Тайна Нотингер (СИ) - Гришаев Евгений Алексеевич - Страница 38

– Вот видишь, нет тут ни, - договорить я не успел. Где-то далеко в пустоши раздался громкий плач, словно ребёнок плакал. От этого звука по всему телу пробежали мурашки, и я машинально достал меч. На мгновенно почерневшем клинке засветились буквы древнего языка. Ночь для меня стала превращаться в день лишённый всех ярких красок. Я пристально стал вглядываться вдаль, надеясь увидеть того, кто плачет. Вглядывался до боли в глазах, но так никого и не увидел, пустошь была такой же мёртвой, как и раньше.

– Это какая-нибудь птица прокричала, пролетая мимо, - сказал я, успокаивая скорее себя, чем Сирину. Убрав меч в ножны, повернулся лицом к стоящей уже где-то у меня за спиной девушке. Она прижималась к стене главной башни, и в её глазах был не просто страх, в них застыл ужас.

– Что опять не так? – я на всякий случай обернулся, вдруг у меня за спиной какой-нибудь монстр появился, но там никого не было. – Что с тобой, нормально ответить можешь или так и будешь рот открывать беззвучно как рыба?

– Кто ты? – выдавила она наконец-то.

– Началось, - сказал я сам себе. Она видела светящиеся буквы на мече и мои глаза, скорее всего тоже светившиеся фиолетовым светом как тогда, в паучьем каньоне. Рабор тогда тоже, как и она, сейчас, боялся меня до дрожи в коленях. – Кирит я! – выкрикнул я и, не собираясь больше ничего доказывать, спустился со стены.

– Спускайся, мне тут помощь нужна! – всё зажаренное мясо нужно было занести в башню, во дворе оставлять было нельзя, вороны украдут. Эти чёрные заразы появились ещё вчера, и весь день просидели на крыше одной из башен. Они как будто заранее знали, что у меня сегодня появится много мяса и им тоже перепадёт часть. Им, конечно же, перепало, шкуры, кишки и кости и ночью у них будет пир, а сейчас они ждали, когда мы уйдём. Сирина вскоре спустилась со стены и помогла мне, при этом, не поднимая глаз и ни слова не сказав. На ночь она заперлась в комнате, подтвердив, что боится меня. Чтобы она не наделала глупостей, я запер её ещё и снаружи, опять подперев дверь доской.

Она просидела в комнате два дня, но правда, на следующий день дверь уже не запирала, видимо поняв, что, если мне будет нужно, я её просто выбью. Два раза в день я приносил ей поесть и попить. Вечером второго дня она заявила, что её рана уже достаточно хорошо заросла, и я должен сдержать слово, то есть отпустить её.

– Завтра провожу тебя до Лисьей тропы, дальше пойдёшь одна. Где-то там лежат члены твоего отряда, и орки тоже, думаю, если принесёшь их оружие, тебе поверят в то, что произошло. Где пряталась всё это время, придумаешь сама, - поставив тарелку с мясом и кувшин с водой, я вышел и в этот раз не стал запирать дверь снаружи. Выслушав меня, Сирина ничего не сказала, лишь посмотрела мне в глаза, перед тем как я ушёл.

На следующее утро я вернул ей всё оружие и помог добраться до ущелья. Подходили туда, дождавшись, когда стемнеет, чтобы нас не увидели со смотровой башни пограничной заставы. Сирина сказав лишь спасибо, быстро ушла, а я, посмотрев ей в след, пошёл обратно в Нотингер.

В крепость возвращался не спеша, по пути собирая первые ягоды, появившиеся на склонах оврагов. Пока шёл, всё время думал, чего мне больше всего нужно, для того чтобы перезимовать в Нотингер. Теплые вещи нужны, запас стрел, сено для лошади. Дров для камина в крепости было много, мне одному не на один год хватит. Через некоторое время вспомнил, что соли у меня почти не осталось, попадётся на охоте ещё одна такая коза и её совсем не останется. Когда добрался до долины, подумал, что не помешало бы засадить огород, это сделать ещё не поздно, сейчас первые дни лета, до осени овощи успеют вырасти. Никаких фруктов мне точно не надо, огромный сад Нотингера даст мне столько яблок, груш и слив, что их можно будет даже продавать. Ни о чем, не подозревая, я расслаблено вышел из сада, как вдруг в землю передо мной воткнулась стрела. Очень даже знакомая стрела, чёрная с красным оперением.

