Истории, рассказанные в темноте (ЛП) - Пейн Барри - Страница 7

   Она откинула голову назад, руки ее опустились. Она закрыла глаза и послала в небо воздушный поцелуй.

   - Луна, милая луна! - прошептала она. - Сделай это для меня, и я стану твоей рабыней; я буду делать все, что ты захочешь!

   Неожиданно воздух наполнился чарующими звуками невидимого оркестра. Виола не удивилась, и не замерла. Под медленную музыку сарабанды, она принялась покачивалась и перемещаться. Ритм музыке задавали маленькие барабаны и протяжные звуки волынки. Воздух наполнился пряными, дурманящими ароматами. Виоле казалось, что она видит отблески пастушеских костров и слышит отдаленный рев диких зверей, обитателей пустыни. Она повела руками по волосам и позволила им рассыпаться по плечам, двигаясь в такт музыке. Ее тело медленно плавно покачивалось из стороны в сторону, ее атласные туфельки скользили над серебристым песком...

   Зазвенели тарелки, и музыка внезапно прервалась. Виола широко открыла глаза. Грациозным жестом она поправила волосы, и властным движением вскинула голову.

   - Музыку! Еще музыку! - повелительным тоном произнесла она.

   Вновь зазвучала музыка. На этот раз это был танец-каприз, с ведущей партией скрипок, веселый, легкомысленный, живой. И опять ее глазам предстало видение. Старый король пристально смотрел на нее, король, на чьем сморщенном лице были заметны следы распутно проведенной жизни. Придворный, с большим носом, суетился вокруг него и бормотал: "О великий! Если бы вам вернулась ваша молодость!" Это было странное видение. Музыкальный темп все ускорялся и ускорялся; она кружилась, передвигалась, совершая различные па; и танец ее был легок, как свет, обжигающим, как огонь, плавным, как речной поток.

   Еще мгновение - и музыка смолкла. Виолу охватил ужас. Она бросилась бежать с освещенной лунным светом площадки, сквозь деревья, по темным проходам лабиринта, не понимая, куда бежит, и неожиданно для самой себя оказалась перед железными воротами. Она снова побежала, через сад, почти не останавливаясь, чтобы перевести дыхание, пока, наконец, не достигла дворца. Восточная сторона неба уже начинала светлеть; празднество во дворце заканчивалось. Как только она вошла в залу, к ней направился принц Хьюго.

   - Где ты была, Виола? - строго спросил он. - Что заставило тебя покинуть праздник?

   Она топнула изящной ножкой.

   - Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы, - заявила она.

   - Мне кажется, у меня есть право услышать ответ, - сказал принц.

   Она рассмеялась.

   - Впервые в жизни... - и ответила: - Я танцевала.

   Принц отвернулся и безнадежно вздохнул.

<p>

* * *</p>

   Шли месяцы. Постепенно Виолу охватывал все больший и больший страх, что случившееся не отпустит ее. Каждый месяц, как только наступало полнолуние, хотела принцесса того или нет, она находила себя в лабиринте, окруженная его таинственными стенами, на странной танцевальной площадке. И когда она оказывалась там, снова звучала музыка, и она снова танцевала, глядя на луну. Когда это случилось во второй раз, она подумала, что поступила так по своей собственной прихоти, а музыка всего лишь плод ее воображения. В третий раз она испугалась, она поняла, что сила, приходящая к луне по мере ее роста, имеет над ней неодолимую власть. Страх за год, возрастая с каждым месяцем, превратился в ужас, каждый раз музыка играла все дольше и дольше - и с каждым разом все меньшее и меньшее удовольствие получала принцесса от танцев. Холодной зимней ночью луна позвала ее, и она пришла, несмотря на пар ее дыхания, замерзавший в воздухе, несмотря на то, что окружавшие ее танцевальную площадку деревья выглядели черными голыми скелетами. Она никому не смела ничего рассказать, хотя скрывать отлучки становилось все труднее. Но, казалось, что-то оберегает ее, и она всегда возвращалась в свою комнату после полуночных танцев не будучи никем замеченной. С каждым месяцем зов становился все более властным. Однажды, когда она стояла, коленопреклоненная, перед алтарем в своей маленькой часовне во дворце, то вдруг осознала, что слова молитвы, знакомые с детства, уходят из ее памяти. Он поднялась и зарыдала, но ее звали, и она не могла противиться этому зову. Принцесса вышла из часовни и пошла вниз по дворцовому саду. Как безумная, танцевала она в эту ночь!

   Свадьба должна была состояться весной. Но уже сейчас она становилась все нежней и нежней с Хьюго. У нее возникла ничем не обоснованная надежда, что, как только они поженятся, она все ему расскажет, и он сможет защитить ее, потому что - она всегда это знала, - он был бесстрашен. Она так и не смогла полюбить его, но старалась скрывать это, уверяя себя, что в будущем все изменится. Однажды он признался ей, что как-то раз попытался найти путь к центру лабиринта, но потерпел неудачу. Она ответила слабой улыбкой. Если бы только она смогла не подчиниться зову! Но ей никогда не удавалось этого сделать.

   В ночь перед бракосочетанием она отправилась спать и спокойно уснула, подумав, что это ее последняя ночь без Хьюго. На небо взошла полная луна и Виола вдруг проснулась, с неодолимым желанием сию же секунду бежать, лететь на танцевальную площадку. Казалось, кто-то нашептывает ей: "Быстрее, быстрее!" Она накинула плащ, сунула ноги в атласные туфельки и поспешила на зов. Никто не видел и не слышал ее ни на мраморной лестнице дворца, ни на террасе, ни в саду; она бежала так быстро, как только могла. Колючки впивались в ее плащ, но она резкими движениями высвобождалась, разрывая материю; острый камень порвал туфельку, нога ее окрасилась кровью, но она не останавливалась. Как камень, сорвавшись с утеса, все падает и падает вниз, пока не достигнет прибоя, как мотылек, покидающий свое пристанище в уютной прохладной темноте ночи летит, чтобы найти свою смерть в огне лампы, при свете которой вы читаете поздним вечером, - так и у Виолы не было выбора. Луна требовала ее. Луна безжалостно влекла ее в жестокий круг блестящего песка и неумолимой музыки.

   Музыка звучала в ночи, легкая, искристая. Виола сбросила плащ и стала танцевать. И как только она сделала это, то заметила тень, появившуюся на краю Луны. Эта ночь была ночью затмения. Она не знала этого. Танец пьянил ее. Она все была в белом, и лицо ее также казалось белым в лунном свете. Каждое мгновение было наполнено поэзией и грацией.

   Музыка звучала, не прекращаясь ни на мгновение. Она устала, смертельно устала. Ей казалось, что прошли часы; тень почти совсем скрыла лик Луны, стало темно. Она едва различала окружающие площадку деревья. Но она все танцевала, кружилась, подпрыгивала, переступала, увлекаемая беспощадной музыкой.