Невинность на продажу (СИ) - Рей Полина - Страница 18

Он потянул ее к себе, собираясь стащить с забора, но она не сдавалась. Даже попыталась лягнуть его ногой, а когда он, не без труда увернувшись, резко дернул ее на себя, заставляя упасть ему в объятья, пустила в ход ногти. Их острые кончики впились в его лицо и остервенело проехались от скулы до рта, оставляя после себя кровавую дорожку. Он взревел от боли и попытался перехватить ее руки, но она продолжала вырываться с какой-то нечеловеческой силой, пребывая в полном неистовстве.        

- Пусти! Пусти меня! – истошный крик ударил по нервам, вызывая желание пустить в ход силу, чего никогда не делал прежде, как ни ненавидел женщин. Это было его личное табу. Но теперь - впервые в жизни – он был чудовищно близок к запретной черте, находясь на пределе контроля и разума.       

Заведя руки Марины ей за спину, он сцепил ее запястья одной рукой, а второй сгреб волосы в охапку и дёрнул – так, чтобы от этого болезненного движения она отрезвела.     

- Успокойся! – приказал резко и хлестко, прожигая Марину взглядом насквозь. – Иначе я найду способ привести тебя в чувство, но он тебе не понравится.      

По расцарапанному лицу струилась кровь, красный ручеек затекал в уголок губ, и Паоло чувствовал его солоноватый привкус у себя во рту. Вероятно, он выглядел сейчас зловеще – совсем не так, как хотел бы выглядеть в ее глазах, но теперь ему на это было уже плевать. Если она не желала его, то пусть отныне хотя бы боится. Она просто не оставила ему выбора.      

- Довольна? – поинтересовался он, растягивая губы в улыбке. Да, ни одна женщина ещё не злила его так. Даже те, что пользовались им, как вещью… Он презирал их, они были ему противны, но даже тогда, когда их пальцы – холодные, морщинистые, грубые - касались его члена, пытаясь вызвать реакции, которым он сопротивлялся – даже тогда он не испытывал такой ярости, как сейчас, когда какая-то девчонка пыталась противостоять ему. Пыталась его кинуть!      

- Пошли! – скомандовал он и, схватив Марину за запястье, потащил ее обратно к дому.      

Он шел широким, размашистым шагом, нимало не заботясь о том, что кто-то может увидеть эту сцену. Пусть смотрят. Пусть знают, что никому не выбраться отсюда без его позволения. Никогда.     

Едва он вошёл в дом, все также волоча за собой запыхавшуюся Марину, как навстречу ему верной тенью тут же выступил начальник охраны – Тимур.      

- Синьор Раньери, мы вычислили и схватили виновных. Это…    

- Тина, - констатировал он спокойно, прекрасно понимая, что только ей было выгодно избавиться от Марины.     

- Да. А также два охранника, которых она отвлекла.

- Займись своими подопечными, а с Тиной я разберусь сам.     

- Будет исполнено, синьор Раньери.     

- Где она?     

- В вашем кабинете.     

- Прекрасно, - он кивнул и, подтолкнув Марину к Тимуру, распорядился:    

- Отведите ее в потайную комнату. Я приду чуть позже.    

- Сделать все, как обычно?      

- Да.      

Как обычно… Все снова скатилось в «как обычно». А он почти поверил, что может быть как-то иначе. Он почти допустил мысль нарушить все свои правила. Он почти позволил себя обмануть. Но все это не в счёт. Теперь все будет вновь «как обычно».     

Отвернувшись от Марины, он направился в свой кабинет. По крайней мере, одной головной болью у него сейчас станет меньше.       

- Паоло!

Тина вскинула голову, когда он вошёл и попыталась рвануться ему навстречу, но приставленный к ней охранник надавил ей на плечи, заставляя снова опуститься на стул. Испуганными глазами она наблюдала за тем, как он приближается и, когда Паоло остановился прямо рядом с ней, мертвой хваткой вцепилась в его рубашку и горячо зашептала:

- Я все объясню! Послушай, пожалуйста, послушай меня!

- Объяснишь что? – поинтересовался он холодно. – Ты знаешь, что есть правила. Ты их нарушила. Ты предала меня.

