Детектив для уютной осени - Устинова Татьяна - Страница 11

– Ты чего?!

Он чуть не сбил с ног Стаса, который вышел из-за угла прямо на него.

– Где Захарыч?

– Не знаю, не видел. Чего ты несешься? Пожар?

– А эта? Нинель?

Стас потер плечо, в которое на полном ходу врезался Меркурьев.

– Ее тоже не видел. Что случилось?

– Новый гость приехал, – проинформировал Василий Васильевич на ходу.

– Ну и что?!

Нинель Федоровна в шелковых перчатках, на этот раз розовых, раздавала из корзины хлеб – овальные куски черного, длинные ломти багета и золотые, чуть присыпанные мукой рогалики.

Увидев запыхавшегося Меркурьева, она остановилась и воззрилась на него.

– Нинель Федоровна, – выговорил он, – доброе утро. Там… в фойе, или как это называется… где чугунная лестница и камин…

– В прихожей?

– Да, наверное, да! Приехал новый гость и ждет, а Виктора Захаровича я не нашел. Может, вы встретите?

– Господи, ну, конечно! Виктор Захарович сейчас выйдет, он… полночи не спал, – она понизила голос. – Промаялся с этими… новыми хозяевами. Вас они не беспокоили? Не слишком шумели?

Она пристроила корзину на угол буфета и принялась стягивать перчатки.

– У вас такой дом, – сказал Меркурьев. – Ничего не слышно. Только дверь закроешь, и сразу тихо.

– Раньше так строили, – кивнула Нинель Федоровна и с грустной любовью оглядела гостиную. – Им казалось, на века.

– Кому казалось?

– Предкам. Я побегу, а вы позавтракайте непременно! У нас очень хороша овсяная каша, вы такой нигде больше не попробуете.

И она заспешила к выходу. Меркурьев проводил ее взглядом.

– Вася!

От неожиданности Меркурьев несколько подскочил.

Никто тут не мог называть его Васей!..

Кристина, Крис-Крыс-Мышь, махала ему рукой. Она сидела не там, где ужинала, а за столом возле окна. Стол помещался в небольшом эркере с тремя длинными узкими окнами на все стороны.

Василий Васильевич подошел и поздоровался.

– Садись и давай завтракать, – предложила Кристина-Мышь. – Я ем кабачковые оладьи со сметаной. Здесь рядом хутор, там коровы, овцы. Виктор Захарович советовал мне туда сходить, потому что по дороге есть кирха, совсем ветхая, но архитектурный шедевр.

– А куры и коровы при чем? – спросил он, усаживаясь.

– Так я же рассказываю! Так вот, значит, хутор, наши там берут молоко, сметану, всякое такое. То есть Виктор Захарович и Нинель Федоровна. О-очень вкусно! Попробуй.

Василий Васильевич заказал стакан холодного молока – от хуторской коровы, – творог со сметаной, от нее же, и порцию кабачковых оладий.

– Ты их тоже ешь со сметаной, – посоветовала Мышь. – Они солененькие, поджаристые, хрустят! Со сметаной в самый раз.

– Приехал новый гость, – проинформировал ее Василий Васильевич, намазывая на багет сливочное масло. Оно было холодное, со слезой, и мазалось плохо, скорее ложилось на свежий хлеб толстыми, прозрачными сливочными ломтями.

– Ну и что?

– Странный типус, – проговорил Меркурьев, откусывая хлеб. – Очень странно выглядит и странно говорит. Он принял меня за привратника. Ты можешь себе представить человека, который может принять меня за привратника?

Мышь оглядела Василия Васильевича с головы до ног. Он перестал жевать.

– Что?

– Ты, конечно, больше похож на автослесаря, – сказала она после некоторого раздумья. – Ну, на садовника. Хотя! – Она махнула рукой. – Привратник тоже сойдет.

Василий Васильевич засмеялся.

– Он приехал на «Кадиллаке». Последней модели, такая… недешевая машина.

– Может, он богач?

– У него шляпа и ковровый саквояж.

– Ну и что?

Василий Васильевич дожевал багет:

– Смотри. Шляпа, саквояж и «Кадиллак» последней модели никак не монтируются. Это я тебе говорю как инженер.

Мышь неопределенно повела рукой. Ее перстень светился необыкновенным, неземным светом.

– Вот ты лучше скажи мне, как Антипия вызывает духов, а?..

