Мятежник (СИ) - Прокофьев Роман - Страница 30

— Да уж! — я с удивлением наблюдал, как при упоминании о Кубе бледнеет Гелиос. — Трогать Куб опасно. Большинство тех, кто там сидит, вообще не стоит выпускать. Никогда.

— Ну почему же… — протянул Корвин, хищно улыбнувшись. — Что-то в этом есть. Если туда засунули Мерка или Кастора, они многое могут рассказать о подлости наших архонтов.

— Мы не знаем точно, там они или вообще мертвы. Если там, то под какой Печатью. И кого мы выпустим еще, кроме них!

— Одержимые ведь вскрыли Куб во время удара по Городу? — спросил я. — Разве после этого внутри остался кто-нибудь из старых заключенных?

— Одержимые сняли только Омегу, — ответил Корвин. — Даже они не решились трогать Бету или Альфу. Я уже немолодой, Грэй, но встречаться с Мягким, Сантой или Швеей не хочу!

Я потребовал объяснений. Куб — он же Инкарцерум, Карцер, известная под множеством имен тюрьма для А-сущностей, построенная Прометеем давным-давно — была неким табу для Инков Города. Неприятная, болезненная тема. Говорили о ней крайне неохотно, упоминали вскользь — примерно так же жители Энджело реагировали на расспросы об Одержимых.

Куб построил Прометей. Из Осколка Черной Луны, задолго до того, как Город превратился в столицу людей, а Первый Легион набрал силу. Он был расположен в месте, координаты которого тщательно скрывались. Это была экстрамерная тюрьма, состоящая из нескольких уровней-Печатей. Туда с самых ранних времен Города заключались бесплотные души Инков-преступников, о которых до сих пор ходили страшноватые легенды. Узурпаторы, убийцы и главы кровавых культов, сами ставшие олицетворением зла. Я догадывался, что многие из них научились обманывать систему Стеллара, догадывался, как сложно было зачистить сверхлюдей, посчитавших себя новыми лордами Земли. Однако — Первый Легион когда-то справился с этой задачей.

Самая древняя и страшная Печать Альфа — под нее навсегда помещались «неисправимые», чьи злодеяния унесли тысячи жизней. Опаснейшие твари, не подлежащие освобождению в принципе. Инки мельком упомянули неких «Варлордов», уже известного Учителя «Вечной Стаи» и иные имена, ничего не говорящие мне. Печать Бета — «пожизненное, до особых обстоятельств» — статья, которая в перспективе подразумевала помилование, и последняя Печать, Омега — временное заключение на некий срок. Именно под Омегой «сидела» Алиса, и именно эту Печать сломали Одержимые, выпустив ее при крахе Города. То, что они, при всем своем отчаянии, не тронули другие Печати Куба, говорило о многом.

— Сколько там вообще заключенных Инков? — спросил я.

— Никто точно не знает, — неохотно ответила Ракша. — Сотни, наверное. Очень надеюсь, они никогда не выберутся. Они понесли заслуженное наказание.

— Как Ворон?

— Ворон — солдат и воин Легиона, хоть его и сделали чудовищем! — отрезала Ракша. — Он был одним из достойнейших Инков Города. Те же, кто сидят под Альфой — просто кровавые твари. Под Бетой — немногим лучше, но им тоже не место среди живых. Единственное исключение — Печать Омега…

— Почему же их не уничтожили сразу? — спросил я.

— А об этом нужно спрашивать тебя, — криво усмехнулась Ракша. — Именно Прометей создал Куб, и именно он настаивал на заключении, а не уничтожении Инков. Поэтому Легион старался брать врагов живьем, и из-за этого правила, между прочим, погибло немало наших…

Я знал ответ. Прометей не хотел окончательно убивать, потому что ресурс Инков невосполним. Потому что предвидел ситуацию, когда все резервы Стеллара будут исчерпаны. Возможно, он собирал души отступников, чтобы в решающий момент провести массовое обнуление и пополнить ряды Инков.

— Я согласен, Куб трогать нельзя, — произнес Часовой. — Это нас дискредитирует еще больше. Вообще-то я говорил не о Кубе. Есть куда более реальная цель. Центр биотехнических разработок Легиона.

— Живодерни Орфея? — усмехнулась Ракша.

