Последний рубеж (СИ) - Шерола Дикон - Страница 30

Лесков же направился на поиски доктора Вайнштейна и вскоре обнаружил его, сидящим в комнате отдыха с чашкой кофе в руках. Потягивая напиток, Альберт сосредоточенно разглядывал результаты каких-то анализов, но на его лице не было привычного беспокойства. Мужчина казался скорее раздосадованным.

— Мне кажется, или комната отдыха действительно стала твоим вторым кабинетом, где ты можешь спокойно поработать? — с иронией поинтересовался Дмитрий, прислонившись к дверному косяку.

Услышав голос друга, Вайнтейн оторвался от своего занятия и удивленно уставился на вошедшего.

— А ты чего это по коридорам разгуливаешь? — спросил он. — ▻ же велел соблюдать постельный режим. Ранение в легкое — это тебе не простая царапина, которую лечат подорожником. Возвращайся в палату, я тебя не выписывал.

— Допустим, я сам себя выписал, — ответил Дмитрий, проходя в комнату. Он опустился на стул напротив и, повернув к себе планшет, с интересом взглянул на график. — И что это? Эпинефрин?

— Нет. Это яд, который я разработал для уничтожения «костяных». И, судя по результатам, он убьет одну взрослую особь в течение шести минут и сорока девяти секунд. В теории, с вероятностью в восемьдесят два процента.

Услышав эти слова, Лесков заметно оживился:

— Удивлен, что ты до сих пор не проверил. Можно было выбросить из лифтовой кабины отравленный кусок мяса, и «дзями» сразу бы примчались отведать угощение.

— И что бы мы без тебя делали! — с сарказмом произнес Вайнштейн, после чего сердито нахмурился. — Мы еще неделю назад пытались реализовать твой план, но ни одного «костяного» найти не удалось.

— Что значит, не удалось? Ими кишит все метро, не говоря уже о поверхности.

— Кишело…, - врач поморщился, словно разжевал горькую пилюлю, — как только я нашел необходимую формулу, ударили заморозки. Прямо в ту самую ночь! А на утро беспилотник зафиксировал этих тварей, валяющихся повсюду без малейшего движения, припорошенных снегом. Не могу утверждать наверняка, сдохли они или впали в спячку, но, если верить энергетике в тоннелях, они мертвы. Не смотри на меня так… ▻ знаю, что создал яд, когда уже к чертям никому не надо. Ни дать ни взять, победитель по жизни.

С этими словами врач оттолкнул от себя планшет и устало потер глаза. Чуть помолчав, он продолжил:

— Столько ночей работы, и все коту под хвост. Знал бы, что так будет, по- человечески бы высыпался, а не носился бы из лаборатории в лабораторию, то к своему яду, то к эпинефрину… Радует только то, что Ермаков с группой уже несколько раз поднимались на поверхность и возвращались без каких-либо проблем. Роботы бродят по городу, но их мало — видимо, «процветающие» еще не активировали всю армию. А с «костяными», похоже, всё.

— Кто разрешил им подниматься без меня? — в голосе Дмитрия внезапно послышалась сталь.

— Полковник… Да погоди злиться! Они пошли за выжившими, восемь человек спасли, из них — трое детей. Не знаю, как они выжили… ▻ их проверил, энергетика чистая. Это обычные люди.

— И кто ходил наверх?

— Кто-кто, наша лучшая группа — собственно, сам Алексей, Иван, Ким, Стас,

Руслан, а с ними Суворов, Лосенко и еще пара солдат, которых я не помню по именам. Другие станции тоже отправляют свои группы. Беспилотник находит людей, фиксирует их координаты, а мы отправляем за ними группу.

— Но почему мне никто не сообщил?

— Наверное, знали, как ты отреагируешь. Ты уже выступал против эвакуационных вылазок после случая с «Адмиралтейской». «Спасскую» с тех пор считают самой трусливой станцией из всех.

— Мне безразлично, что там считают, — ледяным тоном произнес Дмитрий. — Мы уже потеряли одну станцию из-за халатности. Хватит. И терять толковых солдат я тоже больше не намерен. Если Полковнику так хочется спасать людей, я устрою ему прогулку на поверхность.

— Дима, ты сейчас говоришь об отце женщины, с которой спишь, — мягко напомнил ему Альберт. — Я понимаю, что вы ненавидите друг друга, но пожалей хотя бы Эрику. У нее и так брат инвалидом остался. Лучше успокойся и навести ее, она, определенно, по тебе скучает.

