Поверишь в любовь? (СИ) - Романова Наталия - Страница 12

Настя дёргалась, нервничала, отводила взгляд от Ника и мечтала об одном — провалиться сквозь землю. Ник же вёл себя, как ни в чём не бывало, будто не было этого странного эпизода сегодня утром.

Настя выкарабкалась из палатки раньше него, приготовила на всех завтрак, ничуть не удивилась, увидев Марину, но, несмотря на сильное желание, не плюнула ей в тарелку. Только потом подошёл Ник, поблёскивая капельками воды на голом торсе, руках, крепком животе с проглядывающими пресловутыми кубиками пресса и дорожкой, убегающей под низко сидящие штаны.

— Доброе утречко, — бодро заявил Ник. — Сама готовила? — он посмотрел на Настю. — Стася, ты у нас не только красавица, но и умница, — подмигнул и отправился в палатку одеваться.

Позже все выдвинулись в путь, Ник благодушно поглядывал на окружающих, о чём-то поговорил с заспанным Зелёным, обнял Наденьку, грозясь увести её у дурня Веселова, сделал пару комплиментов зардевшейся Милане, а потом встал за Мариной и демонстративно игнорировал её попытки обратить на себя внимание.

Время от времени он придерживал Настю, подавал руку, подталкивал, а то и вовсе приподнимал, перешагивая с камня на камень, точно так же, как и вчера. Рассказывал о горах, которые окружали группу туристов, говорил названия, вспоминал легенды, одна жутче другой.

Например, про юношу, искавшего необыкновенной красоты озеро, нашедшего это самое волшебное озеро в таинственном месте, где живут злые духи, и ни одно живое существо не появляется в тех краях. Злые чары окутали юношу, но он всё равно выбрался из этого заколдованного места, однако, вернувшись в родные места, прожил недолго. Духи наказали красивого и сильного парня, отняв у него силы, а потом и жизнь. Вот к этому-то озеру они и направлялись. Что и говорить, Алтай — место, созданное для позитивной энергетики. Похоже, Рерих знал толк в депрессивных настроениях.

Всё это крутилось в голове Насти Веселовой, и настроение её никак не соответствовало фамилии. Задумавшись, она оступилась, соскользнув ботинком по скользким камням. Смотря, как спина Ника скрывается за поворотом, она, не удержав равновесия, скользя по комьям грязи и травы, шлёпнулась почти плашмя на пятую точку, бок, ударившись рукой, ногой, боком, наверняка отбив себе какой-нибудь жизненно важный орган и, в завершение, почувствовав боль в рёбрах.

— Ай, — взвизгнула Настя.

Рядом оказался Гена, дыхнув лёгким перегаром. Он, как и вчера, шёл замыкающим.

— Так, ногой пошевели, рукой. Больно? А так, так, а вот так? — Зелёный быстро и бесцеремонно ощупывал Настю, не только руки, ноги и живот, он задрал ей кофту и внимательно осматривал и пальпировал область грудины. Без церемоний расстегнул лифчик, покрутил Настю, как куклу, смотря на её прелести с выражением крайней сосредоточенности, как на чужеродный предмет, который мешает осмотру.

— Зелёный, это что за стриптиз? — заявил вернувшийся Ник. — Имей в виду, ты у нас единственный травматолог, если её брат тебе чего-нибудь жизненно важное сломает, лечить будет некому.

— Ага, буду изо всех сил надеяться, что выбор падёт на мужское достоинство. Надежда, как уролог, меня спасёт.

Настя в это время застёгивала бюстгальтер и одёргивала толстовку.

— Нормально всё, — констатировал Зелёный. — Жива, цела, здорова.

— Я на задницу упала, вообще-то, — запоздало вспыхнула Настя.

— Ты боком приложилась, могла не только повреждения внутренних органов получить, но и рёбра сломать, уж очень угол падения у тебя был причудливый, — спокойно ответил Зелёный. — Я пойду, — он посмотрел на Ника, почесал затылок и скрылся за поворотом.

— Зачем вы вернулись?

— Ты. Услышал крик и вернулся.

— А другие не услышали?

— А другим сейчас Гена скажет, что с тобой всё хорошо. Он тщательно осмотрел, я видел. Головой не ударилась?

— Нет.

