Возвращение росомахи
(Повести) - Зиганшин Камиль Фарухшинович - Страница 53

По завершении ритуала курочки улетали с выбранным партнером к месту, которое было заранее облюбовано ими для строительства гнезда. Там, вдали от посторонних глаз и совершался праздник любви.

Пышка уже хорошо изучила свой участок. Больше всего ее радовал царящий здесь покой. Парные следы двуногих встречались лишь на самом краю ее владений, за лесистой грядой — как раз там, где она лишилась хвоста. Оттуда с осени, когда ложился снег, нередко доносились выстрелы, и Пышка долгое время остерегалась заходить туда. Но однажды, преследуя табунок оленей, все же забежала и даже дважды пересекла следы двуногого. Задавив оленуху, росомаха больше недели провела возле нее. За все это время Пышку никто не потревожил. И она стала посещать этот угол без былого страха.

Как-то ближе к закату Пышка отправилась к горбатой гряде: днем там стреляли. Идя навстречу ветру, она уловила в налетных струях аромат крови.

Ведомая густеющим с каждым шагом запахом, росомаха вышла на истоптанную лесную полянку. На побуревшей от крови земле лежала неряшливым комом требуха, голова и раздвоенные копыта оленя. Едва Пышка приступила к трапезе, как кусты зашевелились и выбежали волки-разведчики, тоже привлеченные запахом крови.

Подав стае сигнал «всем сюда», они, разойдясь полукружьем, устрашающе клацая зубами, стали подступать к росомахе. Но та давно усвоила, что в таких случаях главное вести себя уверенно и подавлять волю противника взглядом в упор. Вон и вожак со своей свитой появился. Хвосты, приподнятые до уровня спины и немного изогнутые в средней части, выдавали их агрессивный настрой[46]. Матерый, увидев Пышку, тяжело вздохнул: «Опять эта вонючка!»

Он хорошо помнил, каким нестерпимым смрадом она обдала его осенью, когда они с волчицей попытались отнять у нее добычу. Волк, грозно сверкнув глазами, грозно зарычал было, но по его обмякшему хвосту Пышка поняла, что серый не собирается драться. Коротким ворчанием она поприветствовала его. Тот в ответ примирительно улыбнулся и издал вполне дружелюбный рык. (Мимика у волков настолько красноречива, что эмоции легко «читаются»).

Некоторое время никто не двигался. Смотреть друг на друга долго в этой ситуации было бестактно, и звери то и дело отводили глаза в сторону. Наконец вожак, судорожно сглотнув слюну, отошел и лег на жухлую траву. Его примеру последовали остальные. Наевшись, Пышка взяла в зубы печень (знала, что после серых ничего не останется) и, сопя от сытости, удалилась. Все остались довольны друг другом. Небогатая на звуки «речь» зверей, дополненная языком телодвижений и нервных импульсов, весьма выразительна. Там, где человек тратит много слов, зверю достаточно одного взгляда или позы. Так, поджатый хвост, чуть сгорбленный хребет, опущенная голова свидетельствуют о признании превосходства противника. Но особенно хорошо звери чувствуют друг друга по взгляду. В нем они могут прочесть многое. И если в глазах промелькнет скрытое коварство, зверя уже не обманешь приветливым помахиванием хвоста. Самое лучшее взаимопонимание наблюдается у представителей конкурирующих видов. Оно и понятно — это помогает им избегать конфликтных ситуаций. В жизненно важных вопросах звери, как правило, идут на компромисс.

Росомахи — животные всеядные. Зимой в меню, конечно, преобладает мясо, как свежедобытое, так и падших зверей. При этом предпочтение отдается боровой птице: куропаткам, рябчикам, а если повезет, то и глухаря задавят. Пышка тоже обожала дичь и особенно успешно добывала ее из снежных спален.

Сегодня же она решила поохотиться у солончака, расположенного в изголовье распадка: хотелось добычи посерьезнее. Обильно сочащаяся там влага охристого цвета, стекая ко дну рыжими струйками, покрывала почву белесой коркой соли. Она была густо истоптана копытами и вылизана до ямок оленьими языками.

Дождавшись, когда к земле потянулись последние лучи и таежную чащу наполнил мягкий свет тлеющего заката, Пышка побежала к солончаку по хорошо набитой тропке. Свежие вмятины от копытец козули[47] и кабарги вселяли надежду на успех. Ждать в засаде пришлось недолго. Лишь стемнело, послышался характерный перестук.