— Она тебе что-то говорила? — губы Дмитрия внезапно тронула тень улыбки, и Вайнштейн не удержался, чтобы не улыбнуться в ответ. Не на вопрос Лескова, а скорее на его резко изменившуюся энергетику — она сделалась заметно теплее.

— Воронцову можно пытать, она ничего не расскажет, но ее энергетика похожа на твою. Которая именно сейчас.

Улыбка Альберта сделалась веселее, но теперь уже от того, что Дмитрий, который славился умением сдерживать свои эмоции, немного смутился.

— Ладно, я вообще-то хотел поговорить про Адэна, — чувствуя себя не в своей тарелке, Лесков решил перевести тему. Благо, услышав это имя, Альберт тоже сделался серьезным.

— Мальчик слишком сильно истощен, чтобы сейчас заставлять его активировать телепорт и уж тем более искать других «полукровок».

— Прошло уже две недели, — начал было Лесков, но Альберт решительно прервал его:

— Нужно время! Энергетика Адэна слабее чем его пульс. Я удивлен, что «эпинефрин» не убил его.

— Возможно, этот мальчик сильнее, чем кажется? Он говорил, что спокойно выдерживал по трое суток без системы?

— Но он не тратил столько сил за один раз. Все это время его держали в коме, подрывая его силы, как могли. И он смог разрушить действие препаратов и к тому же сумел обмануть ученых. И активировать телепорт! Дважды!

Лесков устало вздохнул:

— Думаешь, я этого не понимаю? Я в его возрасте только открыл свои способности, а его с рождения держат в лаборатории… Кстати, ты не спрашивал Адэна, почему его оставили в живых?

— Он не знает. Сказал только, что его «случаем» занимался сам основатель лаборатории, Корнелиус Адлер. Его имя широко известно в научных кругах.

— Не только в научных. Он один из самых богатых людей на планете, его кандидатуру Совет Тринадцати даже не рассматривал. Сразу приняли на Золотой Континент.

— Что же такого особенного в этом мальчике?

Вайнштейн пожал плечами:

— Его энергетика кажется мне совершенно обычной. Я не чувствую в нем какой- то скрытой силы. Возможно, «процветающие» все-таки захотели сохранить для себя одну живую особь из вида «блуждащих».

— Тогда почему не забрали на Золотой Континент? — Лесков вопросительно вскинул бровь. — Быть может, мальчика сохраняли для кого-то? В тайне от Совета?

— В этом есть доля смысла: когда «блуждающий» находится в коме, он не может использовать свои способности, а истощили его для того, чтобы никто не мог обнаружить его, ориентируясь на энергетику или «сны». Интересно, кто сдал его в лабораторию? Само собой, это сделал не отец. Скорее всего мать. Возможно, если мы узнаем ответы на эти вопросы, что-то более-менее прояснится. Я пытался разговаривать с Фостером, но он ведет себя в свойственной ему манере, поэтому я плюнул на эту затею. Может, сам поговоришь с ним?

— Говорил. Он тоже ничего не знает. И я склонен ему верить.

В итоге проведя за разговором еще несколько минут, Дмитрий согласился дать мальчику еще какое-то время на восстановление. Перспектива ожидания пугала его, но и риск, которому мог подвергнуться Адэн, был слишком велик. На данный момент этот ребенок был их единственной надеждой, и не уберечь его — означало подписать себе смертный приговор.

Погруженный в свои мысли, Лесков сам не заметил, как добрался до кабинета Воронцовой. С момента его возвращения из Вашингтона, они виделись всего несколько раз: возможно, Эрика приходила чаще, но в те моменты он спал, и поговорить не удавалось. Их встречи ограничивались короткими фразами и быстрыми поцелуями, после чего девушка снова возвращалась к себе.

Дмитрий мог открыть дверь прикосновением к сенсорному замку, но в этот раз он решил постучать. Поначалу Эрика пыталась вести себя сдержанно, даже отругала Лескова за то, что он покинул свою палату. Но через минуту они уже жарко целовались. Только сейчас мужчина осознал, насколько сильно он по ней соскучился: по ее запаху, теплу, прикосновениям. На какой-то момент они отстранялись друг от друга, чтобы что-то произнести. Дмитрий вроде бы собирался извиниться за доставленное волнение, Эрика вроде бы хотела взять с него обещание, что он больше никуда не пойдет один. Но в итоге все слова куда-то подевались — остались лишь поцелуи, от которых по телу разливалась сладкая истома.