Двойной сюрприз для блудного папочки (СИ) - Гордова Валентина - Страница 20

Отцу успели настучать, теперь он вместе со всеми выносит мне мозг и порывается прервать их с мамой «воссоединительный» отпуск и примчаться сюда. Зачем – хер знает. Я кое-как убеждаю его не творить херни, перевожу дыхание и ловлю звонок от Варькиного врача – того самого, у которого мы были позавчера.

И вот тут меня ждёт просто лютый пиздец.

–У твоих детей генетическая предрасположенность к слепоте, – говорит он спустя минуту раскачивания.

Меня бьют чем-то тяжёлым сразу со всех сторон. В ушах бесячий звон, в груди давящая пустота, а в голове лишь одна пульсирующая мысль: «Какого хрена?».

–Это лишь подозрение, – спешит успокоить доктор, – основываемся на результатах крови твоей жены, но для точного результата нам нужна кровь вас обоих и полное обследование, и даже в этом случае нельзя быть уверенным на сто процентов, всё вскроется после родов...

Он ещё что-то говорит, но я просто не слышу ни одного слова. Вообще ничего.

И чувствую... злость. Я зол настолько, что в этот момент способен сжигать взглядом. Зайди кто сейчас ко мне, я бы, возможно, даже пошёл на убийство.

Я не знаю, не понимаю, на кого именно я злюсь: на себя, на Варю, на эти анализы и всю клинику или вообще на весь этот мир в целом. Я просто чувствую пульсирующую в крови густую горячую злость.

Это всё слишком неожиданно и слишком тяжело для меня, хотя ещё недавно я был уверен, что за тридцать лет жизни успел повидать уже если не всё, то очень многое.

Я пытаюсь что-то делать, как-то разгребать этот завал, но вещи буквально валятся из рук, и в голове все мысли лишь о моих детях и этом подозрении, от которого у меня дрожат руки и мурашки бегают вдоль позвоночника.

На столе вибрирует мобильный, экран светится простым и немного скучным «Варя». У меня не хватило фантазии на что-то особенное, а называть её банальным «зайка» или «котик» я точно не буду.

Не хочу отвечать. Просто не хочу.

Но буквально заставляю себя протянуть руку, взять телефон и ударить большим пальцем по зелёной кнопке.

Она ни о чём не подозревает, естественно, а я отделываюсь парой простых фраз и торопливо обрываю связь, потому что понимаю: спалюсь, как пьяный малолетка.

Я не готов сейчас разговаривать с ней.

Я просто не буду сейчас с ней говорить.

Меня не отпустило, чтобы я мог обо всём подумать. А пока я всё не взвесил, я не буду принимать никаких решений. Кроме, конечно, самого очевидного: сдать кровь и все нужные анализы. Свои, Варины и наших детей.

Оставляю телефон на виброзвонке и срываю злость на работе.

Выныриваю в реальность уже через пару часов – у меня встреча с Вариным отцом, и я не вижу причин отменять её.

Он в принципе оправдывает все мои ожидания: охрана на входе в самый дорогой ресторан города, шелковый костюм и вид самоуверенного индюка, которого вряд ли возможно чем-то удивить в этой жизни.

Он внимательно оглядывает меня с головы до ног, пока иду к его столику. Сегодня у меня слишком паршивый день, чтобы лицемерить по отношению к тому, кто сразу даёт понять: я ему не нравлюсь. Совершенно. И у меня в принципе нет никакой возможности убедить его в обратном.

А делать что-то заведомо провальное – то ещё безумие.

Весь день я занята одним из тех проектов, что висят у меня на почте. Их три на выбор, но меня сразу привлекает тот, в котором для двадцати книжных страниц нужны милые детские иллюстрации.

Это история про лес. Он большой и тёмный, и всех детей пугают живущими в нём монстрами. Никому не разрешают заходить в него, но маленькая девочка с забавным именем Йо-Йо не верит словам взрослых, и одним солнечным утром переступает границу леса. Вот только там не монстры, а маленькие очень добрые зверюшки, искрящаяся в воздухе магия и залитые солнечным светом цветочные поляны. Йо-Йо проводит в лесу удивительный день, а когда его обитатели возвращают её перепугавшимся родителям, никто не верит рассказам маленькой девочки.

