот только несколько дней назад в нем было шестнадцать тысяч. Теперь — девять. Как так? Напрягся. Один раз заправил машину. Пару раз заказал пиццу. Кофе пил несколько раз. Вот и все, где, блядь, мои деньги?

— Где? — спросил я у кошелька.

Кошелёк не ответил. Я понял — битва будет жаркой. Я не позволю Барби выиграть только потому, что мне, элементарно, нечего жрать. Я буду умнее. Вечером после работы я поехал в супермаркет. Куплю обычную еду. Готовить я не люблю, но смогу. Да и выбора нет. Я долго бродил между рядов с тележкой, стараясь купить самое простое, сытное, и чтобы просто готовилось. Затем на кассу покатил.

— Тысяча пятьсот, — сказала сонная продавщица.

— Сколько??? — поразился я.

Как люди вообще живут? У меня в тележке только молоко, яйца, мягкий сыр, помидоры, хлопья, куриное филе и пакет замороженных овощей. Всё! Продавщица перевела на меня сонный взгляд, которые сразу стал презрительным. Окинула все — и брендовое пальто, которое я держал перекинутым через руку, и часы Ebel выглядывающие из под рукава рубашки.

— Наберут в кредит, — хмыкнула она. — Потом жрать нечего.

К такому жизнь меня не готовила. Вот Барби, она бы нашлась что сказать. Я молча расплатился, убеждая себя, что я не обязан оправдываться перед незнакомой тёткой, доказывать ей что-то. Я взрослый мужик, я состоялся. И вообще, в данный момент мне есть что жрать. С этой мыслью я и поехал домой. Барби нет. Я всегда входил и первым делом прислушивался. Смешно сказать — принюхивался даже. Когда Барби была дома, здесь словно пахло иначе. Лёгкий такой аромат, я даже описать его не смог бы, что-то цветочно-цитрусовое, неповторимый аромат её кожи, волос.

То, на что у меня ушло полторы тысячи рублей не заняло даже одну полку в холодильнике. Я принял душ, на шум из гостиной выбрался Писюн, зевнул, показав бархатную розовую пасть и крошечные, но очень острые зубки — это я точно знал, по утрам котенок охотился на мои пятки. Писюн сел и жалобно мяукнул.

— Нет ещё твой мамы, — буркнул я. — Носят где-то черти, а время уже девятый час.

Бросил на сковородку кусок курицы и засыпал овощами. С голоду не умру точно.

Котенок весь скукожился, словно и правда ребёнок, у которого уже губы кривятся и подбородок дрожит — вот-вот разревется.

— Не смей тут, — сурово отчитал я и наложил ему корма.

В квартире без Барби было ужасно одиноко, я уже привык к тому, что она рядом. Шуршит страницами книги, чихает, потому что книга и пыль в библиотеке деда синонимы. Девушек уборщиц я туда не пустил, а у самих руки не добирались. Я привык слушать, как она смеётся играясь с котёнком, или отчитывает его за шалость вроде подраных колготок.

Просто привык. Теперь её не было и я поневоле волновался — десять часов вечера уже. Может сходить к соседу и намекнуть, чтобы позвонил? Я уже почитал, попытался смотреть тв. Поужинал, несмотря на то, что сначала все содержимое сковородки плавало словно в бульоне, а потом непостижимым образом сгорело. Теперь нервничал, хотя виду не подавал.