Невеста проклятого волка (СИ) - Сапункова Наталья - Страница 28

Кровавая дорожка достигла края клинка, но в чашу не упало ни капли. Кровь… Катя глазам не верила. Кровь, казалось, впитывалась в сталь клинка. Текли новые и новые капли — и впитывались, почти достигнув острого конца меча.

— О Великая Мать, твоя воля священна! — прошептала старуха-куматка.

Обе они упали на колени и хором запели что-то заунывное и непонятное. Среди людей-волков и людей тоже некоторые становились на колени, закатывали глаза и бормотали молитвы, кто-то просто прижимал руки к груди и молчал, кто-то плакал, кто-то благодарил. Только обычные волки вели себя невозмутимо — так же сидели полукругом и ждали. И всё равно было удивительно тихо для завершения такого ритуала. Катя была в замешательстве — случилось хорошее или плохое? Что вообще происходит?..

И что-то изменилось. Что-то осязаемо и невозвратно изменилось — в окружающих, в Данире — кажется, он даже стал выше ростом, а его глаза — ярче, и в Кайнире — его лицо теперь не выражало сомнений, он смотрел прямо и немного восторженно, а вот дама, которая успела не понравиться Кате — она выглядела так, словно у неё что-то отобрали…

— Плохой знак, — мрачно заявила дама. — Это конец для Манша. Когда всё переворачивается — это близкий конец!

Кайнир поспешил накрыть зловещую чашу краем платка — кто знает, почему вполне красивая вещь теперь казалась Кате такой отталкивающей[N1], — и уже бинтовал руку Данира полосой ткани, которую извлек из сумки на поясе.

— Я бы тебя попросил, айя Орна, держать при себе дурные мысли, — сказал Данир.

— Разве это не очевидно всем, кто не слеп и не глуп? — не унималась женщина. — Разве после этого у кого-то ещё останется надежда жить на этой земле?!

— А ты, случайно, не мнишь себя умнее и прозорливей Великой Матери, айя Орна? — уточнил Данир.

И та, уже открыв рот, тут же его закрыла.

– Лучше порадуйся за меня! — посоветовал Данир, — разве нельзя одно и то же трактовать по-разному? Развяжите их, — он показал на молодожёнов, судьба которых решалась тут столь интересным образом.

Никто и не подумал позаботиться, чтобы они оказались ближе и тоже что-то видели.

— Жемайю Кальк приказываю отправиться в святилище Уттар и служить там младшей послушницей, — сказал Данир. — А Самата Уянна — в Манш, в Серую башню. Кмитих и Вальх, вы отвечаете за их жизни своими. Дальнейшее я решу после.

Катя снова ушам своим не поверила. Приговорённых к казни оправдали — вот так?!

Два Волка молча поклонились, прижав руки к груди.

— Может быть, ты желаешь проследовать с ними в Манш, айт Данир, — любезно поинтересовалась та самая айя Орна. — Всё для вас готово. Айе Катерине понравится. Мы очень старались.

— Нет, айя Орна. Нам с женой хочется ещё немного побыть вдвоём, — отказался Данир.

— У айи Катерины будут пожелания? — не отставала та.

— Не в этот раз. Мы благодарим и уезжаем, — и он за руку повёл Катю к лошади.

Садясь с Даниром в седло, она оглянулась на освещённые окна башен, на почти догоревшие костры, на людей — с каждым можно было при желании встретиться взглядом. Люди не расходились, и она ощущала неуклонное внимание этой толпы, — они провожали своего лорда. То есть айта, конечно! Люди? Не только, ещё волки и коты. Или не только они? Но тон задают волки-оборотни! И её муж тоже волк-оборотень! Причем главный на этом конкретном пятачке земли! И это не кино, совсем не кино!

Женщина, которую Катя видела на коленях возле спа-пещеры — кто знает, как правильно следует называть то место? — подошла к ним, схватилась за стремя и коснулась лбом сапога Данира.

— Пусть Мать будет с тобой, айт!

— И тебе её милостей, волчица, — ответил Данир, — присылай сына в замок, буду ждать.

— Спасибо, айт…

Катя решилась с ним заговорить, лишь когда они опять оказались одни на горной тропе, только волки бежали вокруг — не оборотни, но тоже верные слуги Данира.

Она откинула голову, потёрлась затылком об его плечо, привлекая внимание.

— Ты испугалась, моя? Всё будет хорошо, — он мазнул губами по её виску.

