Не гореть! (СИ) - Светлая et Jk - Страница 17

На базу возвращались вымотанными, грязными и уставшими. Мужики дремали, притихнув в машине.

Откинув голову назад, Басаргин тоже прикрыл глаза и глупо, по-мальчишески мечтал о том, как было бы хорошо забрать сейчас Олю и уехать отсыпаться. Вместе. Но сначала договорить. Сказать то, что не успел. Что она ему нравится и что он хочет, чтобы они были вместе.

Ввалившись с путевым в диспетчерскую, Денис с удивлением увидел девчонок из другого караула и поднял глаза на часы. Их смена закончилась. В комнате мельтешила передающая журналы Голубева, Оли не наблюдалось.

— Надёжкина где? — спросил он, вручая Машке бумаги.

Та, окончательно расслабившаяся к концу рабочих суток, чуть поплывшим взглядом воззрилась на него. А потом удовлетворенно улыбнулась и не без ехидства сообщила:

— Так она ж отпрашивалась. Ей на поезд к четырем надо было.

— Какой поезд? — непонимающе уточнил Дэн.

— Ну в Харьков. У нее ж сессия уже с третьего. Пока устроится.

— Ну да… — со знанием дела кивнул Денис.

И в его уставшей, сонной, вконец измученной голове будто бы что-то рухнуло. Плотину прорвало. Сплошным потоком хлынуло все невысказанное и обрушилось на него. Даже то, чего он сам в себе не подозревал, сделавшееся еще одним открытием минувших суток. Романтичность Жорика. Собственная идеальность. Устроительство Надёжкиной.

А чего там, собственно, устраиваться? Артемка поможет устроиться. Хотя какой, к черту, Артемка? Нахрена ей этот Артемка, который даже не приехал ни разу, пока она с ногой маялась! Тихушница! Что она вообще забыла в том Харькове? В Киеве учиться негде? Или из-за Артема?

Басаргин бессильно прикрыл ладонью глаза, сидя дома в любимом — собственном — кресле. Перед тем уныло пролистывал пропущенные звонки, откладывая все до вечера. Родители, Глеб, несколько неожиданных контактов, традиционно случающихся в Новый год. Сам он сделал лишь один звонок. Оле. Чтобы услышать женский голос робота, которому безразличны терзания людей, не успевших исполнить задуманное и упрямо планирующих обмануть себя, ее и судьбу.

[1] Пожарно-спасательный автомобиль

[2] Шампанское Артемовского завода шампанских вин (Артвайнери)

[3] Условное обозначение периода европейской (в первую очередь французской и бельгийской) истории между последними десятилетиями XIX века и 1914 годом.

Судьбу обмануть невозможно.

Потому что обязательно придет Рождество в качестве часа расплаты. В Рождество нельзя не поздравлять и нельзя не принимать поздравления, даже если целую неделю изображаешь крайнюю степень занятости. Кто — работой, кто — учебой.

Так ему — Денису — пришлось ехать в родовое гнездо Басаргиных и присутствовать на застолье с обязательным праздничным кроликом, запеченным в винном соусе.

Так ей — Оле — не осталось выбора, кроме как, глядя на имя, высвеченное на дисплее, в который раз заставить себя принять вызов.

— Денишек, — где-то в Киеве Маргарита Николаевна впорхнула в комнату, где ее отпрыску удалось хоть на время уединиться, и, перебивая длинные гудки в трубке, заголосила: — у нас горчица закончилась! А у меня еще заправка не готова для салата! Вот-вот Ксюша с Глебом приедут!

— Позвони им, пусть купят по дороге, — попытался отмахнуться Дэн.

— Они же с Крохой! Им неудобно будет! — всплеснула руками мать.

Одновременно с ее возмущенным возгласом гудки в телефоне прервались легким потрескиванием, и на другом конце страны негромко ответила Оля единственным словом:

— Привет.

— Мам, подожди, пожалуйста, с горчицей, а, — улыбнулся Денис и проговорил в трубку: — Привет! С Рождеством!

— Спасибо! Звонишь поколядовать? — и снова в ее голосе отчетливо слышны смешинки.

— Не, я не умею, — честно признался Басаргин. — Просто повод хороший дозвониться.

— Я телефон на беззвучный ставлю, если занимаюсь.

— Денис, с кем ты там? — атаковала в режиме реального времени маман. — Поговори со мной, я — мать!

