Уроки правильной ориентации (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" - Страница 50

— Не могу обещать, что я больше тебя не обижу…

Я такая нескладная и порой такая дурная.

Но как самая лучшая героиня, из самых лучших книжек.

Я покаюсь в стихах, ты поймаешь в кулисах и скажешь “Прощаю ”.

Свет гаснет.

Я трясусь, стоя за кулисами и чего-то жду: его или результатов, вот с этим пока не определилась. СМС от мамы звучит радостно, с кучей сердечек и обещанием вкусного шашлычка на “даче” у Павла, потому что мы все такие умнички-девочки.

Звучат идиотские фанфары, от которых хочется выть. Они только нагнетают зря, а ребят, стоящих вокруг, можно запросто выносить, потому что у каждого тут криз и остановка сердца.

А я неправильно спокойна и счастлива. Чувствую, что мне не стыдно за выступление, и я сказала всё что хотела.

В груди трепещет, как птичка в силках, новое чувство… я победила!

И я не о конкурсе!

Я себя победила! Свои страхи и предрассудки!

Не хочу никого переделывать, лепить что-то новое. Не хочу соревноваться, проигрывать, побеждать. Мне так нравится думать, что где-то есть просто моё место. Такое, в котором никому не будет важно, чьи стихи я читаю и во что при этом одета. Где моему творчеству не будет тесно в рамках номинации и я смогу делать что хочу и как хочу. Мне не нужно брать корону "Мисс ХГТУ", чтобы стать королевой. И не нужно изображать Бэби, чтобы станцевать с шикарным парнем бачату.

Стоя за кулисами, в толпе синеньких конкурсантов, мне кажется, что я самая свободная. Впервые заучка, ботанша Вера — свободна и хочет не пить-гулять-веселиться, а просто занять свою нишу и смотреть оттуда на других…

И хочется уже быть с Сашей. Хочется, чтобы он смеялся где-то в зоне слышимости, обнимал совершенно открыто и легально, чтобы с его дядей и мамой-Кариной есть на даче шашлыки, ходить в бар, а не изгонять бесов в церкви.

И не будь глупой игры… стояла бы я сейчас, быть может, с ним рядом. И не ссорилась никогда… и никогда не знала бы, что мы можем быть такими ослами. И быть может победила в "Мисс и Мистер", занятая только желанием доказать всем, что могу быть лучшей. И читала бы сейчас авторское стихотворение про любовь и дружбу, с уверенной заявкой на победу…

Разве не так должны заканчиваться истории главных героинь?..

— Ты как? — шепчет Ника.

— Не знаю. я поняла, что во мне никакого азарта. Стоило во всё это ввязываться, когда мне спокойно без этих игр и интриг?

— Стоило, — хитро улыбается Ника, и я тону в темноте.

Она закрыла мне глаза чем-то гладким и прохладным и теперь толкает в спину, предлагая шагать неизвестно куда.

— Ты чего?

— Молчи, не привлекай внимание, — интригующе цедит сквозь зубы Ника.

Она передаёт меня из рук в руки, и я чувствую слабый сладковатый запах — это новый для меня человек.

Я дальше сама, — шепчет. Валикова?!

— Что… — начинаю было, но не успеваю договорить.

— Тише, тише, идём, — Валикова берёт меня за руку и уводит куда-то. — Он сказал, что если будешь болтать, мы должны будем завязать тебе рот. Так что молчи!

Я иду за Валиковой, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Слышу шум из зала, видимо, объявили результаты.

— Что там? — нетерпеливо уточняю, а она неопределённо мычит и сбавляет шаг.

— Вроде. Новиков?

— Новикова, — киваю я. — Предсказуемо.

— Ну ты была крута, а теперь молчи и шевели ногами.

— Аль. бина, — давлю я, понимая, что, кажется, никогда её по имени не называла. — А это ты меня в “авторскую” записала? Только честно!

— Я, — с каким-то удовольствием не отрицает содеянного Валикова. — Только не ругайся! Я твой стих прочитала в звуканской и пошла тут же решать проблему! Ты должна была выступить с этим.

— Почему помогаешь?..

— Потому что. с меня, наверное, спали шоры, когда Соня ушла в свою злобу. С того момента, как они с Роней подрались, я поняла, что это уже не моя история. А уж когда появился Игнат, всё вообще встало на свои места. Никому не нужна такая токсичная дружба. Теперь пора творить добро!

