Академия попаданок. Первый семестр и Второй семестр. Дилогия (СИ) - Светлая Мила - Страница 55

— А как нам попасть туда? Великий Дракон Горыныч, ты же умный, ты же все знаешь и все видишь, подскажи нам, глупым бабам? — заискивающе попросила я.

— Я не глупая! — нахмурилась Маньяра.

Я подмигнула ей, чуть отвернувшись от экранов мониторов. Маньяра моментально поняла что к чему и продолжила:

— Но только когда сплю зубами к стенке. А когда бодрствую, то дура дурой.

— Подскажи нам, о мудрый и всезнающий агрегат, — поддержала нас Агапа.

Голубые экраны чуть пожелтели, что могло означать довольство нашими словами. Все-таки компьютер был мужчиной, да к тому же еще и падким на лесть — грех этим не воспользоваться. Он тут же вывел на правый экран карту неизвестной местности, а я, как самая незанятая, бросилась ее перерисовывать. Чтобы получилось более достоверно, я прислонила лист бумаги к экрану и проводила по изгибам и изломам с упорством церковного переписчика старинных книг.

На одном моменте я чуть отошла в сторону и посмотрела на полученный результат.

Непонятные изображения рек, озер, гор и холмов сплетались в огромное подобие снежинки. Я уже даже хотела было возмутиться тем, что эта вечно ноющая машина пытается развлечься за наш счет, но потом моргнула и снежинка пропала, словно она состояла изо льда и растаяла на ладошке ребенка. Теперь снова была недорисованная карта. Я шмыгнула и вернулась к прерванному занятию.

— Марин, а что все-таки ты услышала от утопленницы? — после пяти минут упорного пощелкивания спросила Агапа.

Я почти дорисовала карту, когда услышала ее вопрос. От неожиданности я вздрогнула, и рука соскользнула с экрана, получилась большая загогулина, как у подписи Пушкина. Я недовольно поцокала языком, но не переделывать же из-за этого результат двадцатиминутного труда.

— Она сказала, что какую-то девушку ждет проход через огонь, воду, землю и камень. Увидит себя на черной свадьбе, а два берега фигакнутся в одну скалу. Что- то там про печаль и улыбку, вроде они местами поменяются. И огонь там чего-то натворит, а потом лед что-то наделает. И всем придет великий… излом…

Я так увлеклась рассказом, что в конце едва успела поставить правильное слово. Хотя девчонки слышали от меня слова и похлеще, но почему-то сейчас мне показалось нужным вставить правильное слово.

— Ого, ничего не понятно. А какая девушка должна все это проделать? — спросила Агапа.

— И почему на черной свадьбе? Это же расизм чистой воды. Знала бы об этом раньше — пощипала бы эту мокрую бабу, — нахмурилась Маньяра.

— Девчонки, я сама почти ничего не знаю. Она пробулькала, а я вам передала. Вы первые, кто это услышал. Я даже герцогу ничего не сказала.

«Внимание! Внимание! Внимание» — высветилось на всех трех экранах Горыныча.

— Что случилось? Опять будешь жаловаться на трудную жизнь? — нахмурилась я.

«Нет, хочу сообщить, что к вашему коридору движется ректор Академии Фендюлятор Угрюмонский. Рядом с ним идет Глазун Доносович и его собака Титан. Какое же дурацкое прозвище для такого шибздика, а Глазун даже не догадывается, как пес страдает из-за этого. Ну да, люди все жестоки по природе своей — приручат животное, или создадут умнейший в мире агрегат, а потом над ним издеваются…»

— Девчонки, похоже, что сейчас намечается большой шухер! — быстро проговорила я. — Значит так, все бросаем и бежим в туалет, потом выйдем оттуда как ни в чем не бывало. Скажем, что боимся ходить поодиночке.

Агапа тут же отставила ступку, а Маньяра смахнула крупинки желчной соли обратно в пузырек. Мы выскочили из нашей скрытой лаборатории… Я и сама не заметила, что стала называть ее нашей, а девчонки только согласились с этим. Тихонько закрыли картиной дыру в стене и невесомыми пушинками полетели в дамскую комнату. Глаза портретов укоризненно следили за нами.

Мы успели забежать в последнюю секунду, когда из-за угла раздалась тяжелая поступь ректора. Надо было восстановить дыхание, оправиться. Я даже плеснула в лицо холодной водой, чтобы остудить горящие щеки.

