Босс по обмену (СИ) - Рей Полина - Страница 20

Он даже не был уверен, что кто-то из компании заметил его отсутствие, когда развернулся и пронёсся вниз по лестнице, а после, бросив на стойку пятитысячную купюру, выскочил из клуба. Заметил спину Карины с водопадом тёмных волос и выдохнул с облегчением. Догнав Ангелову, развернул её лицом к себе, крепко хватая за локоть, и когда Карина впечаталась в него, сообщил:

— А убегать нехорошо. Я всё равно быстрее.

Карина испытывала что-то странное. Неприятное, уродливое чувство, для которого у нее не было разумного повода. На которое не было даже прав.

Ревность.

И она совсем не была уверена, что дело тут только в гламурной блондинке, что липла к Шаталову, разве что его не облизывая. Дело было в том, что она ревновала к его жизни в целом. К жизни, в которой ей не было места. И в которую она совершенно не вписывалась — это Шаталов дал ей понять достаточно ясно, когда не пожелал представить своим друзьям.

Она его понимала. На фоне этих людей Карина Ангелова, на которой была одежда с ближайшего рынка общей стоимостью в тысячу рублей, выглядела, должно быть, жалко. И это осознание было словно отрезвляющая пощёчина, которая указала на ее истинное место.

И как ни обманывай себя, что на один вечер можно стать кем-то другим, на самом деле это совершенно невозможно. Она здесь была также чужеродна, как Шаталов в их Заборье. Два мира, соприкосновение которых исключено. И Карина вдруг поняла главное: ей этого ничуть не жаль. Потому что подобная жизнь не для нее.

Да, она скучала по динамике столицы; да, она надеялась вернуться в Москву и построить карьеру. И именно этим намеревалась заниматься, а не прожиганием жизни в подобных заведениях, где друзьями считаются все, с кем ты пьешь.

Карине не были присущи самоуничижительные мысли, не собиралась она поддаваться им и теперь. И пусть она дёшево одета, ее чувство собственного достоинства и человеческие качества, которые не приобрести за деньги как сумочку от Гуччи, были при ней. И это помогало ей сейчас держать голову высоко поднятой.

Она снова — на сей раз с отвращением — оглядела пьяную блондинку и сделала вывод, что та, похоже, совершенно себя не контролировала и, несмотря на дорогую одежду, выглядела именно так, как чувствовала себя сама Карина пару минут назад — жалко. И завидовать тут было решительно нечему. Пусть Шаталов и пытался показать ей, что она недостаточно хороша для его компании, Карина твердо сказала себе, что это он — человек, что разделяет людей на подобные категории — для нее недостаточно хорош.

И ей, конечно, совершенно не нужно было сексуальное приключение в его лице. Связаться с ним — все равно что потерять себя и запачкаться в том, к чему она не хотела иметь никакого отношения.

Рядом с ней приземлился какой-то парень и, пододвинувшись поближе, спросил:

— Скучаешь? Угостить тебя выпивкой?

Карина кинула быстрый взгляд на Шаталова и обнаружила, что тот уже пьет и явно не минеральную воду. То, что он нарушил данное ей слово отвезти ее домой трезвым, ничуть ее не удивило, но стало последней каплей.

— Нет, спасибо, — ответила она холодно потенциальному кавалеру. — Я уже ухожу.

— Ну и пошла ты… — зло огрызнулся тот.

Она кинула на него презрительный взгляд и, достав из кошелька пятьсот рублей, оставила их на барной стойке, после чего быстро вышла из клуба.

Было ещё не очень поздно — около девяти вечера и, доехав на метро до Щелковского автовокзала, она должна была успеть на рейс до Рязани.

Шаталов нагнал ее раньше, чем она смогла дойти до метро. Схватил за руку так, что стало больно. И от этого грубого жеста Карина ощутила, что начинает злиться.

Что ему нужно-то от нее, в конце концов? Надеялся напоить и завалить в койку? Так на роль подстилки хватает претенденток и без нее.

— Может, ты и быстрее, но явно не трезвее, — сказала она так спокойно, как только могла. — Я доберусь домой сама. Иди… развлекайся дальше. Соскучился наверное по своего поля ягодам. — Карина дернулась, вырываясь из крепкого захвата и буквально побежала к метро. Хотелось просто оказаться подальше от того, кто, очевидно, не испытывал к ней даже банального уважения.

