В постели с чужим мужем (СИ) - Рей Полина - Страница 36

— Начни с чего-нибудь, — просто ответила она.

И его вдруг прорвало.

— Я должен попросить у тебя прощения. Я не должен был говорить тебе всего того, что наговорил. Но в тот день я узнал, что Эля, очевидно, изменяла мне, когда мы ещё были в браке и… Я был сам не свой. Мне было так нужно оказаться рядом с тобой и почувствовать, что ты совсем не такая, как она, но вместо этого я увидел около тебя того парня и у меня мгновенно сорвало тормоза. Я… — Кирилл резко оборвался и быстро провел рукой по волосам нервным жестом, после чего жадно глотнул новую порцию воздуха и хотел продолжить свою сумбурную речь, но тут Варя сказала:

— Значит, ты в курсе.

— Насчёт чего? — не сразу понял он.

— Насчёт связи Эли… с ее гинекологом.

— Ты знала? — Волконский удивлённо приподнял брови, а затем криво усмехнулся:

— Похоже, все знали, кроме меня самого. Я прямо классический муж-олень.

Покачав головой, он добавил — серьезно и решительно:

— Но я надеюсь… я хочу, чтобы у нас с тобой все было иначе.

Настал Варин черед вопросительно взметнуть брови:

— Расценивать это как… что?

— Как предложение стать моей женой.

— Ты с этим не торопился.

— Я считал время до родов неподходящим. Но я, конечно же, хочу на тебе жениться. И не потому, что ты родила мне ребенка и нужно соблюдать какие-то старомодные приличия, а потому, что ты женщина, без которой я не вижу своей жизни.

Протянув руку, Кирилл коснулся Вариной ладони, и, крепко сжав ее, кинулся в омут с головой:

— Варя… я тебя люблю.

Она смотрела на него молча некоторое время, показавшееся ему бесконечным, а затем спросила:

— А как же Эля?

— А что Эля? Она в прошлом. Я многое переоценил и понял за последнее время. В частности — то, что никогда не чувствовал рядом с ней того, что ощущаю с тобой.

Варя снова посмотрела на него задумчиво и он, не выдержав, добавил:

— Не мучай же меня, любовь моя. Если только не хочешь, чтобы меня увезли в соседнюю палату с инфарктом.

— Это роддом, Кирилл, сюда тебя не положат, — рассмеялась она в ответ, а затем сказала то, от чего сердце у него ухнуло вниз, а затем резко понеслось вскачь:

— И я тоже тебя люблю. И хочу прожить с тобой жизнь.

Резко вскочив на ноги, Кирилл склонился к Варе и прижал ее к себе так крепко, что она охнула, а он, уткнувшись лицом ей в волосы, просто вдыхал родной запах и ощущал себя безгранично и незаслуженно счастливым.

И никогда не намерен был впредь это счастье из своих рук упускать.

— Папа! Папа, а пасхальный кролик уже приходил?

Четырёхлетний Илья, вбежавший в кухню минутой ранее, активно дёргал отца за штанину и, переведя взгляд с теста, которое месил с неловкостью, но энтузиазмом новичка, Кирилл взглянул на сына, чьи глаза горели такой надеждой и предвкушением, что невозможно было не улыбнуться при виде этих эмоций.

— Не знаю, нужно посмотреть, — откликнулся Кирилл самым серьезным тоном. — Но давай сделаем это попозже, ладно? В конце концов сейчас только шесть утра, а пасхальные кролики наверняка любят поспать. Не все же такие жаворонки, как ты, — усмехнулся Волконский, не сводя с Ильи теплого взгляда.

— Ты что, папа! — тут же возмутился сын и таким же не по-детски серьезным тоном, каким говорил только что сам Кирилл, добавил:

— Быть пасхальным кроликом — это очень важная и ответственная работа! Кролик может спать долго-долго, но не сегодня, потому что в Пасху его ждёт так много детей!

Возразить на это Кириллу было решительно нечего.

— Наверное, ты прав, — согласился он с Ильёй, поражаясь тому, как быстро тот взрослеет и каким подчас не по годам ответственным растет. Впрочем, этому наверняка способствовало и то, что с этого года сын стал ходить в хоккейную школу города, и проявлял там себя так, что тренеры видели в Илье немалый потенциал. Но что больше всего радовало Кирилла — так это то, что сын рвался на тренировки сам, кажется, уже сейчас четко определив свои цели на будущее.