Это немного грустно, но написано до того интересно, что яркие картинки сами собой появляются в моей голове.

Я никогда не умела профессионально рисовать в графических программах, для меня нет ничего надежнее карандаша и бумаги. Именно поэтому я оккупирую кухонный стол и с упоением рисую до тех пор, пока пальцы не начинает ломить от усталости, а в голове не заканчиваются идеи.

На часах два дня, на столе почти девять детальных набросков, а в животе урчит от голода.

Пустой желудок и закончившиеся идеи верный признак того, что пора заняться домашними делами.

Пока на плите тушатся овощи с мясом и варятся рис с супом из всего, что нашлось дома, я «вижу» ещё несколько картинок.

Рисую урывками, параллельно следя за едой и игнорируя звонки мамы. Я не могу говорить с ней сейчас. Я просто не знаю, что мне ей сказать. «Привет, у меня всё хорошо, видела тебя вчера в кафе, целующуюся с отцом моего бывшего жениха – ничего сказать не хочешь?». Так мне ей сказать?

Поэтому я просто не отвечаю ей. Мне нужен не её звонок.

Но Егор молчит весь день – не звонит и не пишет. Я пытаюсь отвлекаться и успокаивать себя, но неприятные мысли всё равно предательски лезут в голову. Их так много, одно бредовее другого, а я всё больше чувствую себя полной эгоисткой.

Почему первый день семейной жизни приносит мне не радость и спокойствие, а жгучее чувство собственного эгоизма?

Я засыпаю одна.

И просыпаюсь тоже одна. И отлично понимаю: Егор со мной не спал, но дома он точно был, потому что оставленный для него ужин, который изначально был обедом, съеден, и в корзине для грязного белья, что стоит в ванной, его вещи.

На часах восемь утра, и я уже морально готовлюсь к ещё одному дню одиночества, когда слышу поворачивающийся в замке входной двери ключ.

Плыву в коридор, не чувствуя холодного пола под босыми ногами, и застываю на пороге, большими глазами глядя вначале на Егора с мокрой от снега головой, а затем на принесённые им битком набитые пакеты.

–Ты почему не в постели, женщина? – Вопрошает он у меня сурово, скидывает пальто на вешалку и в два широких шага оказывается рядом.

За день без него я успела позабыть, какой Минин большой и высокий, и какая я на его фоне маленькая и короткая. Удивительно, но это мне даже нравится.

А ещё мне нравится, как он обхватывает своими широкими холодными ладонями моё лицо и целует – крепко, до головокружения, и отпускает лишь тогда, когда голова начинает плыть у нас обоих.

–А ты разве не на работе? – Разумных мыслей в моей голове сейчас ровно ноль, поэтому я говорю первое, что приходит на ум. Стараюсь не выглядеть глупо, но получается, кажется, с точностью наоборот.

–Не оставлять же тебя без завтрака, – в голосе Егора отчётливо слышится насмешливый укор.

Он отодвигается, продолжая держать моё лицо в ладонях, внимательно смотрит мне в глаза и с нежностью добавляет:

–Ужин был очень вкусным. Хоть я и не привык есть суп во втором часу ночи...

–Там был не только суп, – я почему-то начинаю глупо улыбаться, а в груди щекочет желание придвинуться к Егору и потереться носом о его грудь. И помурлыкать от удовольствия.

Сегодня жизнь не такое дерьмо, каким казалась вчера.

За неполные сутки я сумел разобраться с самой жестью, и теперь у меня есть целый час на меня, Варюшку и наше простое спокойное утро. Час – это довольно неплохо, но позволить нам больше я пока не могу. К сожалению, это не те рядовые вопросы, которые может решить кто-то за меня.

Короткий разговор с Вариным отцом меня не впечатлил совершенно. Я могу долго рассказывать о нём, но вся суть этого человека может уместиться в одно-простое: мудак. Ему в принципе насрать на отношения своей бывшей, причём это было выразительно подчёркнуто, жены, но он немного рад, что это оказался Пашин отец, а не мать. Я ему ожидаемо не понравился. Ермаков даже снизошёл до шуток про поздно выдернутую чеку.