— Трезвее. Эти пара глотков ничего не значат, — сцепив зубы, снова догнал Карину Влад и, обхватив поперёк талии, волоком потащил к машине.

Ему было насрать на то, что их могут увидеть в таком «интересном» положении. Важным осталось лишь не дать Ангеловой уехать одной. Не потому, что это была точка в том чёртовом споре, о котором он уже забыл. Он просто не желал её отпускать. Вообще никуда.

Распахнув дверцу машины, Шаталов запихнул Карину в салон и пообещал:

— Выбежишь, снова догоню и снова усажу обратно.

После чего обошёл Порш и, устроившись за рулём, на всякий случай заблокировал все двери.

— Я признаю — виноват. И прошу за это прощения. Но виноват лишь в том, что не захотел тебя пачкать о таких, как они.

«И о таких, как я», — мрачно подумал он, но вслух этого произносить не стал.

— Вообще дурацкая идея эта с клубом была, — признал он, выруливая на оживлённую трассу. — А сейчас давай спокойно вернёмся в Рязань и больше никаких подобных поездок, обещаю.

Она злилась.

Ровно до того момента, как Шаталов извинился. То есть сделал нечто, что, по ее ощущениям, ему было не слишком свойственно.

Совершенно обычные слова, но от них внутри что-то екнуло. Наверное, это была идиотская надежда, что он все же не настолько испорчен и безнадежен, как она успела для себя решить.

И все же Карина не собиралась сдаваться так быстро. Она успела слишком сильно себя накрутить, чтобы теперь успокоиться после пары извинений. И ей, откровенно говоря, до чертиков надоело, что этот человек навязывал и диктовал ей свои правила. Сначала эти истории с рестораном и планшетом, а теперь вообще запихнул ее в машину, как какую-то вещь. Свою вещь. И ее мнение и желания его явно не волновали.

— Спокойно? Извини, спокойно уже не получится, — сказала она язвительно. — Потому что у меня, Шаталов, созрело для тебя несколько новостей. Первое — даже после ста грамм трезвым ты считаться не можешь, а я, к твоему сведению, хочу жить. Второе — на меня не действуют твои тиранские замашки и мне надоела фраза "это не обсуждается". Ты, конечно же, привык, что такие как эта… крашеная мымра охотно под тебя прогибаются и выгибаются, но я — не тот случай. И третье… — Карина резко прервалась, потому что внезапно в легких кончился воздух. А вместе с ним — и мысли. Словно выплеснула все на одном дыхании и обнаружила, что ничего больше не осталось. И желание говорить что-либо еще пропало тоже. Но все же она добавила после паузы, только уже иным — усталым и невыразительным — тоном:

— Думаю, лучше нам с тобой впредь пересекаться по минимуму. А то вдруг… запачкаюсь.

Не о том ли он сам думал несколько минут назад? О том же. Только не хотел слышать от неё это слово. «Запачкаюсь». Потому что слепо надеялся, что рядом с Кариной он становится другим. Выходит, надеялся зря.

Влада хватило ровно на десять мину, которые он, казалось, отсчитывал про себя, чтобы не сорваться. И понимал с каждой секундой, что долго не вытерпит.

Шелест шин пожирал километры дороги, а Шаталова пожирала изнутри даже не ярость — какое-то чувство, которому он не мог дать точного определения. Никогда ещё ни одной бабе он не позволял вести себя с собой так. Разговор, в случае, если всё простиралось долее, чем на пару ночей, сворачивался сразу, едва ему начинали полоскать мозг. Так какого хера он позволяет это делать Ангеловой? Ведь совсем не из-за пари.

Да, чёрт бы побрал этот спор, Карину и Муринского впридачу, благодаря которому он ввязался в такой блудняк.

Вывернув на обочину, едва они выехали за пределы Москвы и трасса стала менее оживлённой, Влад ударил по тормозам и, не глядя на Ангелову, вышел из Порша. Он ещё надеялся, что глоток стылого осеннего воздуха отрезвит и поможет взглянуть на всё иначе, но когда жадно вдохнул в себя кислорода, понял, что ему уже ничто не поможет.