Я слышал об этом месте. Зловещие слухи проникали в Тимус и циркулировали между трибутами, передаваемые тревожным шепотом. Некоторые одаренные, получившие сильные или необычные азур-мутации, навсегда исчезали. И больше никто и никогда их не видел. Поговаривали, что их отправляли в секретные лаборатории Легиона. Об этом что-то слышала Ириан, и это знание пугало ее. «Код Немезида», генетическое секвестирование, направленные азур-мутации людей, создание «детей Фурия» и иные программы опытов над людьми — все эти тайные разработки производились в биотехническом центре, которым заведовал Орфей.

Из последующего разговора я понял, что Инки Легиона тоже знают немногое. Об Орфее ходили нехорошие, душные слухи. Секретные лаборатории, где навсегда исчезали одаренные, были его любимой игрушкой. Что там происходило да и само расположение базы главы Техномантов оставалось тайной для большинства Инкарнаторов. Но никто не сомневался, что там проводились нехорошие опыты над людьми, схваченными Немезидой. Слишком много намеков просачивалось наружу, некоторые вещи не получалось скрыть — впрочем, ощутившие свою безнаказанность архонты особо и не старались.

— Отличная мысль, — после короткого раздумья кивнула Ракша. — Это укромное местечко, где не может быть много охраны — иначе мы бы о нем уже знали. И они вряд ли ожидают удара… да даже если так, не сумеют быстро замести следы.

— И это как раз то, о чем говорит Грэй. Куча компромата. Ведь наверняка там гнездилась и Немезида. К сожалению, при обыске в Тимусе мы не нашли в ее кабинете ничего важного — скорее всего, Шепот уже успел почистить улики, но…

— Есть один момент — мы не знаем точно, где находится это место! — нахмурилась Ракша.

— Во втором кольце, где-то в районе Фабрики, — сказал Часовой, — Орфей часто наведывался туда, скорее всего — лаборатории замаскированы под один из цехов, подземный или наземный.

— Фабрика тянется на сотни миль! Искать можно бесконечно!

— Да. Но есть кое-кто, кто точно знает.

— И кто же это?

— Ворон! — сказал Часовой. — Его же там… модифицировали.

Инки замолчали. Наверное, вспоминали хищный носитель Ворона, больше похожий на крылатое насекомое, чем на человека.

— Да, возможно, финальные модификации Ворон проходил именно там, — наконец произнесла Гелиос. — Его развитием занималась группа Орфея, он должен знать. Но захочет ли Ворон рассказать? Мы все видели, во что он превратился. И мы… лишили его носителя.

— Дадим ему временное тело и попробуем допросить, — сказала Ракша. — Грэй, что думаешь?

— Его сознание сильно изменено, — сказал я. — Он был безумен и одержим жаждой мести. Как изменяется сознание, попав в новое тело? Способно ли оно излечиться?

— Когда как. Многие психические изменения нельзя повернуть вспять, — ответил Часовой. — Поэтому неисправимых и сажали в Куб под Печать Альфа. Некоторые лечатся свежим носителем, некоторые нет. Нельзя предсказать.

Я ощутил безумие Ворона в Башне Пустоты, почувствовал его маниакальную жажду крови. Тогда показалось, что это неизлечимо, сознание убийцы Одержимых навсегда утратило адекватность. Но потом я вспомнил Алису — и нечто подобное в ее психике, связанное со Зверем. С моей помощью спутнице почти удалось вернуться в нормальное состояние, хотя в начале нашего пути оборотень казалась больше животным, чем человеком. Может, и Ворон сможет? По крайней мере, мы должны попробовать…

— Хотите его выпустить? — фыркнул Корвин. — Он же абсолютно неуправляем. А с его боевым опытом в любом состоянии может наделать дел.

— Подстрахуемся. Что мы теряем? У Ворона будет нулевой носитель. Ноль Азур. Он неопасен, — прищурилась Ракша. — Поговорим с ним — если что, развоплотим и засунем обратно в анимариум. У вас тут есть карцеры?

Карцеры на базе «Солнцеруких» нашлись. Целый отсек, больше похожий на шлюз космического корабля. Идеальная тюрьма для Инкарнатора — сплошные, полностью изолированные камеры под прицелом датчиков L-поля. Ни единой щели, куда может ускользнуть бесплотная анима, прочнейшие металлические стены из бериллиевой бронзы, высший уровень защиты. В одной из соседних сейчас под круглосуточным надзором сидела пленная Аразу — с ней, как выразился Корвин, уже начали работать. Но пока безрезультатно.