Антихрист (СИ) - Иванов Стас "De_souza" - Страница 25

— Постой-постой, ты хочешь сказать, что Солярис будет чем-то вроде ковчега для граждан САС?

Словно растолковывая что-то ребенку, Стивенсон терпеливо объяснила:

— Солярис не станет ковчегом, он слишком мал для этого. Он будет тем, чем его задумали — экспрессом на Марс. Но сначала он станет единственным оружием, способным уничтожить бомбы под вулканами. Потому что только лазерная пушка на геостационарной орбите сможет пробить воды океана, земную кору и уничтожить блок управления зарядами, а потом расстрелять все заряды. Единственный подходящий источник энергии для пушки такой мощности — это Солярис. И эта пушка уже создается. Но когда Солярис начнет палить, выброс тепла с океанского дна вызовет сильнейшее цунами, которое смоет половину Азиатского Союза. Вам, европейцам, тоже достанется, но ваша машина допускает сопутствующие небоевые потери. Даже если ценой безопасности и процветания САС станет гибель половины его населения, Иджис, будь уверен, заплатит эту цену.

— Хм-м-м-м… — только и смог произнести Марк. Горячность австралийки удивляла, была сродни фанатизму. Ненависть к САС и Всевышнему глубоко укоренились в ее мировоззрении, стали следствием тяжелой и печальной судьбы Азиатского Союза, однако в отличие от пылающей страстной ненавистью фанатички она была на удивление логична. Возможно, просто так переживает за свой дом и свою проваленную миссию, что не может сдержать эмоции. Но кто бы мог подумать, что они у нее есть. — И поэтому вас послали…

— Нас никто никуда не посылал! — осекла его Стивенсон. — Мы все добровольцы. Я сама решила отправиться в САС.

— Чтобы убить Кору Стивенсон, которой, я уверен, было плевать и на САС, и на Азиатский Союз, — не смог удержаться Марк.

— Чтобы моя семья могла выжить, чтобы другие, те, кого я выбрала, смогли выжить! — сказала, как плюнула, Кэтрин.

— Выбрала?

— Ты правда думаешь, что мы безумные фанатики, которым лишь бы пострелять да повзрывать?

— Ты недавно заявила, что ты смертница, — напомнил Марк.

— Мальчик мой, мы пришли сюда сражаться не за идею, а за живых людей. Каждый доброволец получил право пригласить в убежище сто человек. Теперь понятно?

— Теперь да. Неплохо придумано — спихнуть расходы на обычных граждан.

— Какие расходы? — удивилась Стивенсон.

— Как какие? Вас же нужно было простимулировать, чтобы вы согласились на практически самоубийство. Представляю, на что были готовы пойти люди, чтобы купить у вас билетик на жизнь.

— Купить?! — Стивенсон всю передернуло, она даже не попыталась замаскировать чувство омерзения к собеседнику. — И чем же, по-твоему, могли мне заплатить дети?

— Не понял. Какие еще дети?

— Те, которых я пригласила в убежище. Я пригласила пятерых из моей семьи и девяносто пять детишек из школы, в которой училась. Почти все добровольцы поступили так же.

Неклюдов почувствовал себя оплеванным. Ему и в голову не приходило, что кто-то может решиться пожертвовать собой не ради материальной выгоды, а ради того, чтобы другие, незнакомые ему люди, могли жить. Целеустремленность и горячность Кэтрин, ее готовность убивать и умирать вдруг обрели для него смысл. Нет, она точно не фанатичка, она просто другая, принадлежит другому миру и другой культуре. Вероятно, Кэтрин Стивенсон на самом деле неплохой человек, любящий и преданный. Возможно, она даже раскаивается, что убила Кору Стивенсон. Почти наверняка она не желала зла ему и Рустаму, когда пыталась пристрелить их, — у нее просто не было иного выбора, они были для нее врагами. Как вообще все граждане САС. И хоть Марк не смог принять ее хладнокровную решимость сеять вокруг себя смерть, он смог понять ее. А когда понял, перестал бояться и ненавидеть. Осталась только жалость к ней. Девушка добровольно обрекла себя на жизнь в страхе и одиночестве, но скоро Стражи, поймав и допросив, отнимут у нее даже такую жизнь.

— Прости, — искренне попросил Марк.