О том, что ему всего лишь четыре года напоминало подчас лишь то, что Илья свято верил в сказочных персонажей, приносящих детям подарки по праздникам. В частности — в того самого пасхального кролика, которого так ждал сегодня.

Хотя легенда об этом животном, приносящем детям, которые хорошо себя вели в течение года, на Пасху шоколадные яйца, была совсем не типична для русской культуры, Кирилл не препятствовал тому, чтобы Илья ее чтил. Ему просто хотелось, чтобы сын как можно дольше сохранял в себе эту способность — ожидания и веры в чудо. В конце концов, окончательно повзрослеть и узнать жизнь с совсем другой стороны он с годами ещё успеет.

Но об этом Кирилл старался не думать. Просто делал все, чтобы его жена и двое детей ни в чем не нуждались и были счастливы также, как был счастлив с ними он.

Сейчас, стоя посреди просторной светлой кухни — гордости Вари, которая и теперь, спустя годы, все также любила готовить и умела сделать даже из самых простых продуктов очень вкусное блюдо — Кирилл даже не мог поверить, что когда-то у него была совсем другая жизнь.

Время, проведенное рядом с первой женой, казалось ему чем-то совершенно нереальным. Он передернул плечами, вспомнив холодную пустую кухню в огромной квартире, которую делил с Элей. Именно делил, потому что только теперь, узнав, что такое настоящая семья, Кирилл мог сказать, что по-настоящему живёт. И как страшно порой было думать, что, не случись у Вари беременности с первого раза — всего этого могло бы и не быть.

Потому что у него не было бы повода к ней вернуться. Потому что у нее не было бы повода его искать. И оба они, на короткое время соприкоснувшись судьбами, рисковали пройти мимо того, что имели сейчас.

Варя… Женщина, подарившая ему двоих детей. Женщина, которая его любила. Женщина, за которую готов был все отдать. Никогда и ни с кем у него ещё не было подобной близости, когда человек становится настолько родным, что даже его короткое отсутствие ощущалось так, будто потерял часть себя самого.

И эта женщина, мирно спавшая в этот ранний утренний час наверху, даже не подозревала о том, что творится сейчас на ее кухне.

— Папа, ну что, пойдем поищем кролика? — снова попросил Илья, и Кирилл, со вздохом отодвинув миску с тестом, уже старательно им заляпанную со всех сторон, сказал:

— Мне нужно вымыть руки. А ты пойди разбуди дедушку, ты же знаешь, как он любит начинать утро с погони за пасхальными кроликами, — хмыкнул Кирилл и не успел и глазом моргнуть, как Илья уже унесся по лестнице наверх, на второй этаж, где разместились родители Кирилла, приехавшие в гости на праздник.

В общем-то, именно им Кирилл был обязан тем, что теперь его сад превратился в рассадник шоколадных яиц.

В прошлом году они с Варей гостили у родителей в Испании и попали именно на то время года, когда в стране пышно отмечалась Пасха, и маленькому Илье так запала в душу легенда о пасхальном кролике, что весь прошедший с тех пор год он спрашивал, а принесет ли кролик шоколадные яйца к ним, в Россию? Не желая разочаровывать сына тем, что западный символ Пасхи в России не проживает, Кирилл уверил сына в том, что кролик обязательно к ним заглянет, потому что очень любит детей, которые вели себя хорошо, независимо от того, где они живут.

— Оставляй тесто, Кирюша, — проговорила, тем временем, теща, бывшая немым свидетелем их с Ильёй разговора.

Смотря сейчас на Маргариту Васильевну, Кирилл не мог не порадоваться тому, насколько лучше она выглядела по сравнению с тем, какой он увидел ее впервые. И дело было даже не в том, что ей обеспечивалось дорогостоящее лечение — против потухших глаз медицина была бессильна и Кирилл прекрасно знал по рассказам Вари, что ее мама стала безучастной ко всему после смерти мужа. И тем приятнее было видеть теперь то, как она расцвела рядом с внуком и внучкой. И Кирилл ясно понимал причины этого — у тещи наконец-то появился смысл в жизни. Возможно, Илья даже напоминал ей чем-то своего дедушку — того, которого, увы, никогда не узнает. Как бы там ни было, Кирилл и сам, глядя на своих детей, только теперь понимал, насколько был пуст без них и Вари в своей жизни. И как богат теперь — и речь при этом была совсем не о деньгах.