Две столицы (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 29

Увлеченные чем то офицеры не сразу заметили Орлова, но поспешно поднялись и приветствовали его поклоном. Он махнул им что бы садились и проворчал не обращаясь ни к кому конкретно:

— Что у вас там такое интересное?

— Вот, ваше сиятельство, извольте взглянуть — худой как жердь командир Ингерманландского полка Отто фон Бок протянул фавориту горсть пуль.

Орлов их разумеется узнал. Пугачевская новина, принесшая им столько беды. Орлов тяжело уселся за стол, потер красные от недосыпа глаза

— Видал я их уже. Что за чертовщина с этими пулями вы выяснили?

Лифляндец поклонился, продолжил:

— Никакой чертовщины, ваша светлость. Загадка столь дальней и точной стрельбы ребеленов, что удивила всех нас недавно, кроется в форме пули и отчасти в чистоте свинца из которого она изготовлена. При выстреле её слегка распирает и оттого газы пороховые лучше используются. В сравнительных стрельбах из обычного мушкета новая пуля показывает вдвое большую убойную дальность и вдвое лучшую кучность на обычной дистанции стрельбы. Но если зазор между стенкой ствола и пулей будет велик, то летит она хуже подобной круглой. Больше ничего необычного я не нашел. Навеска пороха обычная, порох обычный мушкетный.

Орлов покрутил в пальцах инвенцию пугачевцев, спросил:

— Мы можем быстро перевооружить армию на эти пули?

Полковник пожал плечами.

— Почему нет? Закажите пулелейки с учетом нашего обычного разнобоя с калибрами. И все. Но, — он поднял палец, — трудно будет приучить солдат к стрельбе на дальние дистанции. Старые привычки будут мешать. Быстро не получится.

— Хорошо, — кивнул Орлов. — Где то поблизости есть железоделательный завод братьев Баташевых. Вился тут один из них во Владимире.

Орлов оглянулся и приметил у дверей ротмистра из своего лейб — гвардии конного полка. Во времена усмирения чумного бунта он себя показал преотлично и с тех пор вышел в доверенные люди князя.

— Загряжский бери эскадрон, найди завод этих Баташовых. Не давайте им спать, есть и в церкву ходить, но заставь этих купчишек изготовить потребное число пулелеек. Каких и сколько Отто Густавович скажет.

Ротмистр кивнул, принимая распоряжение.

— Теперь давайте думать как будем воевать дальше.

Орлов встал из — за стола, прошелся из конца в конец комнаты и остановился.

— У нас сейчас под рукой гвардейской и линейной пехоты десять с половиной тысяч. Это я посчитал со всеми теми из раненых, кто встанет в строй в течении недели. Орудий суммарно пятьдесят стволов. Конницы две с половиной тысячи. Возможно, успеет подойти ещё сколько то из московского дворянского ополчения и с Воронежа. Так что конницы будет поболее.

Офицеры сидели и кивали соглашаясь с подсчетами командарма. Каждый из них уже этим вопросом задавался. Но самое интересное было, какова сила противника.

— По сведениям от захваченного офицера — поляка, у Пугачева два вида пехоты. Обученная, что идет с ним еще от Оренбурга и Казани и новобранцы, что пришли в его армию только в Нижнем. Обученной пехоты у него восемь полков по тысяче человек в каждом. Необученных крестьян около пяти тысяч. Кавалерии около четырех тысяч, половина инородцы, половина казаки. Пушек шесть десятков.

Орлов помолчал и добавил.

— В новой форме только два полка. Остальные в обычной солдатской форме или в простонародном. На новые пули перевооружены все.

— Еще у Пугачева есть воздушный шар, — напомнил полковник фон Бок.

— С него флажками сигналы передают, — подал голос лейб гвардии Измайловского полка подполковник Михельсон

Офицерское собрание зашумело и Орлову пришлось повысить голос:

— В общем расклад вам ясен, господа. Численного и качественного преимущества у нас нет. В обороне ребелены чрезвычайно сильны, в чем мы имели несчастливую возможность убедиться. Потому я хочу слышать ваши соображения о том, как мы будем проводить кампанию далее.

Несколько часов екатерининские военачальники ломали голову. И наступать без двойного преимущества сочли невозможным, но и надежно сковать силы Пугачева тоже было нечем. Михельсон обмолвился об отступлении к Москве и перегрупперовке, но его зашикали.

