Босс по обмену (СИ) - Рей Полина - Страница 22

Но когда умерла мама и встал вопрос о том, что делать с Колей и бабушкой, Леша отстранился. В то время, как она особенно нуждалась в его помощи и поддержке, у него все чаще находились какие-то дела. Более важные, чем она.

В Рязань к ней он не приезжал. Ни разу. И звонил все реже.

Просто ему тоже не нужен был «этот зверинец». Ни она, ни ее семья, ни ее проблемы.

Но Карина терпела. У нее просто не хватало духу потерять ещё и его. Пусть он уже давно был совсем не тем человеком, которого она полюбила.

Все решила одна фотография. Одна фотография, что ей скинула в соцсеть его новая подружка. Фотография, не оставлявшая никаких сомнений в том, что он изменял.

Сам Леша ничего не отрицал. Не объяснял. Не просил прощения. Его равнодушие убивало больше, чем его предательство. Безжалостно хлестало по дрожащим нервам. Выбивало из-под ног почву, руша все то, во что она когда-то верила.

«Я любил тебя, но все куда-то делось». Вот и все, что он сказал ей напоследок. Пустые слова, не имевшие никакого значения. Слова, бьющие наотмашь прошедшим временем.

Это был очень тяжёлый период. Одинокая, несчастная, с маленьким братом на руках, без денег, без работы и без опыта в какой бы то ни было области… Она готова была схватиться за любую должность. И когда подвернулась вакансия оператора в Заборье — была благодарна и за это.

Мама никогда не умела жить по средствам. До ее смерти Карина и не подозревала о том, сколько кредитов та успела набрать. И самыми пугающими из них были займы в конторах выдачи денег за пять минут.

Как выяснилось, мама постоянно была в долгах. Покупала, как одержимая, дорогую технику и мебель, затеяла ремонт, завела несколько кредиток… После ее смерти Карина продала все, что только можно, чтобы погасить хоть часть долга в этих мутных конторах. С банками же не могла расплатиться до сих пор…

Жизнь сложилась совсем не так, как планировалось. И все, что вынесла из своего опыта Карина — это недоверие к людям. Особенно — к мужчинам.

Глубоко внутри прочно угнездился страх. Она больше не желала никаких чувств. Не готова была ещё раз пройти через ад больной любви, из которого не было сил вырваться. И вместе с тем — знала, что способна любить только так — до самозабвения, до одури, до помешательства. Вот только не хотела. Больше — не хотела. Никогда.

И в Шаталове теперь чувствовала потенциальную угрозу своему покою. Ей хотелось быть с ним сильной и независимой. Хотелось продемонстрировать, что ей самой не нужно ничего, кроме секса без обязательств. Но себя не обманешь и не переделаешь. Она нуждалась в том, чтобы кто-то показал ей, что бывает и по-другому. Что все может сложиться иначе — однажды и навсегда.

Но Шаталов, определенно, для этого не годился. И если не воспользовался ее временной слабостью — так тому и быть. Карина будет делать вид, что ничего не произошло. Что для нее все случившееся — проходной эпизод. Если бы ещё забыть можно было также просто, как принять подобное решение…

Когда она вошла в квартиру, бабушка ещё не спала. Сидела на кухне и читала в приглушённом свете маминой лампы. Родная, дорогая, любимая. Она да Коля — вот и все, что осталось от семьи.

— Ты чего не спишь? — спросила Карина шепотом, входя в кухню.

— Тебя ждала. Уснуть не могла от волнения.

Горло сдавило. В этом — вся Мария Матвеевна. Чуть рассеянная, но постоянно переживающая о них. И что она делала бы без бабушки? Как справилась бы одна со всем, что на нее навалилось? Да, все в жизни сложилось не так, но тем больше стоило ценить тех, кто с ней. Ради кого она жила и выживала.

— Я люблю тебя, бабуль, — выдавила Карина и порывисто обняла бабушку. И прежде, чем та заметила бы глупые слезы, скопившиеся в уголках глаз, быстро добавила:

— А теперь пойдем спать.

Ушла поспешно. Нырнула, словно в поисках спасения, в темноту маленькой комнаты, где можно было не прятать слез. Где могла побыть — хоть немного — слабой. И где все ещё витали мечты, когда-то преданные и проданные ради того, чтоб выжить.

