Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 66

— Ничего, — со вздохом согласилась она. — Наверное… Ты меня прости. Я тебя достала уже своими проблемами…

— Ладно, проехали, — отмахнулась Хрийз, радуясь перемене разговора. — Давай ещё счейг согреем?

— Давай, — устало согласилась Млада.

Хрийз грела воду, сыпала сухие веточки в заварник, заливала кипятком, и думала, что от любви всегда проблемы. Что ей, умудрившейся вляпаться в безответное чувство, что Младе, испытавшей на себе, каково это, когда любимый остывает и начинает смотреть по сторонам. Хоть не люби вообще. Но не любить вообще — это скучно. Зачем тогда жить?

Море.

Иссиня-зелёные волны в барашках пены. Поток под крылом, ощутимый, плотный. Тёплый маяк, горевший на берегу, давно погас. Жизнь — не-жизнь без друга, ушедшего за дальние горизонты. Но, может быть, друг вернётся? Тот, другой, надеется. Тоже хочет, чтобы друг вернулся. Тоже ждёт. И тоже — не живёт. Две полужизни сплелись в одну. Надолго?

Надо жить, надо ждать, хотя хочется иной раз вонзиться в зелёную синь со всего доступного размаха и раствориться в холодной душе моря навсегда.

Когда-нибудь надежда расплавиться в могучей тоске и тогда надлежит поступить именно так. Когда-нибудь.

Не сейчас.

Пока ещё не сейчас…

Начальная военная подготовка оказалась на деле свирепой физрой. При егерской службе обнаружился крытый стадион, и несколько обыкновенных, без крыши, тренировочных площадок. Всякие там турники-лестницы. Полоса препятствий. Кросс… Сдохла на третьем круге. Подтягивание — печаль. Взобраться по канату — даже не спрашивайте. Нож метнуть в цель — позор, что же ещё.

Хрийз плюхнулась попой на жёсткую скамейку и тихо разревелась. От усталости, от неудач, от жуткой перспективы являться в этот концлагерь пять дней на восьмице. Допустим, по новому графику, четыре дня — выходные, но пятый рабочий! Не пойдёт она в пятый день ни за что, пусть хоть живьём режут, и вообще! Нашли дочь Шварценеггера.

— Как всё плохо, — сказала Млада. — Не ожидала…

Она стояла рядом, свежая как огурчик, даже дыхание не сбилось. А у Хрийз сердце из груди выскакивало и в глазах до сих пор мушки мельтешили.

— Тебе работать надо над собой интенсивно, что же это такое, кошмар в зимнюю ночь просто. Каждый день будешь приходить сюда и…

— Каждый день?! — взвыла Хрийз. — Ни за что. В рабочие дни не буду! И вообще, я девочка!

— И я девочка, и что? — Млада присела рядом.

— Ты! Ты в егерях служишь, тебе по должности положено, — всхлипывая, выговорила Хрийз. — А я…

— А ты жемчуг добываешь и валишься с ног даже после укороченной смены, — ответила Млада. — Разве это нормально?

Хрийз молча отёрла щёки. В тоне Млады отчётливо прочитался упрёк из серии 'вот я в твои годы', но словесной нотации всё-таки не последовало, спасибо и на том.

— О, Снежан пришёл, — обрадовалась Млада и позвала — Снежан!

Он подошёл, Млада представила:

— Снежан, это Хрийзтема. Хрийз, это Снежан Четвертаков, наш инструктор, со школьниками часто работает.

— Рад знакомству, — сказал Снежан. И улыбнулся.

Не было в нём ничего особенного, парень как парень, невысокого роста, крепкий, но не сказать, чтобы качок; волосы и глаза синие, как у всех местных. Но его улыбка! Добрая, совершенно замечательная улыбка, человек с такой улыбкой просто не может оказаться злой сволочью, потому что злые сволочи так улыбаться не умеют. Хрийз не знала, откуда у неё появилась такая уверенность, зато совершенно точно знала: уверенность возникла не на пустом месте.

— И в чём проблема? — спросил Снежан.

— Брёвнышко здесь у нас, — объяснила Млада. — Совершенно неошкуренное брёвнышко. Поможешь?

Хрийз вдруг очень остро оценила свой собственный внешний вид, незавидный. Встрёпанная, в мыле после пробежки, с красными глазами и опухшим носом. Натура морда, как выразилась бы бабушка. И тут же прокололо привычной тоской о потерянном доме, в носу защипало и слёзы навернулись. Хрийз отвернулась, украдкой протёрла глаза и свирепо приказала себе не реветь. Помогло мало.

