Рассказчица историй - Резанова Наталья Владимировна - Страница 7

У Анайи тоже был Дар – разговаривать с большинством бессловесных тварей Богини, в особенности с лошадьми. Что до внешности, торчащими, как иглы у ежа, жесткими волосами, тупым носом и большими круглыми глазами, всегда полуприкрытыми тяжелыми веками.

И пока я говорила, то знала, о чем они думают – о главном доводе, который Акмон опустил. Сознательно, конечно. Он же не дурак. Не показывай злой собаке палку, если не хочешь, чтоб та зарычала.

Фракия! Через нее к Трое мы прошли, как нож сквозь масло. Нас даже принимали в царской крепости Эносс. Обратный путь будет иным. Может, там новости распространяются не так быстро, как на побережье, но то, что мы разорвали союз с Троей, все же станет известно. А фракийский Полиместор – к тому же еще и свойственник Приама, женат на одной его многочисленных то ли дочерей, то ли племянниц. И если с его предшественником Ээтионом еще можно было иметь дело, то от Полиместора можно ждать любой подлости. Ради самомалейшей выгоды продаст ахейцев троянцам, а троянцев – ахейцам, а тех и других оптом – хоть в Черную Землю. Причем, будучи дураком, прогадает на любой сделке. Во всяком случае, теперь у него есть формальный повод напасть на нас, а все прежние разговоры о единой вере – пустое сотрясение воздуха. Через Фракию придется пробиваться с боями, искать обходные пути не позволяет воинская честь. Вот в чем было дело, а вовсе не в Акмоне с его выгодными сделками. И я сказала:

– Говорите, советницы.

И Хтония тоже произнесла, как я и ожидала, единственное слово:

– Фракия.

Общее молчание означало согласие. А потом она добавила:

– Но никогда женщины Темискиры не плавали по морю. Это не наш Путь.

Энно, вторая по старшинству, возразила:

– Не уверена. Все принадлежит Богине, и море тоже. Не вижу в этом ничего дурного.

– Я тоже, – сказала Аргира. – И, кроме того – Фракия. Мы выйдем из драки без потерь, но не потеряв лицо. Это хороший ход. Я – за.

– Никогда дружина Темискиры не уклонится от боя! – бросила Аэлло. – Кто посмеет сказать нам, что мы испугались? А это слишком похоже на трусость. Даже если одна из нас будет против тысячи, она Должна пойти против тысячи, иначе это будет измена Темискире, Богине и нам самим. Я против.

Никта поморщилась.

– Ну, одна против тысячи, это, ты, прямо скажем, хватила… Но тем не менее я тоже против. Били мы этих фракийцев раньше, как-нибудь управимся и теперь. О чем речь? И нечего загрркать себе голову.

Это была первая неожиданность. Все другие советницы говорили примерно то, что я от них ожидала. Но я предполагала, что Никта будет «за». – Поддерживаю Никту, – сказала Кирена. – И правда, о чем речь? Они берут толпой, зато у нас выучка и головы на плечах. И вообще на воде меня укачивает…

– Я не верю этому человеку, – произнесла Мелайна. И напомнила поговорку: – Все критяне – лжецы.

Я была согласна с тем, что критяне – лжецы, но не любила, когда про какой-то народ говорили «все», независимо от того, присуще ли какое-то качество этим «всем» или нет.

– А я считаю, что это будет забавно, – медленно произнесла Киана. – Это будет шутка, которую запомнят накрепко. Что до критянина, врет он или нет – у нас есть мечи!

Анайя кивнула.

– Я – за, – сказала она и сделала жест, означающий, что воздерживается от объяснений.

И это была вторая неожиданность. Морской переход, если мы на него решимся, в первую очередь, скажется на лошадях, а именно они были всегда заботой Анайи.

– Итак, подведем итоги. – сказала Арги-ра. – Хтония, Аэлло, Никта, Мелайна, Кирена – против. Энно, Анайя, Аргира – за. Пять против четырех. Мирина не высказывалась.

– Вот именно, – сказала Хтония. – У Военного Вождя – решающий голос. Если ты присоединишься к тем четверым, счет будет равным. Если нет – и говорить не о чем.

– Так говори же, Военный Вождь! Кто из них это произнес?

