Созвездие Силвана. Триады (СИ) - Черная Ева Л. "Черная Ева" - Страница 40

Что ж им так рано не спится? Вряд ли совесть замучила, так что их интерес ко мне наверняка как-то связан с моим расследованием.

Ну, положим, бывшего напарника я в упор не вижу и обращать на него внимание не буду. Вопрос в другом — могу ли я так же игнорировать собственное начальство? Даже несмотря на то, что оно меня натурально… скажем прямо, фактически послало… в свободное плавание, культурно выражаясь.

Уорк ко мне так и не дозвонился, а вот шеф…

— Доброго утра, Гонзалес, — я вся же не рискнула открыто проигнорировать Приса Гота.

— Доброго, шеф, — одновременно помешивала на большой плоской сковороде свежую печень со специями и с обжаренными до золотистой корочки колечками лука, пытаясь сообразить, как аккуратнее задать свой вопрос…

Этого делать не пришлось — начальство само этим утром терпением не отличалось.

— Позволь узнать, шериф, с какой радости ты устроила этот цирк? — мужчина разве что только огнем не плевался на том конце связи, — Зачем к задержанному мелкому воришке был применен протокол содержания «пять-А»?

— На то были свои причины, шеф, — теперь я уже спокойно и безмятежно занималась своими делами — он так ни о чем и не догадался, — вскрылись новые обстоятельства, требующие условий особого содержания задержанного.

— И что же это за обстоятельства, — тем временем бушевал тот, — что они требуют от тебя проявить недоверие к своему отделу?!

Промолчала. В большей степени потому, что на такой откровенно неуместный вопрос даже отвечать не захотела. Ну и чтобы он сам вспомнил, о каком доверии к «своему» отделу он может говорить.

Видимо, дошло, потому как тишина повисла и с той стороны. Ненадолго, правда:

— Гонзалес, я требую отменить протокол и предоставить мне через полчаса полный отчет о проведенном вчера расследовании по делу о воровстве, в котором, я так понимаю, признался задержанный. И молись всем Силам, чтобы причины для сокрытия информации от меня у тебя были действительно серьезные!

Кажется, свое место работы я покину даже раньше, чем предполагалось. Выход один — идти ва-банк. Если сегодня не предоставлю истинного убийцу и не докажу его виновность, то завтра уже буду совершенно свободна вообще от каких-либо дел.

Нет, я еще не забыла о своих планах уйти из этого опостылевшего места, где сотрудников оценивают не по качеству и уровню выполненной работы, а руководствуясь исключительно домыслами и влиянием собственного менталитета (что бы мне там ни пытался доказать брат, традиции — одно, но и свою голову на плечах иметь надо).

Просто одно дело — уйти красиво, громко хлопнув дверью. На пике, так сказать. И совсем другое — быть выгнанной за несоответствие. Нет, это не тщеславие — голый расчет. Мне еще на новом месте устраиваться, и повтора сложившейся здесь ситуации я не хотела. В нашей среде — как в маленьком городке: все друг друга знают. И то, что обо мне постараются навести справки — не вопрос. Пусть сразу знают о моих зубках и не будут идти на поводу у слухов.

— Нет, шеф, — с трудом поборов желание дать петуха, ровно и довольно прохладно, но твёрдо, произнесла, тем самым нарываясь на еще большее недовольство Приса Гота, — утром отчета не будет. Если вы так пожелаете, он будет предоставлен к концу дня.

— Вы даете себе отчет в собственных действиях, Гонзалес? — голосом же самого начальника теперь можно было замораживать.

— Более чем, — и даже кивнула для верности, хоть и знала, что он этого не видит.

— Что ж, остается на это только надеяться, — ауд сделал паузу и, все же не удержавшись, более эмоционально добавил, — Молись Силам, шериф, и своей удаче! Если сегодняшним вечером я не получу отчет — ты уволена без выходного пособия!

— Принято к сведению, — как ни странно, но той самой, еще вчерашней боли от предательства я уже не почувствовала. Привыкаю, наверное.

Комм отключила вовремя — печень чуть было не подгорела, и нужно было срочно заняться остальной готовкой, не отвлекаясь ни на что остальное. В данный момент от исхода моего кулинарного священнодейства зависела не только моя карьера, но и вся дальнейшая жизнь.