— Расслабься, я не злюсь. Ты с твоим другом отличаешься от большинства граждан САС, но вы все равно граждане САС. То есть глупые наивные эгоистичные дети.

— Может, хватит, а? — взмолился Марк. — Заканчивай с этими «мальчик мой, детишки». Мне скоро тридцать лет, и я отсидел в настоящей тюрьме.

— Мне скоро тридцать три, и я участвую в настоящей войне. Мальчик.

— Тебе никогда не исполниться тридцать три, если этот мальчик, — он постучал себя по груди, — не придумает, как нам всем разойтись по-хорошему. — Он потянулся, зевнул. — Ладно, пора заняться твоим контактом.

— Тебе не надо заниматься моими контактами, — сказала Стивенсон. — Я смогу достать Тэкс. У координатора есть запас. Получите его на моих условиях.

— Грешники!!! — завопил вдруг старик в черном пасторском костюме и белым подворотничком. Вскочив со своего кресла, он встал посреди прохода вакуумной капсулы и начал метать гневные взгляды на засуетившихся вдруг пассажиров. Потрясая крючковатым пальцем, плюясь, проповедник продолжил: — Вы все отринули истинного Господа нашего, забыли наставления его, обрекли на вечные муки в аду души свои! Ты, блудница, — он указал на девицу в шортиках и полупрозрачном топе, сидевшую через пару рядов от него и подкрашивающую тенями глаза, — позабыла, что тело твое это храм Его! Как смеешь ты выставлять напоказ прелести свои, осквернять благословенный Им мир похотью своей? Не ведаешь ты, что змей-искуситель проник в чрево твое и пожирает изнутри душу твою!..

Вытянув шею, Марк наконец оторвался от созерцания открытой в терминале карты и повнимательней поглядел на старика. Судя по всему, ортодоксальный католик, похоже, даже настоящий проповедник, а не просто сумасшедший старикан. Такие иногда устраивали набеги на подземку, на единственную доступную им трибуну, с которой они могли вещать хоть сколько-нибудь долго, не боясь быть немедленно утащенными с нее вездесущими полицейскими. Эти полубезумные фанатики отрицали неохристианство и Новую Церковь, признающую генетику, дарвинизм и Большой Взрыв, всюду таскали с собой бумажные Библии, верили в Акт Творения и рай с адом. В принципе, народец этот был безобидным, но шумным и доставучим. Марк даже немного уважал их — в отличии от церковников-неохристиан, потакавших большинству людских пороков, ортодоксы были последними, кто не позабыл истинный смысл существования религий большой тройки — помочь отринуть в себе животное начало, прививкой морали убить прячущегося в каждом человеке зверя.

Проповедник ткнул пальцем в следующего пассажира — накрашенного парня — и принялся обличать его грехи. Народу в капсуле было немного, из двухсот кресел заняты были лишь треть, до отправления оставалось меньше минуты. Но продержаться эту минуту будет сложно — проповедник уже заметил и обратил взор пылающих праведным гневом глаз на величайшего грешника из всех когда-либо ступавших по этой бренной земле.

Семейство, расположившееся через пару рядов от усевшихся в хвосте капсулы беглецов, на первый взгляд было обычным — пара малолетних детей, мальчик и девочка, еще симпатичная жена и молодой отец, чье плечо под толстовкой обхватывала лента с капсулами с гормонами, а грудь была украшена надписью «я пама!». Лента и надпись не оставляли сомнений — это была продвинутая семья, без ярко-выраженной гендерной идентичности, и во вшитой в брюшной полости искусственной плаценте отец вынашивал в себе третьего ребенка. Таким образом мужчина должен был ощутить на себе всю тяжесть материнства, что лишь укрепило бы семейные узы этой пары.

Марк отлично представлял, что будет дальше: проповедник начнет насылать проклятия на голову грешного мужа, тот нажмет кнопку тревоги, и в капсулу завалится пара полисменов. Первым делом они скрутят старика, после просканируют капсулу и, несомненно, заинтересуются экранирующей сумкой, неизвестно как пронесенной через сканеры и датчики на спуске в вокзал. Старика следовало срочно утихомирить.

Покосившись на сидевшего через проход Рустама, Марк издал обреченный вздох и начал подниматься.