Бансу
(Быль. Журнальный вариант) - Бояшов Илья Владимирович - Страница 10

— Отставить, — вскинулся Крушицкий. — И как Демьянов себя вел? Заводил разговоры? Критиковал власть?

— Нормально себя вел, — соврал Чиваркин. — Прекрасно себя вел! Вел себя, как и полагается всякому советскому человеку.

— Я, кажется, уже ознакомил тебя, капитан, с тем, как ведут себя советские люди, стоит им только оторваться от материнской сиськи нашей родной коммунистической партии, — не без желчи заметил Крушицкий. — Девочки. Пьянка. Прочие развлечения.

— Какие могут быть прочие?! — невольно удивился Вася.

— Разные могут быть. К примеру, передача государственных тайн.

— Да не такой Демьянов! — не совсем уверенно возразил Чиваркин, и эту его неуверенность майор тотчас же уловил. Но педалировать на нее не стал.

— Американцы на базе. Какие они?

— То есть?

— Ну, привычки, особенности…

— Люди как люди, — сказал Вася. — Только механические какие-то.

— Не понял.

— Механические, — на этот раз совершенно искренне ответил Чиваркин. — Улыбаются, конечно. Приветливы, но словно механика внутри. Что-то такое искусственное: а что — не разобрать…

— Не понимаю, — сказал Крушицкий.

— Я вот тоже не понимаю, — согласился Вася. И вздохнул. — Зубы у них, у всех, словно вставные. Скалятся, а зубы белые: чистый рафинад! Как на подбор. Это от хорошей пищи.

— У нас что, пища плохая? — ляпнул особист.

Вася посмотрел на него удивленно:

— Вы чью тушенку здесь употребляете, товарищ майор? А шоколад? А галеты? У нас в мешке только хлеб свой — да и то нормально спечь не могли. Сырой, разваливается… Студень… Могли бы хоть хлеб-то по-человечески сделать?! Так что спрячьте блокнотик. И не заводите вы меня. Ей-богу, не заводите. Дел, что, других мало?

Удивительно, но Крушицкий послушался, правда, зубами скрипнул: дескать, рано или поздно выведу я вас, голубчиков, на чистую воду — только Чиваркину было уже на это плевать: отвернулся он, рассматривая здешнюю глушь, дремоту которой развеивали разве что севшая с другой стороны озерца на воду лебединая стая да злобно гоняющие друг друга по кругу утки, — и задумался о превратностях судьбы. Дернул же его тогда нечистый на этот злосчастный вираж! Теперь заварилась каша — вовек не расхлебать…

Днем ветерок окончательно разогнал мошкару, костер потрескивал, одежда сушилась. Вася с тревогой вертел в руках свой дешевый жестяной портсигар — оставалось всего десять «гильз». К облегчению летчика майор вытащил из галифе сигаретную пачку: между прочим, все тот же пресловутый «кэмел».

«Ему с таким здоровьем только и курить, — подумал Чиваркин, взглянув на особиста если не с жалостью, то с затаенным сочувствием, — как еще ноги носит».

Со стороны озерца, оттуда, где безмятежно покачивалась «Марь Ивановна», временами доносился сдавленный мат. Мужчины тоже тихо костерили матчасть гидроплана и ожидали «добро» техника. Оно, наконец, последовало, но пользы делу не принесло: во второй половине дня воцарилась хмурая облачность. А к вечеру небо и вовсе привело майора в отчаяние.

Еще одну ночь встречали во всеоружии: из трех ваг Чиваркин и майор соорудили подобие чума, обмотав ваги брезентом и плотно обложив их со всех сторон еловыми лапами. Одеялом занавесили вход: хоть какая-то преграда от наступающих мошек. Дотошливая предусмотрительность Богдановны во всем, что касалось быта, оказалась выше всяких похвал. Людмила наполнила озерной водой котелок, несколькими ловкими движениями ножа распахнула банку тушенки, достала откуда-то узелок с солью, луковицу, нарезала хлеба. Деловито приготовив на костерке похлебку, она поставила ужин перед мрачными спутниками.

— Лопайте, — разрешила великодушно.

— А кушать ладонями будем? — задумался Чиваркин.

— Эх, мужики, мужики, — вздохнула Богдановна, вытряхивая из своего волшебного мешка еще и заботливо припасенные оловянные ложки.