Я снова обвела их взглядом. Никудышный я Военный Вождь. Нет у меня решимости. Мне бы выполнять приказы, а не отдавать их.

Я разлепила губы.

– Прошу у Боевого Совета время на размышление. Я дам ответ на рассвете.

Они восприняли это как должное и спокойно разошлись, как ни в чем ни бывало. А я осталась у костра. Но я недолго у него засиделась. Снова встала, миновала стражу и вышла на берег.

Ветер казался сырым и теплым дыханием моря. И шум этого дыхания – прибой.

Я стояла, словно вблизи живого существа, к которому меня неудержимо влекло.

Глупо все это, конечно. Я отчетливо сознавала, где я и что я, и в предрассветной мгле уже рисовались перед моими глазами критские корабли.

Разумеется, я бывала прежде у моря. Когда вся твоя жизнь проходит на полуострове и приходится часто ходить в походы, никуда от него не денешься. Большинство из нас относилось к морю, как к чему-то бесполезному: много воды, а пить нельзя, много места – а не проедешь.

И только сейчас у меня смутно забрезжила мысль – это нечто совсем иное. Если бы я немного подольше побыла Военным Вождем… Если бы я была прирожденной царицей… Но я лишь серая тень, случайно занявшая место героини. И еще не сознавала всей меры ответственности, упавшей на мои плечи. Я знала, что мое дело – с наименьшими потерями довести отряд до Темискиры, а там уж назначат состязания для выборов новой царицы и ритуальные поединки, в которых я, конечно, не приму участия, вновь став просто Рассказчицей историй.

А разве это не Путь – сократив дорогу, миновав враждебную Фракию, доставить отряд на родину морем?

Я не вспоминала ни о проницательной Энно, ни о расчетливой Аргире. Это было только мое решение.

И когда на рассвете советницы вновь собрались у выгоревшего кострища, я им его объявила. Так я совершила первую из своих великих ошибок – ту, что положила начало безумному походу и заложила камень в основание империи.

Хтония сказала, что берет переговоры с Акмоном на себя. Если бы она хоть словом возразила мне! Но нет. Она не обсуждала принятые решения. И считала, что благодаря своему опыту сможет сторговаться лучше. Мне же делать этого не подобает – торг роняет достоинство Военного Вождя.

Я хотела отправить с ней Аргиру, но решила, что с моей стороны это будет выражением недоверия. Но все же охранницу с ней послала – сильную воительницу, по имени Стеропа. Мало ли что…

И она с ним сторговалась. За пять слитков. Два сейчас и три по прибытии на полуостров. У него был еще напарник – капитан второго корабля, и Акмон должен был с ним делиться. Но тот, второй – подчиненный.

Кстати, мы могли отвалить им и пятьдесят слитков. Я уже говорила, что мы не ценим золото, как таковое, но большинство людей ценят его слишком сильно, поэтому не стоит показывать, что у нас его много.

– Нам нужно осмотреть корабли, прежде чем грузиться на них, – сказала я. – Уж это я тоже сделаю сама.

Хтония мрачно посмотрела на меня.

– Если там есть ловушка, они не должны захватить Военного Вождя.

На берег мы вышли вместе и с хорошим эскортом. Там нас дожидался Акмон и второй капитан, высокий, мрачный и волосатый, с перебитым носом. Он больше походил на финикийца, чем не критянина. Только финикийцы более болтливы, чем критяне, а за этого продолжал трепаться Акмон. Звали кормчего, однако, Киферон, а это имя чисто критское.

После обычных приветствий Акмон начал плести словеса насчет той платы, что была обещана вперед.

Я прервала его:

– Сперва она, – я кивнула на Хтонию, – осмотрит оба корабля. И трюмы тоже. Но учти, мы будем стоять на берегу, и если вздумаешь по-быстрому сняться с якоря, то вспомни, на какое расстояние бьют наши стрелы.

Что бы ни было у него на уме, он дал согласие.

Хтония и еще четверо отправились на корабли.

Солнце жгло уже вовсю, но я не уходила с солнцепека и не сводила глаз с кораблей. В те часы мои чувства как бы отключились, от ночного смятения не осталось и следа, я просто наблюдала и отмечала продвижение фигур по палубе.

В руках у остальных были луки со стрелами, у меня – ничего. Меч висел у бедра, топор за спиной.