Война мага. Том 3: Эндшпиль (с иллюстрациями) - Перумов Ник - Страница 23

Внизу последние манипулы уже занимали свои места. Поле перед рвом и палисадом совершенно опустело – ни единой живой души. А в дальнем его конце клубилась словно бы опустившаяся не землю туча – сжав ряды, в полном молчании там наступали полчища козлоногих, и от позиций имперских легионов их отделяло сейчас лишь два-три полёта стрелы.

И это расстояние стремительно сокращалось.

– Именно так это всё и выглядело, – негромко произнесла невесть откуда взявшаяся Сежес. Чародейка запыхалась, широкие порты и коротко подрезанный мужской кафтан перепачканы. Доспехов волшебница не надела. – У меня всё готово, повелитель, – опередила она вопрос. – Метальщики на позиции. Посмотрим, как нашим гостям понравится этот дымок.

– Первый легион готов, повелитель.

– Второй готов, – тотчас подхватил Сципион, ни в чём не желавший уступать первенства Серебряным Латам.

– Шестой легион исполнит свой долг, мой Император, – более торжественно выразился Гай.

– Девятый Железный победит или погибнет, – с мрачной торжественностью отсалютовал Скаррон.

– Одиннадцатый легион… – начал было Публий, однако Император поднял руку.

– Друзья. Не надо слов. Нам предстоит не просто победить. Надо сохранить войско, потому что обещанная Нергом помощь… – он поколебался, – несколько запаздывает. Поэтому задача меняется. Насмерть и до последнего стоять не станем. Надо вырваться из мясорубки и вывести легионы. Мы не успели отступить, твари начали атаку. Нам остаётся только продержаться, отбить первый натиск. Возможно, продержаться до вечера, а под покровом ночи отступить. Но – и это главное! – никаких самоубийственных прорывов и контратак. Когда они завалят ров и палисад трупами, вступишь ты, Сежес. Я рассчитывал на ваше оружие в самом начале, теперь план приходится менять. Что ж, господа легаты, по местам. И… – Император запнулся. Он не любил красивых и пустых слов, которые положено произносить полководцам перед боем. – И пусть каждый сделает всё и ещё чуть – чуть сверх этого, – закончил он совсем не в обычной манере.

Легаты молча отсалютовали.

…Все легионы знали свой маневр. На левом крыле – Одиннадцатый. На правом – Шестой. В центре – Второй и Девятый. Серебряные Латы – в резерве. Конные турмы сосредоточились на флангах, если козлоногие всё-таки попытаются обойти укреплённую позицию. Гномий строй застыл идеальным квадратом между Вторым и Девятым легионами, прямо напротив императорского штандарта.

Козлоногие наступали в полном, невозможном и невообразимом для живых существ молчании. И только топот, топот, топот сотен тысяч копыт; только пыль, поднимающаяся над полем сражения, несмотря на прошедший недавно лёгкий дождичек. Яркое солнце светило прямо в глаза наступавшим, но их, похоже, это ничуть не смущало.

– Катапульты, – проговорил Император.

Битва начиналась. Совсем не такая, что на Свилле или Ягодной гряде, повторял себе Император, повторял снова и снова, потому что чувствовал – стоит ему позабыть об этом, решить, что против его легионов сегодня оказались люди или даже маги, – всё, конец войску. А конец войска означал и конец Империи.

…Катапульты послали первые каменные глыбы навстречу катящимся шеренгам. Прицела не требовалось, настолько густы оказались цепи. Никто из козлоногих даже не поднял головы, не попытался уклониться от низринувшихся с небосвода разящих ядер. Император видел множество голов, поднявшихся над частоколом, – легионеры хотели сами воочию убедиться, что их враг так же смертен и что простое оружие имеет над ним власть.

Убедились.

Тяжеленные круглые ядра, которые приходилось поднимать посредством сложных систем блоков и рычагов, рухнули прямо в гуще несущихся размашистым шагом козлоногих. С силой пущенные снаряды оставили за собой настоящие просеки. Покрытые рыжей вьющейся шерстью тела разрывало пополам, тёмная кровь щедро расплескивалась по земле, оторванные руки, ноги и головы разлетались в стороны – набегавшие новые шеренги пинками отбрасывали их с дороги. Никто не дрогнул, никто не остановился. Раненых затоптали в несколько мгновений.

