Ночь заканчивается рассветом ( Бонус к первой книге "Дочь княжеская" ) (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 16

Он не замечал.

— Не прими в обиду, — сказал Эрм, — ты красива и желанна. При других обстоятельствах, в мирной жизни, я бы не отказывался…

В мирной жизни он никогда не увидел бы ни Сихар, ни Третьего мира, но дело было не в том. Фиалка Ветрова грустно кивнула его собственным мыслям. Вот если бы к нему пришла она…

— Я пойду до конца, — сказал Эрм. — И не могу позволить себе такой слабости. Ни одной слабости и ни одной уязвимости я позволить себе не могу. Рядом со мной ты не будешь в безопасности. Ни ты, ни ребёнок, которого у меня просишь. Я не смогу защитить даже себя!

— Так не ходи! — воскликнула Сихар. — И без тебя у нас немало славных воинов…

— Да, немало, я знаю, — согласился он и добавил — Но без меня им не справиться. Я знаю, что делаю и знаю, что говорю; ты видела, что сталось с Поющим Островом; я не хвастаюсь почём зря. Просто надо спасать не одну жизнь и не один мир. Все миры, угодившие под пяту Истинного Народа надо спасать! И сам Народ — тоже.

— Сгинул бы этот твой Народ в бездне, — в сердцах сказала Сихар. — Я бы не заплакала!

Эрм несогласно промолчал. Не спорить же с девчонкой, натерпевшейся от его соплеменников?

— Найди того, кто сможет тебя защитить, — сказал он наконец. — Я — не смогу.

— сПая сватаешь? — усмехнулась она, поднимая на него глаза.

Он пожал плечами: решай, мол, сама. Сихар встала.

— Сиди тихо, — свирепо велела она.

Подошла, обняла за шею и яростно поцеловала. Отстранилась, уже не пряча слёз, бегущих по щекам. Отёрла лицо ладонями. И ушла, неестественно прямо держа спину.

Фронт упёрся в Чернозёрные горы. Отчаянные попытки обеих сторон переломить ситуацию не приводили к сколько-нибудь значимому успеху. Дармицкое княжество держало оборону и принимало у себя беженцев, в основном, это были женщины с малышми и дети постарше, и раненых.

Эрм нашёл Канча сТруви в одном из тыловых госпиталей. Старый неумерший со свойственным ему невозмутимым спокойствием врачевал раненых и воспитывал молодое поколение будущих светил полевой медицины. Эрм невольно улыбнулся, разглядев среди воспитанников желтоволосые головы. сТруви в своём репертуаре: заносчивых юнцов нужно брать за шиворот и возить носом по половице, чтобы начинали уже соображать быстрее.

— Рад видеть тебя, Эрмарш, — сказал доктор совершенно искренне. — По какому делу пришёл?

Снова он видел всё насквозь, не стесняясь показывать своё превосходство. Вспомнилось, как раздражала эта особенность, как хотелось вскипеть и высказаться, хотя бы раз, и как приходилось сдерживаться, потому что вряд ли бы его поняли, а если бы поняли, то посмеялись бы. Старый доктор был скор на насмешливое слово… Сейчас раздражения не было и в помине.

Эрм бережно вынул из-за пазухи «резерв», осторожно показал неумершему на вытянутых ладонях. Спросил с отчаянной надеждой в голосе:

— Сможете отпустить её?

сТруви долго разглядывал вещицу. На лбу у него вновь появилась вертикальная складка, как тогда, когда он разъяснял одному глупцу элементарный порядок вещей.

— Мне уже приносили подобное, — сказал доктор наконец.

— Ненаш? — спросил Эрм.

— И Ненаш тоже. Там души были истощены настолько, что я не взялся их трогать, оставил задачу для мирного времени. Но здесь всего одна душа и она… не выбрана до последнего предела. Какой-никакой запас у неё есть. Пусть слабенький и маленький, но есть.

— Вы можете отпустить её?

сТруви ещё раз хорошо подумал. Потом сказал неспешно:

— Пожалуй, да…

— Отпустите её. Пожалуйста! — попросил Эрм, волнуясь. — Это… это моя сестра…

Доктор слегка развёл руками:

— Обычно в подобных случаях душу пытаются вернуть в Род с тем, чтобы они снова пришли в мир среди родных и близких. Как правило, это удаётся, кровные узы просто так не разрубить. Ты думал о ребёнке?

