Просто выжить (СИ) - Ром Полина - Страница 4

Вера лежала в свернувшись в комок и плакала. Просто накопилось всё, тут и слабость после болезни, и понимание, что ни дочку, ни внуков больше не увидит никогда, тут и шок от всего происходящего.

— Лет Елине, то есть — мне, сейчас восемнадцать. Ещё два года до замужества, раньше никак нельзя. До двадцати замуж отдать — в храме не обручат и староста не запишет в бумаги. А причина очень простая — живут здесь дольше. Морне уже сильно за пятьдесят, а ведь ей и тридцать то не дашь. А самая старая в селе бабка уже за двести перевалила. Но это уже совсем старуха считается. И как теперь с этим всем жить — вообще не понятно. Дожить до двухсот — замечательно, но не в такой же халупе страшенной.

Так под эти мысли, в полной растерянности от обилия нового и непривычного, Вера и задремала.

Сон был не долгий и не крепкий, но освежил. В доме никого не было, и Вера вышла во двор.

— Морнааа!

— Чё орешь-та? Тута я. — Морна появилась откуда то из сараюшки.

— Морна, мне лучше уже. Может ты мне покажешь, где что в доме и в хозяйстве у нас?

— Ты ничо так и не вспомнила?

— Нет, Морна. Всё вокруг как чужое выглядит. А я же не могу все время лежать. Надо же что то делать.

— Ты смотри-ка, раньше ты не рвалась делать-та… Ну, пойдем, покажу, где что есть. Ток может покормить тебя сперва? Ты в беспамятстве-та была — одни настои три дня пила, Лещиха травы разной дала, да велела поить горячим. Ты и так была тощая, как палка, а сейчас и совсем страшна.

— Спасибо, но давай сперва дом и хозяйство посмотрим, а потом вместе пообедаем. Да и поговорим еще. Слишком мне все незнакомым кажется и странным.

— Ну, девка, как знаешь, пойдем тогда.

Обход был долгим. Начали с погреба. Был он выкопан отдельно от дома, большой, справный. Полки по стенам, ящики. Но почти пустой. Маленький деревянный бочонок — на дне, в слое соли, несколько кусков сала. Отдельно на стене прибита широкая полка. Там молоко в глиняных кувшинах, горшочек с маслом и широкая плошка с творогом, закрытая чистой тряпочкой. А вот овощей — совсем мало.

— Дак что ты хочешь-та, девка. Весна, за зиму все доели, что запасли.

Плоды оставшиеся были разные, в одном ящике немного старой, уже прорастающей моркови, лук с перьями, 4 маленькие тыквы, килограмма по полтора-два, не больше.

— Морна, а вот это что такое?

— Дак бака это. Ну, в земле растет, еда такая… — Морна аж растерялась.

Похоже, эта самая бака очень распространенная штука. Похожи плоды были на помесь репки и моркови. Толстые, вытянутые корнеплоды, все не больше килограмма, в основном грамм по пятьсот-шестьсот, со светлой кожицей.

— А ее сырую едят или как?

— Ты, Елька, и правда, как дурная. Варят ее. На ужин сёдня сделаем. Мужики-та только завтра вернутся, ну да ладно, одну-та я тебе сегодня сготовлю. — Ты, главно дело, если кто соседи зайдут — молчи. А разнесут по деревне — потом и замуж тебя не возьмут.

— Да что ты меня всё замуж-то хочешь спихнуть?

— Дак а как по другому-та? Не век же тебе с нами куковать. А в девках засидишься — кто потом-та возьмёт? Приданое-та тебе справим, но вот коровы я за тобой не дам — корову это уже Вара покупал.

Я всё честь по чести сделаю, но и лишнего не проси. Вара вон еще ребёнка своего хочет. Так что через седьмицу поедем тебе второй сундук покупать и ткани, и обряд всякий, и зимой будешь шить и вышивать. Ты ведь вышиваешь-та хорошо, в мамку пошла. А теперь и не знаю, чё и думать — вдруг и это забыла?

— Нет, Морна, не волнуйся. Это я помню. И шить и вышивать могу.

— Ну и ладно, дальше пошли.

Дальше был сарай, где разделенные жердями, стояли корова и конёк. Корова была справная, гладкая, кормлёная, а конёк — уже старенький, но еще крепкий. В стойлах было не чищено.

— Вот, видишь? С тобой сегодня провозилась, и животину не обиходила. И на выпас Мысу не отправила. Доить помнишь как?

— Нет, Мора, не очень помню.

— Ну и не подходи тогда пока к животине. Мыса молодая и пугливая, я уж тута сама управлюсь. Дальше пошли.

Дальше был курятник, где Мора показала соломенные нычки. Заодно собрали почти десяток яиц.