— Данир, почему ты вынес такой странный приговор? Отправил их по разным тюрьмам? Жуть какая!

— Тебя это больше всего волнует? — он усмехнулся. — Моя добрая айя. Я приговорил их к жизни — чем такой приговор плох? Не переживай за них. Есть жизнь — будет и всё остальное. Возможно, не здесь. Пока иначе нельзя.

— Жаль. А что это был за фокус? Как он делается? И в чём смысл?

— Фокус? — Данир удивился. — А, ты про меч и чашу? Это не фокус, моя. Это магия. Меч, чаша, кровь Саверинов, эта земля, клятвы предков и присяга, которую я давал в тринадцать лет. И они все мне присягали тогда, люди Манша. Поэтому, как бы некоторые ни относились ко мне сейчас, они рассчитывают на меня, а я на них. И деться мне некуда.

— Значит, то, что случилось?..

— Да, у вас бы сказали — чудо. Но это к лучшему. Я заодно подтвердил права на Манш, хорошо, что все это видели.

— А почему ты сразу этого не сделал?

— Потому что, если бы ответ Матери был отрицательный, это означало бы кое-что плохое для меня. Хотя подтверждение моих прав тоже было бы налицо, — кажется, он опять смеялся, чуть-чуть.

— Что-то совсем плохое? — она хотела повернуться, он удержал.

— Знаешь, я почему-то был уверен, что всё получится.

— Ты чем-то рисковал, да? Ты это сделал… почему?

— Признаться тебе честно? — он опять крепче сжал её в объятиях, как не раз до этого. — Врать не хочется. Я беспокоился о себе. О нас. Вёл себя как подлый эгоист, не подверженный идеям добра ни на медяк. Ты ведь долго не простила бы мне эту казнь, верно?

— Данир?.. — она всё-таки повернулась к нему, посмотрела ему в лицо.

Насмешка не уходила из его голоса, но взгляд был очень серьезным.

— Во-от. А у нас так мало времени. Хоть и не хочется помнить об этом, но приходится. Я не хочу терять тебя даже ненадолго. Я готов был ухаживать, добиваться, хоть месяц или сколько — это уже было счастьем по сравнению с тем, что я имел в вашем мире. Но я очень рад, что всё получилось быстрее и ты уже моя. Я разочаровал тебя?

— Нет, — она качнула головой.

Действительно, совсем не кино. В кино отважный герой высказался бы как-нибудь более возвышенно и благородно. Ответ Данира не очень подходил герою, но это не отменяло того, что сделано — приговор маленькой волчице и кумату отменён.

— А если бы эта ваша Великая Мать отказала? Про тех двоих понятно, но чем бы это было для тебя?

— Говорю же, я почувствовал, какой будет результат. Мать великодушна, — Катя опять почувствовала его губы на своей шее.

— Ты не собираешься рассказывать мне все, да? — вырвалось у неё. — И про этот обряд, и про твое проклятье?

— А ты? — он перестал её целовать, отстранился немного.

— Данир… Прости, — вздохнула она, и даже расплакаться захотелось. — В моей жизни есть такое, что тебе совсем не нужно — это раз, ты огорчишься — это два… И для нас с тобой это неважно. Ты твердишь, что времени мало… Вот и всё…

— Понятно, моя. Ну вот, и я рассуждаю в точности так же.

Позже, в хижине, лежа в объятиях спящего Данира, Катя не могла заснуть. Он вот уснул тут же. А она…

Какие только мысли не приходили в голову. А вопросов было — спрашивать и спрашивать. Как жить в этом сумасшедшем мире? И как это теперь — расстаться? И понятно ведь, что этот выход для них единственный, и всё уже решено.

«Но Данира ещё можно спасти. Если узнать ключ» — как наяву прозвучал в её мыслях голос айи Лидии.

Храм Богини-Матери в городе Харрое.

Богини-Матери. Великой Матери. Речь об одной богине, надо думать. Она ведь не ошиблась, именно Харрой? Север Веллекалена. Сначала следовало попасть в столицу королевства, а потом долго добираться до Харроя — по словам айи Лидии. Там объявилась особо одарённая жрица. Айя Лидия обещала сопровождающих и золото, чтобы оплатить услуги этой одарённой!

В шкатулке, кажется, был платок с кровью Данира. И конечно, лучше не у него, не у Данира, расспросить про город Харрой…