Поверишь в любовь? (СИ) - Романова Наталия - Страница 21

— Хорошо, что миллионер ваш согласился оплатить доставку пацана, — продолжил, как ни в чём не бывало, фельдшер.

— Он не миллионер, — ответил Ник.

— Не знаю, из-за ангины на Аккем мы впервые вылетели, видать, здорово он всех нагнул. Кто она ему? — ничуть не смущаясь, громко из-за шума лопастей и гула двигателей, продолжил фельдшер.

— Сестра. Младшая.

— За сестру младшую можно и нагнуть, если рычаги есть, — усмехнулся, как ни в чём не бывало, фельдшер. Похоже, ему было всё равно, оказывать ли помощь «сестре миллионера» или ребёнку непутёвой мамаши, за которого заплатил спонсор, он просто делал своё дело, получая за это не такую и большую зарплату.

Летели, как показалось Насте, не так и долго. Больница, вопреки ожиданиям, не была ужасной. Во всяком случае, штукатурка с потолка не падала, краска со стен не отлуплялась, палата оказалась просторной и, судя по одной-единственной кровати, новой, с постельным бельём в меленький цветочек — платной. Поначалу Настя только и делала, что спала. Просыпалась только по нужде, да на процедуры, которые проводили прямо здесь, в палате с большим окном и видом на парк.

Утром на третьи сутки ей стало лучше, она уже не только лежала и спала, но и бродила по палате, а иногда зависала в телефоне. Хватало её ненадолго, но всё-таки самочувствие не шло ни в какое сравнение с тем, что было прежде.

Настя поворочалась на кровати, укрылась с головой и подумала, что неплохо было бы заснуть. Утренний обход задерживался, время перевалило за десять утра, а врач ещё не заходил. И Ника не было — сказал, что отлучится по делам, и утром не пришёл.

Первую ночь он ночевал с ней в палате, притащив несколько стульев. Не отходил ни на шаг, раздавал указания медсёстрам таким тоном, что те их безропотно выполняли. Вторую же ночевал где-то в глубинах терапевтического отделения. Позже Ник сказал, что с ним щедро поделились диваном в ординаторской. А накануне и вовсе уехал.

Всё происходящее бесконечно смущало Настю, не так она себе представляла роман с Ником, если и представляла. Она не хотела валяться на больничных простынях в ужасном самочувствии, потная, с грязной головой, красными глазами, отёкшим лицом. И это не считая того, что в первый день Ник принёс в обычном пакете-майке две миленькие хлопковые ночные сорочки с рюшами на груди и по подолу у коленок, две пижамы — в голубенькую клетку и с медведями, подозрительно похожими на Кузьму, — носки самых нелепых, ярких расцветок, комплект трусов. И, к окончательному ужасу Стаси, прокладки для критических дней и интимный гель, причём, марки, которой она пользовалась.

— Стася, — спокойно спросил Ник, когда выложил все эти сомнительные «сокровища» на тумбочку. — У тебя должна начаться менструация, или?..

Настя прикинула, что не должны, до начала следующего цикла выходило недели полторы, а то и две. Регулярностью и стабильностью Настя похвастаться не могла, но и таких больших сдвигов не случалось.

— Да, где-то сейчас, — она прикусила губу и отвернулась, покраснев.

— Не надо смущаться.

— Я помню, что ты врач, — фыркнула Настя. — Про биологические жидкости, с которыми ты имеешь дело, тоже помню.

— Нет, Стася, в первую очередь я мужчина и беспокоюсь о тебе. После того, что случилось, лучше показаться врачу. Пойми, пожалуйста, маловероятно, что это патология, каждый организм индивидуален, и всё происходящее входит в понятие «норма», но если есть малейшие сомнения — лучше сходить к врачу, гинекология рядом.

— Это просто месячные, — отрезала Настя, хотя и сомневалась, даже поискала ответ в гугле, как долго может кровить после дефлорации, но конкретного ответа так и не нашла. — Ты карточку Влада брал? На одежду и всё остальное? — перевела тему Настя.

Может быть, Ник — врач, может, мужчина, может, даже её мужчина, но обсуждать подобное она с ним не готова! Почему, почему она не переспала с Вадимом, теперь бы ей не было настолько мучительно неловко перед Ником.