— Ну, чё-та мало сегодня. Корзину-та держи крепче, а то как тогда — выронишь и всё побьешь.

В курятнике было две двери. Вход на чистый двор и выход на задний. Через вторую, очевидно, и выпускали кур на задний двор. Отдельно, в соседнем сарайчике дружно хрюкала пара поросят. Не молочные уже, месяца по четыре, хорошенькие и толстые.

Потом был еще маленький огородик.

— Вот тута морква, тута лук у меня. А вот тута и есть бака. А капусты грядку я у ручья сделала. Тама хоть и не наша земля, но окромя, как через двор — не пройти, я тама завсегда сажаю. — Ручей-та помнишь где?

— Это где водопад?

— Ну, пониже только. Тама сыро завсегда и кочны крепкие выходят. Лучше моей капусты и в селе нету.

— Морна, а огород маленький совсем. Разве этого на семью хватит на весь год?

— Хорошо хоть соображаешь, не совсем, видать, дурная стала-та. Это уже осенью докупим. Что Вара за весну-лето наловит, то продадим. А на денежки закупим, чего не хватает. Не голытьба чай, какая, не голодаем. А что не продадим рыбов-та, то засушим и зимой сами есть будем, не пропадём. — Ну, идем далее.

Далее была сараюшка с инструментом и глиняными горшками, там же котел стоял большой, рама какая то деревянная.

— Морна, а это станок ткацкий?

— Так станок и есть. Я на нем зимой знатные одеяла тку. Иногда даже с шерстью, теплые и красивые. Вот поедем на ярмарку — продадим. С тех денег тебе и купим, что положено.

— А из чего ткешь? Вот рубаха на мне — она из чего?

— Ой, бедаааа… Ну, как есть ничо не понимаешь. Ну, ничо, ничо… Справимся. Это, Елька, шёлк паучий. Такой покупаем на ярмарке. Он крепкий, сносу нет. Ну и по деньгам опять жа — не дорого.

— А что дорого?

— Ну, шерсть вот — не дешево, еще хлопок бывает, сатин, ситец там разный — ну, это для ристократов, да я и не люблю хлопок. Мнётся сильно, возни с ним много, да и линяет от стирки.

— Морна, вот про стирку — помыться бы мне.

— Ну, опосля обеда нагреем воды да и намоешься. Да и расчесать бы тебя — а то страсть какая лохматая. Тогда сегодня и стирать будем заодно. Дрова-та не тратить лишний раз.

— А дрова где берете?

— Дак ты и собираешь.

— Как это?

— Ну, на берег к морю идешь, там место есть, всякий мусор туда сносит, там плавник всегда есть. Ну, конечно ежели большая лесина попадется — на помощь позовешь, только сперва пометишь ее. А то, пока бегать будешь, ее ктось приберёт. Потом, ужо, свожу тебя. Ты, главно, с людями поменьше болтай. Там почти завсегда кто-та да есть. Ну, будя. Пошли до хаты, обедать будем.

Вареная бака больше всего похожа была на картофель. Морна сварила ее в котелке. Сняла с вареного плода тонкую кожицу и порезала на ломти. Плотная желтоватая мякоть. А на вкус — картошка как картошка, ну, может чуть послаще. К обеду она добавила ещё маленький кусочек сала и вареные яички.

После обеда стали собирать стирку. Пока Морна складывала в большой котел грязные тряпки, Вера раздирала пряди волос редким деревянным гребнем. Гребень, надо сказать, тоже чистотой не отличался.

Дотащили котел до водопада. Буквально в двух шагах от воды — старое кострище. Вернулись к дому.

— Вот тута, под навесом, всегда дрова лежат. Набирай давай, а я мыльнянки нарву.

— Мыльнянка это что?

— Дак вот же. — Морна обвела кусты изгороди. — С ее листьев отвар сделаем, им мыться будешь. И стирать им жа.

— А чистое для меня есть?

— В сундуке твоем.

— Покажи, пожалуйста.

— Ой, беда-беда… Чисто дитя малое… Ну, пойдем в дом-та.

— Вота, смотри. Твой сундук, у тебя и стоит. — Морна тыкала пальцем в тот сундук, где при первом пробуждении Вера нашла грязное тряпьё.

Недоумевая, как в эти вонючие тряпки можно переодеться и в чем тогда смысл переодевания, Вера открыла сундук. Ловкие руки Морны выкинули на пол тряпки, под ними был тонкий щит с ручкой, хоть и деревянный, но хорошо обработанный, гладкий, без шероховатостей. Схватив за ручку Морна вынула щиток и подняла верхний слой зеленоватой ткани. Там, в сундуке, первое, что увидела Вера, было зеркало. Довольно большое, с альбомный лист. В красивой резной деревянной рамке.