Дочь княжеская. Книга 3 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 48

Мила засмеялась снова. И так, не прекращая смеяться, бросилась в бой. Она была быстрой, очень быстрой. Двигалась настолько стремительно, что ее силуэт размазывался в ленту. В считанные мгновения буквально порвала всех, остался один, и он пятился, вопя от ужаса. Желтые его волосы, рассыпанные по плечами крупными кудрями, мгновенно процвели алым, аналогом седины у этого народа.

Мила все смеялась и смеялась, заразительно, громко, счастливо, даже не думая вытирать кровь с лица. Потом бросилась и впилась врагу в бедро. Тот заорал, стал бить ее по голове, да толку. Когда тебе рвут бедренную артерию и, считай, заживо жрут при этом, шансов у тебя очень немного.

А когда при этом еще и смеются…

Хрийз тихонько сползла по стеночке, теряя сознание. Упыри — милые создания, милейшие. Но упаси Вечнотворящий хотя бы еще раз увидеть их в бою!

Очнулась она уже у черного озера…

Горел костерок, и Млада ворошила палкой угли, должно быть, что-то снова пекла. Хрийз со стоном села, обхватила голову руками: голова болела.

— Сейчас пройдет, — сказал над нею голосок Милы, и Хрийз дернулась было в сторону, но Мила удержала ее.

— Не бойся, светлость, — серьезно сказала девочка-неумершая, усаживаясь перед нею на корточки. — Я различаю чужих и своих. Это трудно, — тут же призналась она честно, — но ничего невозможного здесь нет.

Хрийз кивнула. Умом она понимала, что бояться не надо, Мила на их стороне. Но чувства бунтовали.

— Я знала, что они сюда придут, и решила покараулить, — продолжила Мила, улыбаясь.

Улыбка украшала ее неимоверно, рождая на щечках ангельские ямочки. Поневоле хотелось улыбнуться в ответ и воскликнуть: какая чудесная девочка. Если не помнить, что какого размера и формы зубки там, за этими киношными губками бантиком.

— Мне теперь надо отдохнуть. Выспаться. Я пойду в ту комнату, с костями. Не надо туда соваться, не хочу своих убивать.

"Та комната с костями" — сухая пещера, где неумершую держали в плену.

— Как вы можете! — не выдержала Хрийз. — Вас же там мучили!

Мила засмеялась, и смех ее снова продрал до печенок жуткой дрожью.

— Там ничего не осталось, только кости. Отличное место! Давай со мной? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — она даже запрыгала на одной ножке от нетерпения. — Поиграем перед сном в городки.

— В го… городки?! — Хрийз в ужасе вытаращилась на свою собеседницу. — К-костями?!

— Ага, — радостно кивнула Мила. — Со мной давно никто не играл в городки, давай играть.

Внезапно Хрийз поняла, отчего Мила не сошла с ума за три десятка лет работы в должности стихийной батарейки в плену, у врага. Да просто потому, что она уже сошла с ума гораздо раньше! В городки играть ей захотелось. Гнилыми костями! После того, как напилась крови по самое горлышко. Память подсунула картинку боя в каменном коридоре, и к горлу снова прыгнул ком дурноты.

— Я с тобой поиграю, — вызвался сЧай, сидел рядом, оказывается. — Мила, не возражаешь?

Мила захлопала в ладоши, радуясь:

— Со мной будут играть, со мной будут играть! Пойдем, Малыш! Я тебя обыграю, спорим, нет?

— Спорим!

И они ударили друг друга по рукам.

— Как же ваша рана? — тревожно спросила Хрийз.

— Не волнуйся, — сказал сЧай, потом наклонился и быстро шепнул ей в ухо: — Это же Мила Трувчог! Просит играть — надо играть.

Они ушли, а Хрийз осталась, думать о том, чью фамилию сейчас услышала.

В сумеречном безвременье трудно было понять, закончился ли день или он еще не начинался. Хрийз затруднилась бы определить, сутки ли прошли с того мига, когда она очнулась не в постели, а на камнях, под свирепым снигедождем, на диком каменистом пляже, куда выкинула ее защитная магия, сработавшая при опасности для жизни. Может быть, прошло два дня. Может — двадцать. Вечность, вся жизнь! Как разобраться?!

Хрийз сидела, упираясь спиной в теплый камень, и думала, что здесь, по крайней мере, тепло, и нет ветра. А будущее… Может быть, оно наступит как-нибудь само? Возьмет и сбудется, и снова все станет как было. Ну, почти. Некоторых моментов уже не забыть.

