Черный Лев - Деверо Джуд - Страница 46

• Предыдущая
• 46/68
• Следующая

– Я так люблю тебя, Ранулф! Как же ты можешь не отвечать на мое чувство? – прошептала она.

Она вернулась вечером, успев принять важное решение. Ранулф выбрал ее в жены и пусть не видит в ней возлюбленную. Но она постарается выполнять долг матери и супруги.

– Я рада, что вы чувствуете себя лучше и смогли выйти к ужину, – улыбнулась Амисия. – Как это ужасно: носить ребенка в разгар лета! Надеюсь, что не окажусь в подобном положении.

Лайонин расправила сюрко, отчетливо сознавая, что живот почти незаметен.

– Не могли бы вы поговорить о чем-то другом, кроме моего мужа?

– Но я не упоминала о лорде Ранулфе! И если вам так уж интересно, могу рассказать, как идет осада.

– Нет, я не желаю ничего слышать.

– О, как я вас понимаю! И согласна с вами: поговорим о другом. Удивительно, но я так полюбила этого мальчика, Брента! Временами он очень напоминает Ранулфа. Есть что-то общее в походке. Расскажите, откуда у Ранулфа этот ужасный шрам, идущий от живота до… простите, миледи, я снова забылась.

– Амисия, с меня довольно. Не мое дело осуждать поступки мужа, но я не стану выслушивать подобные истории в собственном доме. Если вы не замолчите, я велю убрать вас в зал рыцарей. Думаю, вам придется по вкусу общество ихженщин.

Амисия злобно прищурилась:

– Нет, миледи. Вряд ли стоит это делать. На вашем месте я бы не отважилась.

– Не угрожайте мне. В отсутствие мужа я обладаю здесь полной властью, и никто не имеет права приказывать мне, даже если я велю вас повесить.

– Но я вас не боюсь! Не хотите же вы навлечь на себя немилость Ранулфа, и, хотя у меня не было случая видеть его в гневе, думаю, удовольствие это маленькое. Советую вам выносить мое присутствие с достоинством. Ранулф сам решит, какое положение я займу в этом доме.

Женщины яростно уставились в глаза друг другу и не отвели взглядов, до тех пор пока не явился Ходдер, чтобы убрать со стола.

Измученная Лайонин заснула тяжелым сном.

Наутро примчался гонец с письмом от Ранулфа.

«Сейчас глубокая ночь, но я не могу уснуть. Мой паж ни за что не подумает, будто неукротимый воин, каким он меня считает, способен страдать по такой малышке, как ты. Я чувствую, что ты встревожена. Жаль только, что меня нет рядом.

Пришли мне одну из своих роз, о которых так заботишься.

Не было ни минуты, чтобы я не думал о тебе.

Ранулф».

Она прижала письмо к груди. Как он может писать ей подобные вещи и в то же время посылать за Амисией? Неужели Люси права, утверждая, что мужчина способен искренне любить одну женщину и одновременно спать с другими?

На несколько минут она забыла Амисию и побежала к столу писать ответ. Поведала мужу о своем одиночестве, о поездке в их долину, но ни словом не упомянула о боли оскорбленного сердца. Намекни он только, что желает ее приезда, Лайонин немедленно помчалась бы к нему, даже босая и в одной камизе, но он ничего подобного не писал, а она постаралась не упоминать о своих чувствах. И написала Бренту отдельное письмо, где рассказала о лошадях и соколах.

Запечатав письма, она призвала Доукина и велела наполнить ящик фруктами в меду и положить туда же горшочек с пикулями собственноручного приготовления. А потом отправилась в сад и срезала почти все цветы. Гонец было запротестовал, но Лайонин одним взглядом заставила его замолчать. Стебли были обмотаны мокрой парусиной, обложены свежим мхом и снова завернуты в несколько слоев мокрой парусины. Уильям де Бек торжественно принес жесткий кожаный мешок, в который опустил гигантский букет, грозивший поцарапать спину лошади.

Она прикрепила воском маленький розовый бутончик к письму Ранулфу и снова приложила печать. Кроме письма, она послала Бренту новый кожаный пояс с пряжкой в виде льва Мальвуазенов, поблескивавшего крошечными изумрудными глазками.

Провожая взглядом гонца, она на миг ощутила призрак былого счастья. Но не заметила рассерженной Амисии, наблюдавшей за ней из окна солара.

– Ты имела все, о чем можно мечтать! Пора бы и поделиться! Я тоже заполучу богатого мужа, любовь и преданность слуг! – прошипела она.