– Мирайя не стреляй, это я, Кирит! – закричал я, отступив на шаг. На внутренней стене крепости, справа от надвратной башни появилась Мирайя.

– Кирит? Ты что тут делаешь?

– Живу я тут, а ты меня домой не пускаешь и вообще, чуть не пристрелила. Вскоре мне открыли калитку, я попал во двор и в объятия лучшей лучницы во всём Эйвенхарде. Вслед за ней свои медвежьи объятия мне подарил Эрид, ну и напоследок я ещё получил хлопок по спине от неизвестно откуда появившегося Гура Пастуха. Сразу же начался осмотр меня самого и, разумеется, моего оружия.

– Постойте, дайте хотя бы поесть, расспросы потом. Вы кстати, есть хотите? У меня есть мясо.

– Так чего же ты сразу не сказал? Поделись с друзьями! – Гур моментально потащил меня куда-то в сторону разорённой кузни.

– Куда ты меня тащишь, мясо в башне, в самой верхней комнате, - притормозив и развернув Гура, сам повёл его туда, где нас всех ждал ужин.

– Я смотрю, ты тут неплохо устроился, дорогая мебель, камин, - подшутил Гур и, заняв одно из кресел, потёр руки. – Ну и где обещанное мясо?

Эрид и Мирайя не спешили садиться за стол. Они, внимательно осматривая обстановку в комнате, заметили портрет моей мамы, стоящий на камине и остановились около него с грустными лицами.

– Где ты нашёл этот портрет? – Мирайя взяла его в руки и повернулась ко мне.

– Дома, в сундуке отца, это моя мама.

– Ты уверен, что это твоя мама? – одновременно спросили Эрид и Мирайя.

– Конечно, уверен, а в чём дело? – их странное поведение удивило не только меня, но и Гура.

– Дайте посмотреть, - Гур взял портрет и, подойдя к окну, посмотрел на него.

– И как зовут твою маму? – спросила Мирайя, очень странно посмотрев сначала на меня, потом на Эрида. Сам Эрид молчал, ожидая моего ответа.

– Её звали Тила, она умерла, когда мне ещё и трёх лет не исполнилось. Скажите, наконец, в чём дело, чего вы так на меня смотрите, словно живого мертвеца увидели.

Гур тихо хихикнул, возвращая портрет мне, у Эрида медленно стал открываться рот, а сама Мирайя как-то странно улыбнулась.

– Видишь ли, Кирит, в чём всё дело, можешь мне не верить, да, я и сама в это не совсем верю, но маму твою звали не совсем так, как ты думаешь. На этом портрете никто иная как Тилавия Агор Нотингер, младшая дочь графа Агора Нотингера. Это её одну я успела вывести из крепости, когда сюда ворвались солдаты короля. Нас долго преследовали, я получила ранение, - Мирайя показала на подбородок, где всё ещё был хорошо виден старый шрам. – Когда очнулась, её рядом уже не было. Долгие годы я винила себя за то, что не смогла её защитить, думала, что и её убили. Оказывается, она смогла сбежать и спрятаться так, что найти её не смогли. Сменить имя и выйти замуж, было лучшим решением, она всегда была умной девочкой. Мы познакомились ещё в детстве. Мой отец был мастер лучник, и я получила лук в руки, как только научилась ходить, в двенадцать лет выиграла свой первый турнир. Соревнования проводил Агор Нотингер, а призом был этот лук, вот только получила я его гораздо позже. Год за годом я доказывала, что моя победа не была случайной. А когда я его всё-таки получила, вместе с ним получила в ученики три десятка девушек, и среди них была и твоя мать. К тому времени я уже научила её достаточно хорошо стрелять, но она продолжала учиться.

– Не, не верю, моя мама дочь графа Нотингер, бред какой-то,- я во время рассказа Мирайи наблюдал и за Эридом, и за Гуром, никто из них ни разу не улыбнулся.

– А что нам мешает проверить, настоящий ты внук графа или мы ошибаемся? – сказал Эрид, посмотрев на Мирайю.

– Ты это о чём? – Гур не понимал, что собирался сделать Эрид, чтобы проверить кто я на самом деле.

– Да, ты это о чём Эрид, как ты собираешься проверять? – Мирайя тоже посмотрела на него удивлённо.

– Помнишь, ты мне как-то рассказывала, что здесь в крепости есть какая-то дверь, которую может открыть только настоящий Нотингер. Надеюсь, ты ещё не забыла, где эта дверь находится?