— А я говорю тебе, что по Академии кто-то шатается. Вот прямо нюхом чую, а он меня еще никогда не подводил, — раздался голос Фендюлятора.

— Да не может такого быть, мой Титан давно бы это заметил и сообщил. Правда, Титаша? — залебезил Глазун.

— Тяф, — просто и без прикрас ответил Титан.

Я успела мысленно поблагодарить Горыныча за Безароматные духи, которые напрочь лишали запаха того, кто ими побрызгался. Мы затаили дыхание и напряженно вслушивались в голоса за дверью.

— Вот не удивлюсь, если это та противная девчонка… Марина, кажется. Если она лазает по ночной Академии, то исключу ее без права восстановления.

— Не знаю, но она мне почему-то понравилась…

— Что?

— Тяф!

— Что? И ты тоже?

Я едва не прыснула, представив, как маленький Титан тоже пытается заступиться за меня.

— Возможно, вы очень строги к ней…

— Глазун, я уволил тебя только потому, что ты хозяйственный и под твоим руководством все сверкает. Но я могу передумать — возьму какого-нибудь другого домового, и он будет наводить порядок не хуже тебя. Учти это при следующих словах. И цыкни на свою шавку, а то наступлю на нее нечаянно.

Я вспыхнула. Да что же это за руководитель такой — всех собирается уволить, да еще и Титашу шавкой обозвал. Вот сейчас я ему все выскажу.

Девчонки попытались меня удержать, но я уже толкнула дверь. Фендюлятор тут же обернулся, как будто только и ждал моего появления. На его грубом лице появился звериный оскал. Человеческой улыбкой я вряд ли могла назвать это проявление эмоций.

Глазун виновато посмотрел на меня, а Титан как обычно подмигнул.

— Добрый вечер. Вам тоже не спится? — как можно невиннее спросила я.

— Ты почему здесь? Ты же должна быть в комнате, — угрожающе сказал Фендюлятор.

— А мы все вместе вышли, чтобы сходить в туалет, — спокойно ответила я и вышла вперед, за мной, потупясь, выскользнула Агапа.

— Что вы там затеваете? — нахмурился ректор.

— Ничего. Просто у девушек есть иногда желание сходить в туалет вместе. Знаете, как по ночам страшно ходить в темноте, а до утра не было сил терпеть, — как можно невиннее сказала я.

— Чего страшного-то? Чего может быть страшного, пока я здесь?

— Ну, может снова появиться Похотун, а втроем мы имеем шанс если не отбиться, так хотя бы поднять шум.

Фендюлятор посмотрел на меня с такой ненавистью, что будь на моем месте кто послабее, то осталась бы от него кучка пепла и кусочек мантии.

— Пока я здесь вам никакой маг Похотун не страшен. А если вы ходите по ночам и нарушаете…

— А-А-А-А!!!

Договорить ему не удалось, в туалете раздался резкий женский визг, а после к нам вылетела побледневшая Маньяра. Если вы спросите — как бледнеют афроамериканцы, то я отвечу — они становятся серыми, как статуи на острове Пасхи.

Она увидела меня и завизжала еще громче. Мне стало даже немного досадно — неужели я настолько страшная? Ну да, не выспалась, но не до такой же степени.

— А ну тихо! — прогремел Фендюлятор. — Что случилось?

За нашими спинами начали открываться двери, а любопытные сокурсницы выглядывали в коридор.

— Т-т-т-ты, — указала на меня пальцем Маньяра.

— Я, — согласно кивнула я в ответ. — Я могу тебе помочь?

— Т-т-т-ты б-б-б…

— Ну уж нет, я не такая! — возмутилась я.

— Да нет! — взяла себя в руки Маньяра. — Т-ты была в-в зерк-кале…

Целое утро Маньяра шарахалась от меня как черт от ладана. После того, как она провела ночь в лазарете, у нее появилась неприятная привычка не спускать с меня глаз, как будто я мечтала стырить подводку для глаз из ее косметички.

Да, она рассказала, что когда мы вышли, то на нее из зеркала уставилась я, но какая-то потрепанная, взлохмаченная и почему-то в фиолетовой мантии. Фендюлятор ей не поверил и отправил в лазарет, где уже лежал один человек с навязчивыми видениями.

На утро мы с Агапой отправились ее навестить. Я ни разу не бывала в лазарете, но не поэтому завизжала от души, когда на стук открылась белая дверь…