Наверное, два десятка войсковых катапульт первым залпом прикончили около сотни козлоногих – капля в море, – но легионеры разразились ликующими воплями.

– Получили!.. Получили! – неслось над палисадом.

Твари уязвимы. Их можно убивать. И рождалось свирепое, кровожадное желание – ну, давайте же скорее, давайте, не тяните; потные ладони крепче смыкаются на пилумных древках, готовые к броску.

Прислуга катапульт засуетилась вокруг, торопясь натянуть канаты и заложить ядра; сегодня им предстояло потрудиться, потому что вся равнина, насколько мог окинуть глаз, до самого леса вдали, оказалась запружена жуткими в своей одинаковости тварями Разлома.

– Они уже у рва… – бросил Клавдий, просто чтобы нарушить гнетущее молчание.

Ни одна из рогатых бестий не остановилась перед препятствием. Твари горохом посыпались вниз, им на головы – следующие, потом ещё, ещё и ещё. Кого-то давило, плющило и ломало, но следующие ряды шли прямо по шевелящемуся настилу, не испытывая никаких колебаний.

Командиры легионов не нуждались в напоминаниях, когда и что делать. Велиты натянули луки и разом их отпустили. Команды арбалетчиков, нацелившись в голубой небосвод, разом нажали спуск, и из задних рядов давно отработанным до мелочей движением им передали уже заряженные самострелы. Приняли – вскинули – нажали – полуповорот – приняли новый – вскинули – нажали…

Сотни и тысячи стрел, пополам с арбалетными болтами, исчертили небо мелким штрихом. Свистящая стая взмыла, достигла зенита, наклонила к земле острые оголовья – и низринулась вниз.

Каждый наконечник в этой стае нашёл цель, ни один не воткнулся слепо в вытоптанную траву. Множество козлоногих тупо, словно опрокинутые игрушки, ткнулись уродливыми мордами в почву, но куда больше пробежало над убитыми, не обращая на павших никакого внимания.

Лучники и арбалетчики легионов не видели врага. Они стреляли навесным, молча и зло опустошая колчаны. Лёгкий ветерок веял им в спины, помогая лететь посланной ими колючей стае; они не знали, что творится сейчас перед выкопанным их руками валом, да и не требовалось им того знать. Они просто делали своё дело, и делали его так, как могли.

Никто в тот день не смог бы сделать большего.

Однако опытные и бывалые воины, что стояли на гребне частокола, видели из-за острых тесин палисада – прорехи в живом море мгновенно затягивались; козлоногим не было дела ни до убитых, ни до раненых, никто не озаботился приостановиться и хотя бы взглянуть, что случилось с упавшим; ров стремительно заполнился дёргающимися в агонии, извергающими потоки тёмной крови растоптанными телами; злые, нахмуренные центурионы рявкнули на буксинщиков, и над палисадами пронёсся многократно повторённый сигнал:

– Пилумы!

…Легионер делал шаг к самому частоколу, привычно взвешивая в правой руке отполированное древко. Столь же привычно вскидывал пилум на изготовку и, разогнувшись, подобно луку, метал навстречу карабкающейся по склону живой лавине – в отличие от лавины обычной эта двигалась вверх, не вниз; развернувшись, уступал место товарищу – давно затвержёнными движениями живой машины истребления и смерти.

Седоусые ветераны и те, кто встал под легионные василиски только после битвы на Свилле, – все они, отходя, давая место следующим, изо всех сил старались вырвать из себя обессиливающий мерзкий ужас – потому что волна козлоногих, безо всякой видимой задержки перехлестнув через ров, поднималась вверх, к палисаду, не обращая внимания на рушащуюся сверху смерть.

«Сежес была права, – с мрачным отчаянием подумал Император. – Следовало отступать сразу – но тогда они настигли бы нас на равнине, и вышло бы ещё хуже…»

– Кер-Тинор.

– Здесь, мой Император, – отозвался обычно молчаливый капитан Вольных.

– Отправь кого-нибудь проверить, как там наш нергианский гость.

Короткий, отрывистый кивок. А Император вновь заставляет себя смотреть вперёд и вниз – туда, где кипит рыже-коричневое море, где, беспощадно истребляемое, воинство Разлома лезет и лезет прямо на горячую людскую сталь, ловит её собой, остужает в щедро текущей крови, словно и не замечая падающих тел.