Невинность на продажу (СИ) - Рей Полина - Страница 32

Глубоко затянувшись и шумно выпустив дым, старик снова заговорил:        

- Так вот, получил я от нее письмо. И понял, что потерял все, ради чего горбатился. Сезонная работа закончилась и я остался без средств, а главное – без желания куда-либо двигаться. Все нажитое быстро пропил и с тех пор вот... – он развел руками, словно выставляя себя на обозрение и Паоло невольно снова оглядел его – грубые руки с забившейся под ногти грязью, поношенную одежду с прорехами, расклеившиеся ботинки…     

- Знаешь, о чем жалею больше всего? – спросил незнакомец.     

- О чём? – глухо отозвался Паоло.      

- О том, что больше не увижу Одессу. Дома, знаешь, как-то даже помирать легче…     

Паоло поднял глаза к лицу старика и увидел, что его взгляд затуманился, устремленный куда-то вдаль – наверное, на прожитые годы, на любимый город и женщину, которую потерял. И все это пробуждало внутри такой острый отклик, что Паоло вновь потянулся к карману, выгреб оттуда все имевшиеся при себе деньги и протянул их мужчине:       

- Возьми и вернись домой, чтобы ни о чем не жалеть.       

И, смущенный собственным порывом, резко поднялся на ноги и быстро пошел прочь, надеясь, что его грязные деньги сделают хотя бы чью-то жизнь немного лучше.       

- А ещё я жалею о том, что не стал бороться за свою женщину, - тихо сказал старик, но Паоло его уже не слышал.       

«Дома даже помирать легче».       

Эти слова ещё долго звучали в его голове, пока Паоло наконец не понял то, что казалось ему теперь простым и очевидным. Он должен был вернуться в Италию – туда, где когда-то страдал, ненужный матери и безжалостно ею проданный. Туда, где сносил унижения, злясь на собственную беспомощность и терпел насилие под множеством чужих, нежеланных рук. Туда, куда всей душой стремился сейчас, чтобы поставить точку в своей прежней жизни и, возможно, начать новую. Чтобы вспомнить все больное, простить тех, кого ненавидел и наконец отпустить то, что мучило его годами. Пусть без Марины, но хотя бы ради себя самого.

Туда… Домой.            

Маленький аэропорт в пяти километрах от города, был битком набит людьми - кто-то уезжал, а кто-то приезжал. Здесь, в этом светлом шумном здании, бывшем перекрестком множества судеб, люди встречались и прощались, радовались и плакали. И только его никто и нигде не ждал, и некому было о нём горевать и тосковать – ни здесь, ни там, в Италии, куда он вылетал менее, чем через час.        

Получив билет на стойке регистрации, Паоло направился к своим воротам, но прежде, чем шагнуть за ленточку, после которой уже не будет возврата, почему-то оглянулся, будто желал попрощаться с этим городом, с которым было связано столь многое. И в одно короткое мгновение его взгляд безошибочно выцепил в толпе знакомое, дорогое лицо.       

Сердце нервно дернулось, рванулось и бешено забилось в горле от нелепой надежды, что Марина приехала за ним. Приехала, чтобы его остановить. Чтобы сказать, что все, что наговорила ему – неправда. Он почти поверил в это на несколько коротких, окрыляющих секунд, чтобы вскоре с безжалостностью реальности понять – она вовсе не искала его. Она даже не могла знать, что он здесь. Глупо было воображать себе нечто подобное, но вопреки трезвым соображениям, он не мог заставить себя отвести от нее взгляда. Не мог сдвинуться с места даже под угрозой смерти. Просто смотрел на нее, уткнувшуюся взглядом в пол и совсем не замечавшую его, и был неспособен развернуться и уйти туда, в новую жизнь, где ее больше никогда не будет.      

Ещё несколько секунд. Ему нужно было хотя бы несколько секунд иллюзии того, что ещё можно что-то исправить. Несколько секунд воспоминаний о ее близости и чувствах, что она в нем рождала. Несколько стремительно убегающих секунд, которые, как ни ври себе, неспособны были ничего уже изменить.      

Злость исчезла быстро. Марина ещё пыталась внушить себе, что она ненавидит Паоло, пыталась заставить себя испытывать к нему что угодно, но только не любовь, но очень быстро поняла, что это безнадёжно.     