Легли тесно друг к другу — женщина с Васиного краю. Перед тем как заснуть, амазонка какое-то время ворочалась, оттесняя Чиваркина, который дипломатично молчал, в свою очередь сталкивая с еловой подстилки безутешного особиста. Дама захрапела первой. Судя по спокойствию, с которым она прижалась к пилоту спиной, сама мысль о том, что со стороны мужчин могут быть какие-то поползновения, ей и в голову не приходила. Проникшие в «чум» мошки по прежнему немилосердно жрали, но усталость взяла свое.

Проснулся Вася от сдавленного стона майора — распахнув одеяло, тот на четвереньках стоял у входа, с тоской, по-волчьи запрокинув голову.

По брезенту шуршало: шел проливной дождь.

Днем раньше, именно в тот момент, когда Богдановна с Чиваркиным взялись приводить в чувство застрявшую в камышах фанерную развалюху, примерно в ста милях от приютившего «Машу» водоема на полосе сонной резервной базы Найт-Филд проснулись моторы надежного «груммана» — метеорологи наконец-то дали «добро».

Трехлопастные винты новенького красавца издавали успокаивающе ровный гул; штурвалы отлично слушались; летуны понимали Бессела без слов — стоило только тому чуть дотронуться до первого пилота, «грумман» тотчас сваливался на крыло и скользил к земле. После внимательного осмотра очередного склона лейтенант (карта лежала на его коленях) ставил крест на обследованной территории и вновь клал руку на плечо послушного Корта.

Небеса сияли; легкие облака, похожие на клочки ваты, не особо мешали поиску. Не раз и не два проплывали над трудягой «грумманом» звенья бомбардировщиков. Один из «А-20» неожиданно схулиганил (видно, скучно было на перегоне) — летчик снизился вровень с летающей лодкой: Бессел видел, как расплылось в улыбке лицо этого довольного собой идиота. Русский испытывал нервы Дэвиса Корта, чуть ли не касаясь крыла гидроплана крылом своего «бостона».

«Гуд лак», — процедил Бессел, дотронувшись до Корта в очередной раз, — и «грумман» плавно ушел от лихача.

Не прошло и трех часов с начала барражирования камуфляжной птицы над алсибской трассой, как первый пилот подскочил в кресле.

— Босс! — весело закричал Корт Бесселу, не вынимавшему все это время изо рта жевательную резинку. — Смотрите, босс…

Все всматривались вниз до рези в глазах.

— Да вот же, — показывал молодчина Дэвис, управляя скольжением машины.

— Не вижу, — первым признался врач.

Действительно, под «грумманом» какое-то время проплывали сплошные зеленые и серые квадраты, однако собаку съевшие на разведывательных полетах летчики знали свое дело:

— Левее, левее. Там, в распадке…

Бессел взялся за бинокль: на фоне вскарабкавшихся на склон елей что-то действительно мелькнуло.

— Еще кружок, парни, — попросил лейтенант.

Путающиеся под ними и как нарочно стелющиеся под поплавки облака и на этот раз расступились, словно идя навстречу (сегодня они были удивительно галантны) — ничто теперь не мешало заложить второй круг. После третьего ни у кого сомнений не осталось.

— Хм, — пробормотал Корт, хорошо разглядевший находку. Он повернулся назад к Неторопливому Бесси:

— Вам не кажется это странным, лейтенант?

Бессел готов был с ним согласиться: то, что зафиксировали бинокли, никак не походило на раскрывшийся купол.

«Грумман» прошелся теперь уже на бреющем: коллективному взору экспедиции предстала поляна с расстеленным по земле белым прямоугольником. Единственное, что можно точно утверждать: он был из ткани, так как край заметно колыхался от ветра.

— Возможно, парашют. Возможно, палатка, — подвел итог не менее опытный, чем его напарник, Билл Редли. — Все возможно. Дэви, — попросил, — проскочим-ка еще разок. Посмотрим на признаки жизни.

Они проскочили. Несколько медведей, внезапно показавшихся в поле зрения наблюдателей, бросились врассыпную: в окружающем склон кустарнике замелькали их спины.

Больше признаков жизни вокруг прямоугольника не наблюдалось.

— Что будем делать, лейтенант? — спрашивал доктор.

Бессел скрутил жвачку в шарик и выбросил ее из окна кабины. Затем аккуратно занес на карту координаты и подбодрил улыбкой на миллион долларов сопящего рядом эскулапа.