Шаталова в понедельник Карина предпочла избегать. Едва поздоровавшись, ушла к себе в кабинет и прикрыла дверь. Не хотела никого видеть и не хотела, чтобы видели ее. Устала. Так устала, что готова была позволить своим сотрудникам расслабиться. Пусть отдохнут от нее ещё денёк. А завтра она снова станет собой. Стервой, которая требовала самое банальное и вместе с тем сложное — хорошо выполнять свою работу. Но это будет завтра. А сегодня ей хотелось свести контакты с внешним миром к минимуму. Надев наушники, Карина включила музыку по настроению и погрузилась в привычную рутину.

В любом другом случае Шаталов бы просто взял то, что ему так щедро предложили, и на этом было бы покончено со всем — с Заборьем, пари и со стервозностью Ангеловой. Вот только сейчас всё изменилось. Он это отчётливо понял там, на дороге. И рязанская область уже не казалась ему такой уж дырой, и пари хотелось послать ко всем чертям, да и характер Карины скорее привлекал, чем вызывал те желания, что родились сразу, едва он познакомился с его обладательницей.

Никакой она стервой не была, скорее той, на плечах которой лежала слишком неподъёмная ноша. И Влад собирался избавить Ангелову если не от всех забот, то от львиной их доли. Только совершенно не думал в этот момент, что причина вовсе не в деньгах, с помощью которых хоть и можно было решить большую часть проблем, вот только они никогда и ни в чём не могли стать основой безоблачного счастья.

Так же коротко поздоровавшись с Кариной на следующий день в «офисе», Влад вернулся к тому, чем занимался с самого утра — к работе. Всё, что он уже успел «натворить», ему решительно нравилось. И он знал — даже если впоследствии он внесёт какие-то коррективы, они будут минимальными.

Опрос Таисии Антоновны и Любови Михайловны показал, что как раз недалеко от Заборья, на реке Прорве можно будет и устроить съёмки рекламного ролика. Шаталов рассчитывал, что в итоге эта Прорва принесёт всему заводу прорву славы и денег, и на этом его миссия по спасению отдельно взятого обедневшего региона страны будет выполнена.

Обед подкрался незаметно с неуверенным голосом Саши-Лёши, который тихо поинтересовался, можно ли будет перехватить хотя бы бутерброд. И только тогда Влад понял, насколько сильно проголодался. Решено было позвонить в один из суши-баров Рязани и, пообещав щедрую прибавку к общей сумме заказа, уговорить довезти деликатесы японской кухни прямо в «офис».

«Потихоньку так все атрибуты человеческой жизни здесь появятся», — мрачно подумал Шаталов, на всякий случай проверив наличку. Он не раз уже ловил себя на том, что чутко прислушивается к происходящему за дверью в кабинет Карины, но за ней царило удивительное безмолвие. Впрочем, нарушать его он не собирался — если Ангелова предпочитала самоустраниться, он станет последним, кто навяжет ей свою компанию.

— Нет, Любовь Михайловна. Тыкать не нужно, хоть так и удобнее, — терпеливо проговорил Шаталов в десятый, должно быть, раз, когда старушка, стыдливо посмеиваясь, попыталась надеть кусочек ролла на палочку. — М! Кстати, вы вязать умеете?

— Конечно, умею. И платки пуховые, и носки…

— Вот! Представьте, что вам нужно взять две спицы в одну руку и подхватить ими что-нибудь с тарелки. Во-о-от! Уже гораздо лучше.

Проследив за тем, как Любовь Михайловна берёт палочками ролл и быстро, игнорируя соус, отправляет его в рот, Шаталов смилостивился над старушкой и вручил ей пластиковую вилку из упаковки доширака, которой наверняка орудовать будет гораздо сподручнее. Тяжело вздохнув, прихватил один из ланч-боксов, раздумывая, стоит ли идти к Ангеловой или всё же придерживаться и дальше своего решения не трогать её, пока она сама того не захочет.

По всему выходило, что терпения у него, по крайней мере, в этом вопросе, не осталось. Подмигнув старушкам, бодро уплетающим японскую еду, Влад направился к кабинету Карины, постучал для проформы и, не дождавшись ответа и приглашения, вошёл.