— Рота, подъём! — полурыком, стараясь перекричать шум мужского похрапывания, принялась будить кровного братца, — Дронг, ну же! Вставай!

— Молчи, женщина, — проворчал тот откуда-то из-под подушки, — твоё место на кухне — поддерживать огонь семейного очага.

— Только что оттуда, — добавив загадочности в голос, попыталась завлечь вредного мужчину и заставить проснуться.

— Да? — любопытный нос выполз наружу, смешно задвигался, принюхиваясь, и братец сразу поинтересовался, — А чем это так вкусно пахнет?

— Вставай — узнаешь, — продолжила попытки настроить его на утренний подвиг я.

— Что-то мне уже страшно немного стало от твоего энтузиазма, — эта зараза и не подумала подниматься, переворачиваясь на спину и удобнее подсовывая под голову взбитую кулаком подушку, — Ты даже когда тебя Большая Ма заставила пройти курс традиционной тэнквартской кулинарии, на такие вещи способна не была. Вообще грубо плевала на все надежды главы рода сделать из тебя прилежную тэнквартскую жену. Что происходит, рассказывай.

— Расскажу, — согласилась, не споря, — обязательно рассказу. Только после того, как ты встанешь, умоешься и поешь. И вообще, главное — желание. Если женщина хочет кого-то вкусно накормить, она это обязательно сделает.

— То есть, ты хочешь сказать, что всё это время умела хорошо готовить, но по каким-то причинам, и я даже догадываюсь, по каким, это скрывала? — оба прищуренных серых, как пасмурное небо, глаза пытались просверлить во мне дырку.

Не иначе, как до совести добраться хотели, чтобы разбудить её. Не стоит, она у меня сейчас вообще в летаргический сон впала. И так до самого окончания расследования.

Борьба взглядов длилась еще с минуту, пока брательника просто не предал собственный желудок. Глухое утробное урчание заставило меня похихикать, а его, ворчавшего что-то о каких-то там предателях и коварных дамочках, сползти с кровати и все же пошлёпать в сторону санузла.

Вот и ладненько! А мне пора опять на кухню.

Черт! Чувствую себя замшелой домохозяйкой. Вон, уже и к плите бегу — поскорее накормить добытчика горячим завтраком.

***

— Хочешь сказать, ты…

— Да-да, прошу, — перебила его торопливо, от того ерзая на стуле и с нетерпением ожидая, когда же он прикончит остатки этой чертовой говяжьей печени! — Решила воспользоваться случаем и, руководствуясь твоей вчерашней лекцией о защите и взаимопомощи, попросить подсобить в одном вопросе.

— Кхм… — невнятно прозвучало из-за очередной порции нежнейшего, сдобренного солью и черным перцем кусочка, отправленного в рот, — вообще-то, я имел в виду немного другое.

Я закатила глаза.

— Слушай, чем ты недоволен? Сам же говорил о демонстрации полной лояльности ко мне со стороны семьи, — продолжала увещевать я, — Что может быть более демонстративным и обо всём говорящим, чем полное содействие в проведении расследования?!

Вот уже битый час я как на иголках сидела на кухне и ждала. А время-то ограничено, и оно все так же неумолимо быстро уходит.

Сначала Дронг решил меня позлить и очень медленно принимал душ. Честно, думала уже туда к нему ворваться и вытащить за шкирку. Спасло его от неминуемой расправы только одно — моя природная скромность, которую никакими цивилизациями и их устоями не исправишь. Ну, воспринимала я его, как старшего брата, и все тут. А как можно влетать к голому родственнику в ванную?.. Бр-р…

Вот и я говорю: никак.

Потом он еще минут пятнадцать мучительно долго одевался (уж я-то знаю, насколько быстро он это делает, если не вредничает). И так же долго мостился на высоком стуле перед огромной тарелищей с завтраком. Естественно, пришлось еще подождать, пока он не утолит, по крайней мере, первый голод, прежде чем вываливать информацию.

— В общем, так, — отрезала я, не выдержав напряжения ожидания, — Мне нужна твоя помощь. Если за сегодня не закрою убийцу — о карьере можно забыть. Я, конечно, понимаю, что это твоя заветная мечта, но… Во-первых, я буду глубоко несчастна, если это произойдет, а во-вторых — честь рода, сам знаешь. Не пристало, чтобы всякие мудаки полоскали имя рода Тха с пренебрежением.