Орлов мрачно слушал подчиненных, время от времени утихомиривая особо буйных. Когда речь зашла о том, как заставить Пугачева не оставлять пределов Нижнего Новгорода, он внезапно произнес.

— Я знаю, как его заставить не бросать город. Мы ему и горожанам отправим такое послание, которое они не понять не смогут.

В голосе князя было столько мрачной угрозы, что присутствующие побоялись переспросить. Вскоре все разошлись, так и не приняв какого то единого решения. Все сошлись к тому, что нужно ещё больше узнать о противнике, подтянуть дополнительные силы и готовиться к сражению.

Сам Орлов, после собрания, направился к пленным пугачевцам. За время собрания он для себя поставил несколько зарубок в памяти и теперь надо было выдавить ответы из пленных и особенно из поручика Чекальского.

Вообще пленных могло бы и не быть, если бы не помощь старичка священника из церквушки на окраине Мурома. Это он открыл проход в подземелья Благовещенского монастыря во время второй атаки. Жаль, что старик сообразил, что дело плохо, только после утренней неудачи гвардии. Приди записка накануне того дня, первая атака могла стать и последней.

Но получилось так, как получилось. Несколько сотен, не сильно отравившихся дымом, егерей под командованием лейб — гвардии Измайловского полка капитана Олсуфьева успели проникнуть в лаз выходящий в овраг. И отдышавшись, ударили в спину обороняющимся. Это и позволило отрезать группу бунтовщиков. В плен те сдаваться не желали, но патроны у них вскоре кончились. А в рукопашной ничего противопоставить опытным егерям эти полуобученные крестьяне не смогли.

И вот уже сутки из них выдавливали все возможные сведения о войске Пугачева. Больше всех знал, конечно, поляк. Его особо пытать не пришлось хватило подвешивания на дыбу и пары ударов кнутом. Причин запираться у шляхтича не было и Орлов узнал от него много интересного о самозванце.

На этот раз в допросной, организованной в подвале большого кирпичного купеческого дома, висел пугачевский капрал. Это был самый упорный из пленников. От него практически ничего добиться не удалось. Но его истерзанный вид очень хорошо влиял на остальных пленников и те намного охотнее отвечали на вопросы.

Окровавленный кусок мяса, который когда то был человеком, безжизненно повис на дыбе. Окатывание ледяной водой, в сознание его больше не приводило, хотя сердце его еще билось и дыхание туманило поверхность лезвия поднесенного к губам. Орлов недовольно потер ладонью вспотевший от духоты лоб.

— Этого снять и позвать к нему доктора. — бросил он писарю и профосам, — кто там ещё остался?

Писарь зашуршал бумагой и подобострастно ответил:

— Мальчонку еще не допрашивали.

— Какого ещё мальчонку? — Удивился Орлов.

— Этой ночью поймали. Пытался выбраться из Мурома. Возможно именно их тех малолеток, что сигнальными флажками знаки передавали.

Орлов заинтересованно взглянул на писаря.

— Уже обрабатывали?

— Нет ещё ваша светлость. Не успели.

Григорий кивнул:

— Давай его сюда.

В подвал втащили и привязали к доске в форме креста, белобрысого испуганного подростка лет двенадцати, тринадцати. Допрос, по знаку Орлова, начал писарь. Пацан, назвавшийся Прошкой, всеми силами пытался выдать себя за местного, но увы, города он толком не знал и где кто живет, правильно ответить не мог. Уличенный на лжи мальчишка просто замолчал и перестал отвечать на вопросы.

Орлов кивнул профосу и тот принялся ритмично лупцевать пацана плетью. Тот орал и дергался в путах, но на вопросы отвечать отказывался. Наконец Орлову надоело и он взял факел и ткнул пацана в голый живот. Нечеловеческий визг перешел в хрип и парень обвис на кресте.

Из забытья его вырвали пара ведер холодной колодезной воды. Он тихо подвывая уставился на мучителей.

— Слушай ты, вошь — начал Орлов, — если будет надо, мы тебя будем резать на кусочки, пока ты нам не расскажешь что за сигналы используют у самозванца. Руки для показа мы тебе калечить не будем, но каково тебе без ног жить то будет? Глаза тебе тоже не нужны болтать. Даю слово, что если нам все без утайки расскажешь, то тебя подлечат и отпустят. Ну? Будешь говорить?