Актриса на главную роль - Алюшина Татьяна - Страница 11

– Тогда, наверное, лучше начать с предыстории, – задумалась Глаша.

– Во-во, с нее и начинай, – посоветовал Юра, возвращаясь к легкому дружескому тону, словно и не было того мимолетно-сосредоточенного особого взгляда – простой дружеский разговор. И, достав из папочки блокнот с ручкой, он положил их на столик.

«Как-то это у него легко и стремительно получилось поменять тон, взгляд, наверное, он хороший полицейский, даже талантливый», – мимолетно подумалось Глаше.

– Ну что ж, – легонько вздохнула она, смиряясь с необходимостью подробного экскурса в прошлое. – Ты в курсе, что мы с Катюхой дружим с детского сада.

– Да уж, две подружки-веселушки не разлей вода. Десять лет за одной партой, – хмыкнул Юрий.

– Это точно: не разлей, – усмехнулась Глаша. – И то, что Катерина – единственная дочь Грановского, ты, разумеется, тоже знаешь. А Полина Олеговна, мама Кати, была второй женой Тихона Анатольевича, которая оставила Москву, родителей, друзей и с маленькой дочкой уехала вместе с ним сюда, в Сибирь, когда его назначили художественным руководителем этого театра. Лет через пять Тихон Анатольевич ушел из семьи к артистке Федотовой, она тогда была ведущей актрисой театра. Но что-то у них не заладилось, и через год Федотова уехала в Питер, в БДТ, потом она перешла в какой-то другой театр, но не суть. После нее он жил гражданским браком с телеведущей местного канала, у которой какой-то там крутой папа имелся, – Благонцевой Оксаной, и длилось это целых семь лет. Доподлинно не известно, какие именно шаги предприняла Элеонора Аркадьевна для завоевания худрука, но то, что она старалась изо всех возможных сил, не гнушаясь никакими методами, и отбила-таки Грановского у Благонцевой, известно всему городу.

– Где теперь эта Федотова? – Юра что-то быстро и коротко записал в блокнот.

– Не знаю. Спроси у Зинаиды Осиповны, она может знать.

– Угу-м, – кивнул Юра, с поразительной быстротой справляясь с яичницей.

– Катюшку Тихон Анатольевич очень любит, всегда был и остается для нее прекрасным отцом, никогда не бросал, не забывал, принимал активное участие в их с мамой жизни, щедро помогал и даже баловал. И это обстоятельство просто до невозможности нервировало Элеонору, но ей приходилось мириться с присутствием в его жизни бывшей жены и дочери.

– Как и с его любовницами, – продолжил Лепин ее мысль.

– Извини, Юр, но по этим вопросам не ко мне, – строго сказала Глаша. – Уверена: добровольцев донести до органов все театральные сплетни и мезальянсы у вас будет в избытке. Я личную жизнь других людей не обсуждаю.

– Да, помню эту твою особенность, – хмыкнул Юрий, – такая странная на всю голову девочка-подросток, которая не принимала участие ни в каких сплетнях-пересудах и не примыкала ни к каким группировкам. – И сам себя одернул: – Ладно, не о былом сейчас. Давай дальше.

– Дальше, – повторила Глафира. – Единственное, что примиряло хоть немного Элеонору с существованием Кати и ее мамы в жизни мужа, это то, что Полина Олеговна не стала ее конкуренткой на сцене. И хоть и была очень неплохой актрисой и здорово играла, но после развода оставила актерскую профессию, и Тихон Анатольевич через свои связи устроил ее в отдел культуры в администрации губернатора. Сейчас она занимает один из руководящих постов в краевом министерстве культуры. И второе, что более чем устраивало Туркаеву, это то, что Катерина не имела никакого таланта, расположенности и тяги к актерству, а с самого детства интересовалась только точными науками.

– Слушай, – вспомнил Лепин, – ты ведь играла здесь на сцене, еще учась в школе.

– Во-о-от, – протянула Глаша, подняв указательный палец. – Мы же с Катькой торчали в театре часами. Когда тетя Поля была занята и некуда было деть Катю, то мы шли сюда. Это ж почти второй дом для нас. Здесь мы и уроки делали, и зависали, облазив весь театр от подвала до потолка, а Зина Осиповна за нами строго следила, проверяла домашку и постоянно подкармливала. Однажды Тихон Анатольевич ставил спектакль, в котором имелась роль девочки лет восьми-девяти. Вместо того чтобы проводить бесконечные кастинги, он пошел простым человеческим путем: Катьку даже пробовать не стал, трезво оценивая способности дочери к актерству, к тому же Катюха тогда уже была статной, крупной. И он решил посмотреть меня. Больше никого искать не пришлось. И хоть мне было десять, но я же мелкая всегда была, вполне подошла на роль и целый год отыграла в спектакле дочь главной героини, которую, между прочим, играла Туркаева.