— Ты с Игнатом?..

— Ага.

Становится немного обидно за Нику, но прямо в эту секунду зарекаюсь, что больше никаких “игр” с перевоспитаниями, отбиваниями и прочим. прочим. прочим!

Локация явно меняется, и вот уже мы не в холле перед концертным залом, а явно в каком-то узком коридорчике, потому что с обеих сторон я чувствую холод стен.

— Тан-та-ан, — поёт Валикова и пихает меня в спину, а потом закрывает дверь, отрезая меня от себя.

Я больше не слышу Альбину и понятия не имею где она и где я.

— Ау?.. — зову, но никто не откликается. — Я снимаю повязку!

Мне не страшно. Я не боюсь темноты, и почему-то уверена, что устроивший это — зла мне не желал.

Переступаю с ноги на ногу, мне не отвечают, и я тянусь уже к повязке, но мои пальцы накрывают чьи-то тёплые, знакомые.

Саша, — улыбаюсь я.

От него пахнет какой-то гадостью, сравнимой разве что с тем запахом, что шёл от Аполлонова в наши лучшие весёлые дни игры. Но я знаю, что это — он, теперь для меня не секрет, что любой от кого моё сердце со стоном катится вниз, к земле — это не просто привлекательный парниша, это — Саша. Вампир, Великий, Клара — всё это один человек, и теперь я не сомневаюсь, отчего так прокосячилась.

— С чего взяла? — он шепчет, а его шёпот — мой триггер.

Сейчас он Вампир, пусть и пахнет от него, как от Великого.

— Ты хотел снова провести меня одеколоном? Я поняла, что меня ведут не к врагам ещё в тот момент, когда на глаза легла повязка… Иначе послала бы и Нику, и Валикову куда подальше…

— С сообразительностью всё хорошо, — смеётся он.

Саша ещё держит мои пальцы, согревая своим теплом, и уже даже поднял мои руки над головой, вжимая меня в дверь. Я чувствую его дыхание на своём виске, где оно щекочет тонкие волоски.

— Я хочу попросить прощения, — тихо говорит он, уже не шепчет.

Новый образ, не Вампира, а Великого — милого обходительного парня, которого я целовала в машине — взрывает мозг.

Понимаю, что это один человек, но всё внутри отзывается по-разному. Если от Вампира я в восторге замираю и плавлюсь, то Саша вызывает желание доверяться, открываться. Страсть с одной стороны и совершенное родство душ с другой.

Какая я. дура. Как мало мне нужно было, просто раскрыть глаза и прекратить всё это. Как мало ему нужно было, просто рассказать всё, и остановить эту игру. Моё место… тут оно, вот с этим человеком.

— Я тоже.

— Я не могу на тебя злиться, я не чувствую вины.

— Я тоже!

— Мне кажется, что меня задевало то, что ты оказалась задета!

— И меня тоже!! Ну и. Валикова. Но я понимаю. ты с ней.

— Ничего. Даже не переписывался, — он выше поднимает мои руки, а потом касается моего подбородка кончиками пальцев. — Вер, это всё было глупо. но я понял, что глупее было бы об этом думать дольше пары секунд. А мы подзатянули. Давай больше так не делать. Я больше с тобой не шучу — ты со мной, идёт?

Я пытаюсь вырваться, чтобы уже самой коснуться его, но он не даёт. Вместо этого… впервые с момента ссоры, по-настоящему, неспешно целует. Это мучение настоящее, это совсем не то, что было после выступления. Так меня целовал, пожалуй, Саша из машины.

А может я всё перепутала?

Мне так хорошо, что можно умом тронуться, потому что счастье в груди достигает предела. Всё позади! Ссора, выступление, конкурсы, всё в прошлом!

Мы с ним! Сейчас! В темноте и совершенном уединении. И мне даже плевать, где это чудесное место, всё равно не существует ни пола, ни потолка.

— Не шутим? — выдыхаю я ему в губы, когда он даёт передышку.

— Не шутим. — мотает головой он. — По крайней мере друг с другом.

— А где мы сейчас?.. — я всё-таки высвобождаю руку и срываю с глаз повязку. Щурюсь, но ничего не могу разобрать. Перед глазами только пятна и круги от долгой темноты.

— В кладовке, — смеётся Саша. — Почти идентична той, где я тебя встретил.