— Сейчас, Оль. У меня тут семейный кризис — горчица закончилась, — рассмеялся Дэн и сказал уже матери: — Я договорю и схожу в магазин, подходит?

— Так бы сразу, — удовлетворенно прищелкнула языком Маргарита Николаевна, но вместо того, чтобы оставить его в покое, подошла ближе: — А в трубке что за Оля?

— Мама!

— Если эта Оля хорошая, зови ее к нам, балда!

— Мама! — Дэн снова попытался избавиться от родительницы, изобразив на лице хмурый вид.

— Я всего лишь предложила! — пожала плечами мать и демонстративно направилась к двери. Вышла из комнаты, но явно недалеко, до кухни она не дошла. Шаги замерли в соседней комнате.

— Прости, — усмехнулся Дэн, вернувшись к разговору. — Как успехи в учебе?

— Могло бы быть и лучше, но в целом не так плохо, как у других. Твоя мама всех твоих девушек приглашает в гости?

— Как все мамы, наверное. У тебя не так?

— Не так, — Оля в своем Харькове ненадолго замялась, но все-таки довольно бодро продолжила: — Причина наших семейных кризисов, по счастью, не горчица. Так, ерунда всякая.

— А с Артемом ты их знакомила? — завел Басаргин любимую песню.

В ответ на которую она традиционно не стала смущаться, а только задиристо расхохоталась.

— Прости, — сквозь смех выдавила из себя Надёжкина, — прости, но этот смертельный номер я не стану исполнять даже ради тебя.

— Смертельный для Артема?

— Для папы! Довольно ему одного отщепенца в семье.

— Вот и бросай его. Не расстраивай папу.

— А если допустить, что я его люблю? Заставишь сравнивать кого люблю больше — папу или Артема?

— Нет, — Денис перевел дыхание и вышел на балкон. Помолчал некоторое время. Дурочка малолетняя со своим Артемом. Не мешок же на голову ей натягивать? Внизу появились Глеб с Ксюхой, видела бы их мама! Парамонов волок свою Кроху разве что не под мышкой, Ксюха деловито вынимала из машины традиционный «Киевский». И, задрав голову, весело помахала Дэну рукой. Он махнул сестре в ответ и проговорил: — Оль, ты когда возвращается?

— Нескоро. В феврале. Ты успеешь привести к маме парочку хороших Оль.

— Тебя подожду!

— Денис, я…

— Что?

— Счастливого Рождества, Денис.

— Тебе тоже.

И в трубке безо всяких отголосков праздника тонкой линией протянулась тишина, которая их разъединяла.

Сунув телефон в карман, Басаргин еще постоял на балконе, совсем не чувствуя холода, не понимая, что происходит, и едва ли не впервые не представляя, что делать. В отличие от Маргариты Николаевны. Та всегда знала, что, когда и кому надо делать. Денису — идти за горчицей. Он усмехнулся и отправился в кухню.

Дражайшая матушка стояла у плиты и помешивала что-то в кастрюльке. Отец рядом с полным осознанием величия собственной миссии нареза́л огурец. Запах сосны, которым провоняли все комнаты, здесь смешивался с запахом дома, в котором он вырос.

А еще у мамы с годами совсем не менялся голос. И ровно так же, как когда ему было пятнадцать, она проговорила:

— Только мне французская нужна, с зернышками!

— Пока не найду — не возвращаться? — усмехнулся Дэн.

— С этой Олей у тебя серьезно? — ответила вопросом на вопрос Маргарита Николаевна.

— Пап, уйми маму! И скажи ей, что подслушивать нехорошо, — беззлобно проворчал сын.

— Не продолжить фамилию Басаргин — тоже нехорошо, — вздохнул Виктор Антонович.

— И ты туда же! — совсем развеселился Денис. — Продолжатели ваши уже приехали, сейчас подтянутся. А я за горчицей. Если что — сгоняю в Париж.

С тем и вышел. Глеба с Ксюхой он встретил на лестнице. Лифт в честь праздника не работал, и они медленно, но уверенно взбирались в гору.

— Ясного неба, — отсалютовал Дэн.

— И тебе не гореть, — подхватила Ксения.

— Лечить вас всех все равно буду я, — проворчал ведущий хирург больницы имени однофамильца полкана, Глеб Львович Парамонов, вытаскивая из-под мышки Кроху, чтобы не пришлось откачивать еще и ее бабушку.