Готовясь к прыжку, росомаха, дабы блеск глаз не выдал ее, прикрыла веки. Когда оленуха, не успевшая полностью сменить зимнюю, пепельно-серого цвета шерсть на рыжеватую летнюю, оказалась напротив, Пышка увидела, что та не одна — за ней бежал тонконогий олененок. У росомахи дрогнуло сердце. Она предупредительно уркнула и отвернулась. Косуля настороженно покосилась на хищницу и, самоотверженно загораживая собой детеныша, прошмыгнула мимо…

Наконец истлели последние сугробы. Снежные забои сохранялись лишь в глубоких тенистых ложбинках. Ветер старательно разносил по тайге прелые запахи прошлогодних трав и ошметки спрессованных листьев. Готовясь к лету, наша героиня активно меняла роскошную зимнюю шубу на летнюю. Из-за торчащих во все стороны остатков длинной шерсти и выпадающего пуха она выглядела теперь неряшливо. Но не одна Пышка утратила привлекательность. Вон и белки из холеных красавиц превратились в тощих доходяг, а их шикарные хвосты стали похожи на истрепанные плетки.

Талая вода схлынула, и желтовато-мутная река, войдя в берега, текла, гоняя по подвижные воронки. Пышка бродила по пойме и осматривала образовавшиеся после разлива лужи в надежде поживиться рыбой. Заметив колебания спинных плавников, заходила в мелководье и, загребая когтистой лапой, выкидывала верткую серебристую рыбешку на берег. Однако эта мелочь только распаляла аппетит.

Тем временем на галечную косу, заваленную плавником, вышла тощая медведица. За ней плелись три довольно упитанных медвежонка. Оглядевшись, мамаша направилась к воронам, галдящим на многоярусном завале: по характеру крика черных кумушек она поняла, что там есть чем поживиться. Подойдя к завалу, медведица раскатала стволы и, достав из-под них погибшую в паводок лису, подозвала медвежат. Двое из них, не желая делиться, встали друг против друга и принялись с угрожающими воплями таращить глазенки, толкаться, рычать, да так яростно, что ни один не мог приступить к еде.

Пока драчуны мерились силой, третий медвежонок спокойно хрумкал предложенное матерью угощение. Когда забияки прекратили бузу, от лисы осталась половина. Медведица же все это время, не обращая внимания на отпрысков, грызла лосиный рог — бесценный источник минеральных солей. Когда детвора покончила с лисой, мамаша увела потомство в тайгу.

Как только семейка скрылась, Пышка подошла к месту медвежьей трапезы. От земли исходил запах чуть подтухшего мяса, но вокруг ничего, кроме клочков шерсти и парящих в прохладном воздухе кучек помета, не нашла.

Росомаха поскакала дальше: где-нибудь и ей повезет. Точно — вон матерый беляк на молодой травке кормится. Пышка под прикрытием поваленной лесины подкралась почти вплотную. Косой, поняв, что бежать поздно, не растерялся: опрокинулся на спину и, выставив вперед лапы, замахал ими часто-часто. Налетчица отпрянула: не хотелось морду под когти подставлять. Заяц тем временем вскочил и отбежал на безопасное расстояние. Эх! Опять неудача!

Тщательно процеживая носом воздух, а он у росомах чует в лесу намного дальше, чем видят глаза, Пышка выхватила, наконец, аппетитный запах. Читая на ходу все более густеющие воздушные послания и рассматривая встречающиеся следы, она шаг за шагом восстанавливала картину недавней трагедии.

Вот тут несколько косуль, а следом и серый перебежали через ключ. Волк долго гнал одну из них. Вон из тех кустов уже сильно пахнет кровью. Точно! Тут он ее и зарезал. Волк здоровый: добычу не по земле волок, а закинул на спину. Куда же унес ее? Пышка принюхалась. Запашистые струйки тянулись из кедрача.

Росомаха прильнула к траве и пошла туда, осторожно переставляя полусогнутые лапы: вдруг серый еще там. «Сколько мяса, сколько мяса!» — подстрекательски трещала с осины сорока. Вот и выходной след. Совсем свежий. Стало быть, серый ушел. По всей видимости, напиться после обильной трапезы. Надо поторапливаться!