Милу, например. Дочку старого сТруви. Доктор никогда не рассказывал ни о своей родне, ни о том, были ли у него дети. Хрийз читала его биографию, официальную, в библиотеке. Очень жалела, что так и не прочла до конца его дневник периода работы в Адалорви. Там наверняка были еще целительские магические приемы, методика работы со стихией Жизни, да и просто интересно было бы узнавать другой мир через его записки. Хотя и написано было в том же чуждом стиле, что и у Фиалки Ветровой.

Литературный стиль Империи.

На Земле все критики, сколько их есть, наверняка ополчились бы на него толпой и поодиночке.

Где та Земля… Славный город Геленджик, дом в конце улицы, инжировые деревья в саду, запах оладьев, сметаны и клубничного варенья… Давно уже нет ничего, кроме глухой, почти совсем уже ушедшей, тоски вперемешку с сердечной болью.

Хрийз задремала. Снилась ей кружевная защитная сеть над городом, сухой полынный запах и удушливая гарь, которая рвалась, и никак не могла преодолеть внезапно возникший барьер. «Не пущу!» — яростно думала Хрийз, усиливая плетение. — «Не дрогну!»

Она не была уверена до конца, что не бредит и приходящее в полусне — реальность. Разум захватывало какое-то тяжелое отупение, усталость, словно весь день таскала на горбу тяжелые мешки с камнями. Еще помнила по Службе уборки, что это такое, тяжести: мусорные мешки собрать и отнести в машину. Думала тогда, что устает безмерно. Счастливая. Не знала, что все еще у нее впереди!

Что-то мягко коснулось ее, принесло покой, облегчение и надежность. Хрийз вскинулась, и обнаружила, что рядом стоит в одной рубашке и на коленях сЧай, заботливо укрывает ее своей курткой. Хрийз узнала узор. Сама вязала когда-то. Может быть, связанная ею защита уберегла сЧая от смерти. Да, но от ранения не уберегла. Дико было смотреть на разлохмаченный пустой рукав.

— Спасибо, — сказала она.

— Ты спи, спи, ша доми, — сказал сЧай, ласково касаясь ладонью ее щеки. — Спи… тебе надо беречь силы…

— Давайте, я вам рукав переплету? — предложила Хрийз. — Без инструмента, просто руками. Чтобы брешь в защите исчезла, чтобы никакая сволочь…

Она подавилась словами и расплакалась, зло, сердито. Вытирала щеки ладошками, мотала головой, жмурилась, пытаясь вогнать проклятые слезы обратно под веки — ничего не выходило. сЧай сел рядом, обнял единственной рукой. Молчал, и Хрийз была безумно благодарна ему за это молчание. Кое-как справилась с рыданиями, затолкала внутрь проклятые слезы. Она княжна, в конце-то концов! Нечего реветь, слезы ничем не помогут, надо действовать. Вот, рубашку хотя бы починить…

— Поберегла бы силы, — все же сказал сЧай.

— Я хочу сберечь вас, — серьезно сказала на это Хрийз. — Пожалуйста, не упрямьтесь.

сЧай усмехнулся, подумал, и все же снял рубашку. Хрийз заставила себя не бледнеть и не шарахаться от страшной раны, перевязанной наскоро, какой-то тряпкой, очевидно, бывшей когда-то верхней рубашкой, и магией. Девушка чувствовала магию в бурой повязке, не смогла бы разобраться детально, какую именно. Но магия там была. Именно благодаря ей сЧай не истек кровью раньше и мог не умирать от дикой боли сейчас.

— Больно вам? — жалостливо спросила Хрийз.

— Терплю, — отозвался сЧай. — Не переживай, ша доми! Это всего лишь рука, не голова. Выберемся отсюда, Сихар мне новую вырастит. Она умеет.

— О да, умеет, — обрадовалась Хрийз новой теме. — Она мне глаза вырастила тогда, помните?

— Помню.

Между ними встала совместная память о том страшном льде в прошлом году, когда Хрийз порвали волки. Вот ведь, не лучший день в ее жизни, а странная какая- то благодарность к нему имеется.

Хрийз расправила на коленях ободранный рукав. Стала выдергивать испорченные, скрученные, оплавленные нити. Они уже ни на что не годились, оставалось их только выбросить. Хорошо, что рукав обрезало не в плече, а ниже локтя. Сплести мешочек для культи было из чего, а то, прямо скажем, Хрийз понятия не имела, где взять материал для стеклянной нити. Нить она, спасибо аль-нданне Весне, научилась уже делать очень хорошо; пригодилось умение.