– Никак не вызывает. Это просто представление, – ответил он.

– Вася, – сказала Мышь проникновенно, – я это все и без тебя знаю! Никаких духов нет, привидений не существует, гоблины и гномы – выдумки, ведьмы и колдуны – плод больного воображения.

Василий Васильевич одобрительно кивал. Так и есть, так и есть!..

– Но как-то это все сделано! Свеча гаснет, блюдце вращается, стол стучит. Ты что-нибудь заметил?

Василий Васильевич сказал, что ничего не заметил, просто он слишком далеко сидел. Сегодня вечером он сядет поближе, все поймет и потом расскажет ей.

– У вас ведь эти вызовы духов происходят каждый вечер?

– Я здесь третий день, – сказала Мышь, – и два раза мы их вызывали. Один раз Брунгильду, другой раз Канта. Вчера. Ты с нами вызывал.

– Два раза из трех – это уже статистика, – изрек Василий Васильевич.

Распахнулась дверь, и в столовую ввалился один из свинов. Он был бледен нездоровой бледностью, лоб блестел, как восковой, под глазами коричневое с зеленым. Мятая рубаха, застегнутая через одну пуговицу на третью, кое-как засунута в брюки. Штанина подвернулась, застряв в носке.

Мышь неприязненно потянула носом – ей показалось, что в столовой отчетливо завоняло перегаром.

Свин устроился в самом темном углу и, когда подошел официант, простонал, чтобы принесли пива холодного и супа горячего, всего побольше. После чего уронил голову на руки и замер.

– Перестарались, – констатировал Василий Васильевич.

– Да ну, – сказала Мышь с отвращением. – И они покупают этот дом!.. Почему все так несправедливо устроено? Прямо мерзко!

– Может, они хорошие люди, – предположил Меркурьев просто из духа противоречия.

– Кто?! Эти?! Да они вообще не люди!.. Они биомасса, пластилин, исходное сырье. Из сырья еще только должен выработаться человек. Лет через пятьсот-шестьсот потомство этого типа обретет человеческие черты.

– Какая-то фашистская теория, – заметил Василий Васильевич.

– Ничего подобного, – энергично возразила Мышь. – Просто я говорю то, что думаю, а вы, старшее поколение, все ханжи. Потому что родились при советской власти и она вас испортила. – Тут она вдруг толкнула Меркурьева под бок. – Смотри, смотри!..

В столовую вплыла красавица с ярко накрашенным ртом и не по утреннему времени искусно уложенной прической – волосок к волоску. Так выкладывали прически в двадцатых годах прошлого века, Василий Васильевич видел на фотографиях. Красавица была облачена в длинное, до пола, светло-розовое шелковое платье с короткими рукавами, и норковое манто, наброшенное поверх шелка.

Она вышла на середину столовой, остановилась и неторопливо огляделась.

Антипия – на этот раз все ее одежды были бирюзового и зеленого оттенка – не обратила на красавицу никакого внимания. Она продолжала пить из высокого стакана нечто оранжевое, изредка запивая оранжевое коричневым и густым из другого стакана.

Стас некоторое время пялил глаза, потом подскочил и предложил красавице сесть.

Она кивнула, улыбнулась и прошествовала к полосатому дивану по соседству с обездвиженным свином.

– Может быть, лучше к окну? – предложил растерянный Стас.

– Из окон вечно дует, – отозвалась красавица. Голос у нее был под стать общему облику – низкий, тягучий, выразительный. – Меня зовут Лючия, – объявила она как будто Стасу, но на самом деле всем присутствующим. – Я приехала вчера вечером и несколько дней поживу здесь.

Она посмотрела по сторонам, а потом на компьютерщика.

– Представьте мне остальных, – потребовала она. – Наверняка вы все знакомы!

Мышь фыркнула.

Василий Васильевич улыбнулся.

Антипия перешла к чему-то зеленому.

– Меня зовут Стас, я из Москвы, – начал компьютерщик с самого простого. – Я в отпуске. Люблю Прибалтику.

Больше сказать ему было нечего, а инициативу в плане знакомства больше никто не проявлял. Стас оглянулся по сторонам и простер руку в сторону Меркурьева и Мыши.

– Василий Васильевич, инженер, – громко сказал он. – Из Бухары. Тоже в отпуске. – Меркурьев привстал и слегка поклонился. – А Кристина – рядом с ним – пишет диплом.