– Я помню. Ты нам отрывки из спектакля показывала по просьбе завуча, – заулыбался Юра, признаваясь. – Я не все понял, но мне понравилось. И играла ты классно.

– То есть представляешь степень нашего с Элеонорой знакомства? Во-о-от. Я стала ходить в студию актерского мастерства при театре, иногда меня задействовали в небольших совсем ролях, в основном без слов, в статистических проходах. А потом мы с Катюхой уехали учиться в Москву: я в ГИТИС, она – в свою обожаемую Бауманку. На третьем курсе меня совершенно неожиданным, каким-то чудесным образом взял в свой фильм, в полный метр, Илья Карагозов.

– «Зыбь»? – уточнил Юрий.

– «Зыбь», – подтвердила Глаша.

– Я смотрел, – признался Лепин, неожиданно подался вперед и, наклонившись через стол, поделился: – Это же смотреть было невозможно, Глашка, как ты играла. Я вспомнил всю свою подростковую херню, через которую проходил, ведь чего только не бывало… А тут ты, вернее, Инна эта твоя. Я, наверное, сутки как не свой ходил, после того как посмотрел, все вспоминал. Честно. Охренительно ты ее сыграла. – И повторил прочувствованно: – Охренительно. Наверно, так даже нельзя играть, Глаш, слишком это… сильно, что ли, натурально.

– Спасибо, Юр, – поблагодарила Глафира. – Спасибо. Так вот… – выдохнула она, – на предпремьерном показе «Зыби» присутствовал Тихон Анатольевич с Элеонорой. Катюшка рассказывала, что после показа Туркаева устроила мужу полный разнос, начав отчитывать прямо в зрительном зале. Дело в том, что в девяностых Карагозов работал под управлением Грановского в его театре-студии и именно оттуда и благодаря Тихону Анатольевичу начал свою карьеру, став сейчас культовым, известным режиссером. Элеонора неоднократно просила мужа протежировать ее на работу к Карагозову, и не только к нему. Грановский же маститый, заслуженный во всех отношениях деятель, у него друзья и связи на самом верху.

– А он что – не помогал? Не проталкивал? – удивился Лепин.

Он покончил с последним пирожком и, сложив стопочкой тарелки, отодвинул их на край стола, по-простецки ладонью смахнул несуществующие крошки и положил перед собой блокнот с ручкой. Глафира посмотрела на него, чуть прищурившись и сосредоточенно прокручивая в голове мысли-воспоминания, и спросила:

– Кофе еще будешь?

– Обязательно, – уверил ее Юра.

Она поднялась, прошла к столику у окна, заправила кофе-машину сразу на две порции, включила и посмотрела задумчивым, невидящим взглядом за окно. Аппарат приятно блимкнул, оповещая о завершении процесса, Глаша переставила чашечки на блюдца, вернулась к столу.

– Понимаешь, – продолжила она, тут же позабыв про свой кофе, – как любая эгоцентричная личность, сосредоточенная только на себе, Элеонора не понимала до конца уровень дарования этих мужчин, не позволявший им в своем творчестве, в своей работе допускать халтуры. Они не признавали чего-то навязанного извне, того, что не совпадало бы с их видением картины, с их настройками, какие бы невероятные дивиденды этот компромисс им ни сулил. И если актриса, будь она там… хоть голливудская звезда первой величины, не подходила его восприятию и видению, он ни за что не брал ее в свой проект. Нет, безусловно, эти господа могут и коммерческий проект снять за хорошую прибыль и очень даже умеют зарабатывать и считать деньги. Но их уровень дает им большую степень свободы даже в коммерческом проекте. В частности, в выборе актеров. Я сильно сомневаюсь, что Грановский вообще просил кого-нибудь снять жену в картинах. Ну а когда «Зыбь» получила несколько наград на «Золотом орле», и я в том числе за роль второго плана, у нее истерика случилась, Зина Осиповна рассказывала. А потом я снялась в сериале у Павлова.