— Ничего особенно страшного, — подвёл итог Снежан озвученному Младой списку 'достижений'.— Хотя, конечно, ты себя запустила, дитя.

Дитя! Нос снова вспух, уже от обиды. Нашёл ребёнка!

— Ладно, я пойду, мне пора, — сказала Млада, подбирая куртку.

Хрийз накрыло приступом паники. Как это Млада уйдёт?! И что делать? Одной.

— Пошли, покажешь для начала, как с ножом обращаешься.

Снова был позор, что же ещё. И треклятые слёзы. Но Снежан будто не заметил. Улыбался. Хрийз сама не поняла, когда перестала сопеть и плакать. Как-то прошло само по себе.

— Смотри, — объяснял он, — как надо держать пальцы… Попробуй теперь. Ничего, научишься. Кисть не разработана, будем трудиться над растяжкой. Пригодится. Держи-ка шарики.

Стальные шарики улеглись в ладонь холодной шершавой тяжестью. Да, простое упражнение, но девушка почувствовала напряжение в мышцах предплечья: будет болеть…

— Всё равно у меня ничего не получится, — угрюмо сказала она. — Зря стараетесь.

— Давай без 'вы',— серьёзно предложил Снежан. — Я ещё не такой старый. Смотрю, раслин у тебя не простой, Хрийзтема. Какой у тебя магический статус?

— Ну… Говорят, я Вязальщица…

Снежан присвистнул удивлённо:

— Ого. А кто говорит?

— Хафиза Малкинична сказала. И Эрм говорил…

— Эти врать не будут, — с уважением сказал Снежан. — Тем более тебе над растяжкой пальцев работать надо; пригодится.

— А ножи кидать зачем? — осмелела Хрийз. — Я не умею, мне не нравится, зачем? Моя участь по жизни — крючки и спицы, если я правильно понимаю свой собственный статус!

— Знаешь, умение всадить клинок или хоть вот спицу в глаз какому-нибудь паразиту лишним не будет даже для Вязальщика, — убеждённо сказал Снежан. — Тебе же на Грани потом служить, а там всякое случается.

От его слов будто холодом повеяло. Служить на Грани… Как будто всё уже решено, как будто выбора иного больше нет. И никто не спросил, хочет ли она служить на Грани чужому миру. Слабое утешение: это случится нескоро…

Возвращалась уже без унылого отчаяния. Снежан немного примирил со спортподготовкой. Хрийз думала, как придёт на стадион завтра, и снова увидит эту невозможную, добрую, замечательную улыбку… Она несколько раз сжала и разжала пальцы, хранившие память о ладони Снежана. Казалось, будто кулачок изнутри греет солнечное тепло. Губы сами собой расплывались от уха до уха.

Жемчужное Взморье протянулось вдоль побережья на изрядные километры, но с суши поселение сдерживали Чернозёрные горы, неприступными скалами нависавшие над домовладениями. Хрийз вышла к набережной.

Солнце зелёной монеткой светило сквозь облака. Ветра не было, подмораживало, иногда срывались тонкие сухие искорки снега. На дорожках и газонах снега не было, весь растаял ещё вчерашним, ясным и ветреным, днём. Снежные розы доверчиво раскрывали прозрачные лепестки, ловя последние крохи тепла. А над морем, у горизонта, небо уже дышало ледяной синевой наступающей зимы…

Хрийз решила прогуляться по набережной, посмотреть, что к чему. Она пошла наугад, в противоположную от домовладения семьи Црнай сторону. Довольно скоро вышла к большой площади, с фонтанами, бережно укрытыми на зиму, облетевшими деревьями, клумбами со снежными розами… Кроме роз, из цветов больше ничего не осталось: однолетние вымерзли, многолетние впали в спячку, затаившись до весны. Жемчужное Взморье ждало снега, не позавчерашнего мокрого, перемешанного с дождём, не сегодняшних редких крупинок ни о чём, а настоящей метели, бурана, с морозом и воющим ветром. Он придёт на следующей восьмице, если верить погодникам, а пока над притихшим морем неярко светило холодное солнце, и можно спокойно гулять по набережной…

В центре площади находился мини-город — уменьшенная копия Жемчужного Взморья и окружающего пространства. По улочкам можно было ходить, дома, скрупулёзно воссозданные до каждого окошка и кустика под тем окошком, высотой примерно по пояс. Но интереснее всего оказался участок за поселением. Бассейн, символизирующий море, выход к юго-восточной границе княжества. И корабли. Двойная прозрачная стена, разделившая прудик напополам, и с двух сторон корабли. Военные. Зачем пушки и торпеды мирному торговцу?