Лайонин с улыбкой стала подниматься наверх, представляя лицо Ранулфа при виде букета цветов.

– Вы кажетесь очень довольной. Я рада, что вам стало получше. Выглядите не такой больной, как в последнее время.

– Да, спасибо, я вполне здорова.

Но тут из-под юбки Амисии выпал какой-то предмет и с легким шорохом опустился на пол. Лайонин проворно нагнулась. Было бы слишком мягко сказать, что счастье мигом улетучилось, ибо она держала в руке ленту, копию львиного пояса, которую отдала Ранулфу перед отъездом в замок Гетен.

– Откуда это у вас? – с трудом выдавила она. Амисия попыталась выхватить ленту, но только пожала плечами, когда Лайонин отдернула руку.

– Мне понравилась эта безделушка, поэтому я получила ее в подарок. Очень мило, не находите?

Лайонин молча направилась к себе, крепко сжимая в ладони ленту. Но, переступив порог, она с силой запустила ее в самый дальний угол.

– Я посылаю тебе цветы, а ты отдаешь мои подарки другой! Скажи, ты собираешься быть таким же щедрым и с нашим ребенком?

Она не заплакала. Слезы, казалось, иссякли. Лайонин решительно вошла в солар и принялась за шитье. И не задумывалась о том, что шьет одежду для мужа, посылавшего фальшивые уверения в любви и предававшего ее. Когда Амисия вошла в комнату, она вежливо ей улыбнулась, но ни словом не упомянула о муже. Амисия тоже предпочла избегать этой темы.

Еще три дня спустя от Ранулфа прибыло следующее, самое длинное письмо.

«Цветы прекрасно вынесли путешествие. Я расстался с семью розами в пользу своих людей, поскольку они выглядят такими же измученными, как и я. Сегодня утром у меня раскалывается голова, потому что вчерашний вечер я провел с Малардом и бочонком вина. Не знал, что у этого человека может найтись так много слов. Оказывается, он любит девушку, которую встретил на турнире короля Эдуарда, и хочет жениться на ней. Я оставлю их жить в Мальвуазене, ибо не желаю расставаться со своими рыцарями.

Даже Брент устал от непрекращающихся стычек. Правда, он очень обрадовался твоему письму, и особенно упоминанию о соколах. Он не снимает присланного тобой пояса. Но если снова откажется мыться… еще неделя – и я не буду пускать его в шатер.

Кто-то украл ленту, которую ты так великодушно подарила мне. Я перевернул весь лагерь, но так и не смог ее найти. Прости мою беспечность.

Я велел вшить в кожаный камзол розу, которую ты прислала вместе с письмом. Умоляю помнить меня.

Твой рыцарь Ранулф».

Он написал, что лента украдена, прекрасно зная, кто владеет ею сейчас… Ведь он сам подарил ее Амисии. Эта женщина не могла незамеченной пробраться в лагерь! Кроме того, ей не удалось бы украсть печать у Ранулфа и подделать его почерк!

Лайонин припомнила истории Гресси о первой жене Ранулфа. Говорили, будто эта несчастная пыталась покончить с собой. Какое же предательство способно заставить женщину совершить смертный грех?!

Они женаты всего полгода, а ей уже пришлось узнать и ложь, и обман. Каких же высот он достигнет через три года? Очевидно, не зря его называли отродьем сатаны.

Лайонин отнесла перо, чернила и пергамент в солар. Нет, она ничем не покажет, что знает о его недостойном поведении. Ему следовало вести себя честно и сказать, что больше он не желает ее, а не посылать нежные, но лживые письма.

У окна стояла Амисия с письмом в руке.

– Вы намерены писать ему? Лайонин кивнула.

– Я собираюсь отправиться с гонцом, так что, если хотите, передам ваше письмо. Но сначала мне нужно кое-что приготовить.

Амисия выплыла из комнаты.

Ее распечатанное письмо лежало на сиденье стула, и Лайонин, не удержавшись, подошла ближе. Но даже не коснулась письма: в этом не было необходимости. Последняя строка бросилась ей в глаза:

«Я люблю тебя, моя Амисия. Ранулф»:

Когда Амисия вернулась, Лайонин снова сидела за маленьким столиком. Начатое письмо смятым комком валялось перед ней. Она спустилась вниз, во двор, где ожидал посланец. Амисия скрылась во внешнем дворе, очевидно, собираясь потребовать лошадь для себя.

• Предыдущая
• 46/68
• Следующая