— Карточку? А, да, Влада, конечно, Влада, — кивнул Ник.

Через пару дней всё закончилось, и Настя решила, что это действительно были критические дни. Во всяком случае, никаких ужасных последствий она не заметила, а потом и вовсе обрадовалась, значит, пронесло — не беременна.

К обеду, наконец-то, появился врач. Молодой, недавно после института, общительный и симпатичный Глеб Сергеевич — явно с предками из коренного населения Алтая, — понравился Насте. Было бы хуже, если бы её лечащим врачом стала заведующая отделением — женщина лет тридцати пяти, с цепким взглядом светлых небольших глаз, сухой, бледной кожей и бесцветными волосами, собранными в пучок на затылке. Она прятала руки в карманах белого халата, а из-под подола выглядывала клетчатая юбка.

— Когда меня выпишут? — спросила Настя Глеба Сергеевича.

— Рано, милая моя, рано, — заявила Нина Петровна — та самая заведующая. — Но вы всегда можете выписаться под расписку, — она ухмыльнулась и показала жестом, что хочет её осмотреть. — Всё чисто, это хорошо, но радоваться рано, — резюмировала осматривающая, накидывая стетоскоп обратно на шею. — Полежите ещё недельку, если всё хорошо, отправитесь домой.

— Недельку? — Настя вздрогнула.

— Не меньше, — кивнула Нина Петровна, покрутила Настину историю болезни, полистала, шелестя сероватыми листами, и встала.

Глеб Сергеевич вышел из палаты первым, ободряюще улыбнувшись Насте, мол, ничего страшного, неделя быстро пролетит, на тебя лета хватит, даже нашего, Алтайского. Нина Петровна замешкалась, столкнувшись в дверях с Ником. Он сделал шаг назад и вышел обратно за дверь, следом за заведующей. Формально, дверь была внутрипалатная, за ней располагался небольшой пятачок с тремя дверями: в длинный коридор терапевтического отделения, в уборную, с неудобным, но всё-таки душем, и во встроенный шкаф.

Ник говорил не слишком громко, но слышно было отлично, даже не прислушиваясь, и, как и в первый день на Аккеме — непонятно. Обсуждали показания Настиной крови, это она поняла, а вот насколько всё плохо, было неясно. Глеб Сергеевич, при всей доброжелательности, не спешил отвечать на вопросы Насти, а Нину Петровну девушка не спрашивала, она бы с радостью вообще её не встречала и с ней не разговаривала.

— Никодим Игнатьевич, вы, не иначе, чудес ждёте от медицины и человеческого организма, — в реплике заведующей Настя услышала смех и даже кокетство… Флирт от Нины Петровны… Настя помимо воли напряглась. В её глазах Нина эта, Петровна — бесцветная, сухая и не слишком молодая, а какая она в глазах Ника? Почти ровесница, худая, блондинка, а если нанести макияж и сделать причёску, и вовсе станет симпатичной особой, к тому же, не краснеющей от простого вопроса о критических днях.

— В каком состоянии была девочка, как с поля боя, честное слово, — продолжила заведующая. — Гематомы, царапины, ссадины, ею в футбол играли? Это помимо основного заболевания. У молодых, понятно, ума нет, они бессмертные. Тело им напрокат выдали, в тридцать новое подвезут. Но ты-то, Никодим Игнатьевич, взрослый человек, должен был понимать, что походные условия после перенесённой пневмонии — не лучшая идея.

— Всё я понимаю, — хмуро ответил Ник. — Ты мне, Нина Петровна, лучше вот, что скажи, — на этих словах дверь между коридором отделения и палатой закрылась, разговор продолжился без Настиных ушей. Девушка отвернулась к стенке, сосредоточенно разглядывая потёки салатовой краски.

О чём Ник разговаривает с Ниной Петровной, да ещё таким дружеским тоном, флиртующим? Уже на «ты» перешли. Не она ли «одолжила диван в ординаторской» Нику, с собой под боком, в качестве платы? Одна мысль была глупее другой, но не думать и не ревновать у Насти не получалось.

Высказать всё в глаза Нику девушка не осмелилась бы, никаких прав, даже минимальных, у неё на мужчину не было. В какой-то момент оба поддались порыву, такое случается сплошь и рядом, это ни о чём не говорит и ни к чему не обязывает.