— Отлично, пойдём дальше? — Ник встал и протянул Насте руку. Безумно захотелось сказать, что никуда она не пойдёт, а если пойдёт, то обратно к лагерю. Ей не интересно смотреть на серые скалы, карабкаться по горной породе, шлёпать по хоженой тропе из комьев грязи и сырой травы. Она не хочет растянуться на подходе к настолько сомнительному озеру, что даже местные легенды не гласят ничего хорошего об этом месте. И главное, ей осточертело смотреть на обтянутую яркой синтетикой задницу Марины и непонятно что изображающего из себя Ника. Вечером он уходит с девицей, а утром делает вид, что они не знакомы! А больше всего Настя устала думать о своём сегодняшнем поступке и реакции Ника.

И… Голова разрывалась от мыслей, сердце колотилось как ненормальное, переходя в галоп, а Настя так и продолжала смотреть на Ника снизу вверх, на его спокойную, самоуверенную, снисходительную улыбку, и злиться, злиться, злиться на него, себя, и на весь Алтай за компанию.

Ник медленно опустился на корточки рядом с Настей, помолчал, смотря в упор так, что она при всём желании не могла отвести взгляда, только ёжилась и покрывалась мурашками.

— Стася, — Ник помолчал, разглядывая раскрасневшееся лицо, скользя взглядом, отмечая мельчайшие детали. Настя была уверена, он видит больше, чем обычно в зеркале она. — Тебе нечего стыдиться. В том, что произошло сегодня, нет ничего предосудительного. Это нормальный, здоровый интерес…

— Я, по-твоему, ребёнок? — перебила Настя.

За «это нормальный интерес», всегда следует «ребёнок в исследовании мира». Осталось добавить: «Нельзя ругать малыша за мастурбацию, просто отвлеките его внимание, переключите на что-нибудь другое».

— Нормальный, здоровый интерес женщины к мужчине, — спокойно проговорил Ник, смотря отстранённо и свысока. — Ты не ребёнок и прекрасно понимаешь, что так не поступают, а если и случается, то с определённой целью. У тебя такой цели не было, я не ошибаюсь? — Ник помолчал. Настя тоже молчала. — Не было? — повторил свой вопрос Ник и сощурился.

— Нет.

— Тем не менее, ничего предосудительного ты не сделала. Перестань об этом думать.

— Прости, — Настя выдохнула и отвернулась.

— Не извиняйся, тогда и я не стану просить прощения.

Настя моргнула, посмотрела на Ника, его лицо было настолько близко, что она разглядела рисунок радужной оболочки — вблизи был виден янтарный ободок, а у зрачка карий превращался в тёмно-зелёный.

Губы Ника приблизились, Настя замерла, загипнотизированная происходящим. Она дышала часто-часто, но не слышала своего дыхания и сердцебиения. От Ника пахло чем-то… Настя не могла вспомнить, что это. Чувствовала ли она хотя бы один раз в жизни подобный запах? От Вадима всегда пахло жвачкой, кальяном, джин-тоником — ароматы, которые Настя могла идентифицировать, некоторые ей нравились, некоторые нет, но никогда её не тянуло на запах, как пчелу на сахар.

Ощущала ли она хотя бы один раз в жизни такое желание поцелуя, до боли в губах и затруднённого дыхания?

Как это — поцелуй взрослого мужчины, опытного, знающего? Поцелуй мужчины, один взгляд которого плавил внутренности Насти и заставлял хотеть большего. Взгляд провоцирующий, доминирующий, понимающий, обещающий настолько много, что Настя не смогла бы прочувствовать до самого конца, принять, осознать.

Как это — объятия сильные, жёсткие, а руки точно знающие, куда опуститься, безошибочно, одним движением направляющие импульсы в низ живота, заставляя бёдра сжаться в поиске разрядки.

Как это — отдаться ему без оглядки, опасений, доверить своё тело взрослому, знающему, подчиняющему.

Настя закрыла глаза. Смущающее, зовущее дыхание опалило приоткрытые губы. Она судорожно вздохнула, почувствовала ладонь на затылке, пальцы Ника поглаживали кожу головы, пока Настя сходила с ума от предвкушения. Мужчина скользнул губами по губам, протолкнул язык, встречаясь с Настиным, и углубил поцелуй, встретив жаркий ответ. Ник целовал так, будто никуда не торопился, смаковал происходящее, ласкал губами и языком, останавливал время, заставляя забыть обо всём и вся, кровь — нестись по венам с оглушающей скоростью, низ живота — ломить, а Настю — простонать в целующие губы.