— Нет, — сразу ответил Эрм. — Не могу себе позволить себе подобной роскоши…

сТруви поднял ладонь, прекращая его речи. Сказал:

— В данном случае подобное невозможно. Слишком сильно истощена душа. Поэтому мы просто отпустим её. Просто отпустим, Эрмарш. Она уйдёт и родится где-то ещё снова. Не факт, что в Третьем мире. Не факт, что в родном. Не знаю, где. Вообще не знаю, как пойдёт уход на Грани. Я ещё не вскрывал «резервы». Никто из нас их не вскрывал.

— Хорошо, — решительно сказал Эрм. — Сделайте это.

— Плати, — неожиданно жёстко потребовал доктор. — Авансом. Мне одному не справиться.

— Чем? — спросил в ответ Эрм.

— Тем, чего всегда в избытке у любого живого. Кровью. И Силой…

Эрм без колебаний протянул руку, ещё помнившую клыки Ненаша. Мельком подумалось, что у ненашевского старшего зубовный набор посерьёзнее будет, но мысль прошла стороной, обтекая главное: измученная душа сестры получит свободу. Всё остальное не имело значения. Даже собственная жизнь.

На Грани Третьего мира дули жаркие ветры и терпко пахла полынью сухая, выжженная чужим огнём степь. Эрм взглянул на свои руки и увидел неистовый огонь, охватывающих кисти подобно плотным перчаткам. Из прокушенного запястья сочился вместо крови всё тот же огонь. Канч сТруви ощущался где-то за правым плечом. Эрм не видел его, но чувствовал очень хорошо смертельный лёд, морозящий спину.

— Переломи его, — велел старый неумерший, и Эрм подчинился.

Он взял двумя пальцами тонкую палочку «резерва» и легко переломил её. В яви мира это было бы непросто сделать, а здесь артефакт Опоры сломался, как щепка. Лёд протёк из-под правого предплечья, смешался с огнём и к бездонному небу гудящим невыносимым пламенем выплеснулся столб Силы. Опал, оформился в маленькую девочку с чистым взглядом желтовато-янтарных глаз…

— Лива! — выдохнул Эрм, падая перед ним на одно колено.

— Ты пришёл, Эрмарелленеш, — счастливо засмеялась она. — Я знала, что ты придёшь!

И она закружилась в радостном танце. Кружилась и кружилась, Эрм узнавал полубалетные па светских танцев, которым когда-то учила дочку мама.

Канч сТруви шагнул из-за спины, грузный, тёмный. Пахнуло чистым холодом и промороженным насквозь горным ледником. Протянул девочке узкую ладонь:

— Пойдём.

Она настороженно остановилась, склонив голову набок, в глазах колыхнулся ужас. У Эрма перехватило дыхание. Если Лива сейчас испугается, отпрыгнет с криком, он схватит её и защитит от страшного проводника стихии смерти, ценой собственной жизни защитит, и ему плевать, если…

Но Лива не отпрыгнула. Она доверчиво вложила тонкие пальчики в руку неумершего. Обернулась к брату и помахала ему рукой. И они пошли прочь, стремительно отдаляясь, и расстояние уменьшало и уменьшало их фигуры, пока окончательно не превратило их в еле видимые глазом точки. Потом исчезли и они.

Горячий ветер поднял пылевую бурю. Степь размылась в песчаном тумане. Эрм всхлипнул и раскрыл глаза.

Он вернулся в явь. Больше не было степи, и не было свирепого ветра, и не было Ливы. Палочка «резерва» лежала на ладони, но едва он тронул её пальцем, как она рассыпалась в мелкий прах.

Прах к праху… Ритуальная фраза, с которой хоронят покойных.

Прах к праху.

Дрогнули внезапно колени. Прострелило резкой болью раненую клыками старого доктора руку. Эрм сполз на пол прямо там, где стоял, уткнулся головой в колени и зарыдал, по-детски, в голос, не чувствуя и не стесняясь стыда…

Небольшой городок стоял у моря уютным полукругом. Сюда ещё не докатилась война. Здесь было теплее, чем за Чернозёрными горами. Город грели термальные источники и собственный, укрощённый магами в незапамятные времена, вулкан. Зима пришла к повороту, и солнце начало понемногу выныривать из моря, смотреть ласковым зелёным оком на спящую землю. Вот, мол и я, пора вставать, пора…

Но сейчас чернело бархатной ночью предрассветное утро и луны заглядывали в него по очереди то алым глазом, то синим, то белым, высматривали что-то на дне воздушного океана, где стояли города и бесконечно шла бессмысленная возня, именуемая войнами.