Первые настоящие чувства, что выворачивали наизнанку, были настолько всеобъемлющими, что она не могла от них избавиться, как бы ни старалась. И понимала, что сейчас, когда все эти испытания, которые ей довелось пройти, завершились, она любит Паоло ещё сильнее. Любит вне каких-то условий, без какой-либо на то причины. Не принимает за серьёзные чувства необходимость испытывать что-то к своему насильнику, а по-настоящему любит. И не насильника, а мужчину, что был для неё важнее всего.       

Она ругала себя на чём свет стоит за то, что сказала Паоло те несколько слов, от которых он отшатнулся, словно от удара. Потом говорила себе, что он заслужил ещё больше страданий, чтобы мгновением позже вновь обозвать себя всеми возможными ругательствами.      

- Марин, что ты встала там? Иди помоги сумки разобрать! - окрикнула её с порога мать, ставя на пол в прихожей две огромные, набитые доверху авоськи.     

Марина подхватила их и потащила их в кухню, чтобы разобрать покупки. Когда вытаскивала из них сувениры, поджала губы. Значит, мама не только не отказалась от идеи отправить её в небольшой северный городок к бездетной тётке, но и наверняка уже обо всём договорилась.     

С некоторых пор отъезд Марины стал для её матери идеей фикс. Она успела обсудить с тётей, которую Марина толком не помнила, не только её место учёбы и подработки, но и за кого ей будет лучше выйти замуж из всего многообразия мужчин от двадцати до пятидесяти, которых знала тётка.      

И Марина начала всерьёз задумываться о том, чтобы её ложь, которую она выдала матери, стала реальностью. Она попросту сбежит. Доберётся до этого чёртова городка, где её уже ждали, чтобы подложить под какого-то незнакомца, и сбежит прямо из аэропорта. Именно эта идея казалась Марине блестящей. Не ждать, пока мать объявит её в розыск здесь, где у неё будут для этого все инструменты, а добраться до незнакомого городка и уже после совершить побег. На первое время денег ей хватит, хотя бы на ночёвку в отеле уж точно. А после… После она обязательно устроится на работу, и ей непременно повезёт. Должно же уже начать везти…    

В тот день, когда ей предстояло покинуть родной город, с самого утра Марину не оставляло странное предчувствие. Словно должно было произойти что-то, что изменит её жизнь уже через несколько часов. О Паоло она старалась не думать. Что толку посвящать свои мысли тому, кто уже о ней забыл? Нет, она не станет этого делать, и вот-вот начнёт жизнь с чистого листа. Даже если сделать это будет очень и очень трудно.      

Она смотрела за тем, как хлопочет мать, укладывая в объёмную сумку её пожитки. В этот процесс Марина предпочитала не вмешиваться - знала, что это бесполезно. Всё уже решено, вплоть до того, в чём ей ехать в аэропорт. После её возвращения мать решила, что слишком мало уделяла времени контролю над дочерью и теперь пыталась нагнать упущенное.       

- Мам! - тихо позвала Марина, когда та чертыхнулась сквозь крепко стиснутые зубы, потому что в сумку не умещалось всё, что она пыталась в неё впихнуть.      

- Что?     

- А можно я никуда не поеду? Мы же с тобой так хорошо вместе живём.      

Она не сдержалась - вскочила с места, крепко обхватила маму руками и прижалась к ней. Как в детстве, когда получить редкую ласку было величайшим благом.       

И почувствовала, как мать застыла. Словно не знала, как ей реагировать. А Марине так хотелось, чтобы она прочувствовала всё, что ощущала сама. Чтобы поняла, насколько важно то, что у них есть, и как мало, в общем-то, значит всё, что случилось. Но вместо этого услышала:     

- Так, ну всё. Хватит. Ты едешь - это решено. И иди уже собирайся, скоро выезжать.      

Марина тяжело вздохнула, но отстраняться от матери не спешила. Словно хотела впитать в себя эти мгновения, опасаясь, что после они могут не повториться. И когда мама осторожно, но настойчиво отодвинула её от себя и вновь принялась паковать несчастную сумку, поплелась к себе в комнату.