Удивительно, насколько его не трогал этот факт, когда дело касалось Тины. Он даже не собирался с ней возиться – ее просто ожидала участь всех тех, кто желал отсюда уйти. И ни малейших сожалений, ни малейших эмоций. Ничего. Совсем не так, как с Мариной.

- Пусть он уйдет, - попросила Тина, оглядываясь на охранника. – Я должна тебе сказать…

- Он останется, - ответил Паоло все тем же безразличным тоном. – Говори, что хотела, у меня нет времени.

- Не терпится отправиться к этой девке?! – почти выкрикнула Тина. – Идиот! Ты не нужен ей! А я люблю тебя! Люблю, понимаешь?!       

Он спокойно выслушал эту тираду, не поведя и бровью. Затем, чеканя каждое слово, ответил:

- Нет никакой любви, Тина. Ее не существует. Есть только похоть.     

Его губы искривились в пренебрежительной усмешке, когда он с сарказмом добавил:

- Как это дешево, совсем не в твоем стиле.      

- Да что ты знаешь обо мне?! – сорвалась она. – Ты, бессердечный ублюдок! Думаешь, я все эти годы была рядом с тобой просто так?!      

- Ну почему же просто так? – спросил он, все также усмехаясь. – Ты была здесь за деньги. За их соблазнительный хруст ты подо мной стонала и кричала…    

- Я была здесь, потому что любила тебя!      

- Все, достаточно, - поморщился Паоло. – Мне надоел этот спектакль.

Кинув последний взгляд на Тину, смотревшую на него со смесью ненависти и мольбы, Паоло коротко кивнул охраннику:

- Ты знаешь, что делать.

Когда он развернулся, чтобы уйти, в спину ему снова донесся крик Тины:

- Нет! Паоло! Ты не можешь так со мной поступить! Я не хочу! Не уходи! Пожалуйста! Не надо!   

Он оглянулся на нее через плечо и сказал:

- Не унижайся. Для бессердечного ублюдка это бесполезно, а для идиота – непонятно. Прощай, Тина.    

Когда захлопнул за собой дверь, ее крики все ещё неслись ему вслед – надрывные и отчаянные, но если о чем он и испытывал сожаление в этот момент, так это о том, что действительно был тем, кем она его назвала.

_______________

*Cara mia - моя дорогая (ит.)

Он пришел в потайную комнату примерно через час после разговора с Тиной. Это время понадобилось ему, чтобы остыть. Он предпочитал мстить на холодную голову, в то время как его жертва должна была все это время метаться в агонии, охваченная страхом и незнанием того, что с ней будет.     

Он открыл дверь своим собственным ключом – одним из двух существовавших экземпляров, второй из которых находился у Тимура. Шагнул в полутёмное помещение, освещённое единственной зажжённой лампой и упёрся взглядом в постель.      

Марина лежала, распростертая на спине, с руками, прикованными к спинке кровати наручниками. Он почти желал снова ощутить злость, но вместо этого по телу пробежало возбуждение от мысли о том, что сделает с ней за проявленное непослушание.     

Паоло подошёл ближе, и, склонившись над постелью, перехватил встревоженный взгляд голубых глаз, сейчас принявших иной, грозовой оттенок. Она была в его власти, но ее страх уже не пьянил, как прежде. Снова появилось неясное сожаление – о том, что все вышло так. Ладно, насрать.    

- Я хочу пить, - прошептала Марина и он, нависнув над столь низко, что его губы почти касались ее губ, ответил:

- Повтори. Только более убедительно.

- Пить… пожалуйста.    

- Ещё раз.

- Пожалуйста.

Ему нравилось, когда она умоляла. Пока – всего лишь о воде, но скоро она также жалобно будет просить о совсем ином.       

Взяв с тумбочки кувшин, он наклонил его над ней и, когда она жадно приоткрыла рот, стал медленно лить воду. Некстати вспомнилось, как также она открывала рот навстречу его члену, делая вид, что ей это нравится. Чертова сука. Ещё одна.     

Марина закашлялась и он убрал кувшин от ее губ. Пухлых, манящих, лживых.     

Повисло молчание. Он не торопился говорить ей, что ее ждёт, она не задавала вопросов.