Нечистая сила - Пикуль Валентин Саввич - Страница 181
- Предыдущая
- 181/247
- Следующая
Рубинштейны и Гинцбурги вложили немало средств в процветание многочисленных клубов, которые работали без вывесок, открываясь сразу, как над столицей опускался царственный вечер. Это и была та золотоносная жила, которую Симанович, вкупе с Распутиным, старательно разрабатывал. Внешне все выглядело благопристойно. Президентами клубов избирались графы и князья — почтенные люди громких исторических фамилий, которые никогда не думали, что их титулами прикрывается низкое мошенничество. Симанович действовал осторожно: сначала в клубе ставились картежные столики, начинал приторговывать буфет, а потом уже появлялись и странные гибкие женщины, с глазами, как ложки, расширенными от кокаина. Когда клуб превращался в свинарник, солидные учредители его с возмущением уходили. Но устав клуба, заверенный в полиции, оставался прежним, а Симанович оказывался на положении клубного распорядителя… Вот он, главный источник обогащения мафии, пайщиком в которой состоял и Распутин, имевший колоссальный барыш с игровых клубов и публичных домов. МВД выплачивало ему по пять тысяч рублей в месяц, но это… разве же это деньги для Гришки! С войною работа синдиката сразу оживилась, ибо в столицу с фронта наезжали отпускные офицеры, которые, ценя жизнь в копейку, рублей тоже не щадили. Когда во главе Ставки находился Николай Николаевич, его агентура, следившая за подвигами старца, все-таки докопалась, что пайщиком в делах шантана «Аполло» является сам «возжигатель царских лампад». Генералы не стали разводить китайских церемоний — шантан прикрыли! Распутин тоща же поклялся сионистам, что он дядю Николашу сожрет с костями, — и кажется, что в этот момент Гришка не столько страдал за еврейский вопрос, сколько от потери своих доходов…
Симанович в деле с «Аполло» подозревал Добровольского:
— Это не вы ли сделали донос в Ставку?
Сенатор, действуя через Вырубову, с большим трудом оправдался перед Распутиным, но глаз так и не поднял, чтобы смело заглянуть в ясные очи праведного старца Григория Ефимовича.
— Что ты за человек — не пойму! — говорил Распутин.
— Григорий, — сказала царица осенью 1915 года, — мне нужен свой человек, заведомо преданный, который бы втайне ото всего мира перевел большие суммы денег в… Германию.
— Эге, — сказал Распутин, задумавшись.
— Но этот человек должен действовать настолько точно, чтобы, как говорят русские, комар носу не подточил.
Задача невыполнимая — в разгар войны из России, ведущей войну с Германией, перекачать русское золото в немецкие банки!
— Есть у меня умный банкир, — начал Распутин… «Умный банкир» — так он называл Рубинштейна.
— Вам все шуточки, — отвечал Митька, когда ему предложили эту аферу.
— А вы забыли, что существует комиссия генерала Батюшина, что за мной давно следит контрразведка Бонч-Бруевича… Если меня схватят, то веревка уже намылена.
Симанович на это сказал:
— Зато нам предоставляется удобнейший случай использовать интригу императрицы, чтобы потом крутить самой императрицей в целях нашего великого иудейского дела…
— Вешать-то будут не наше дело, а меня!
— А на что тогда Распутин? Он не даст повесить…
В книге «Весь Петербург» Митька Рубинштейн, крупнейший капиталист-выжига, был представлен набором титулов, занимавших семнадцать строчек петитом. А дело пахло статьей ј 108 Уголовного кодекса (государственная измена!). Еще не пойманный, Митька давно преступил эту статью, переведя русские процентные бумаги через германские банки. Подумав, банкир решил помочь императрице и вызвал к себе Манасевича-Мануйлова, который давно состоял его тайным агентом (о чем Белецкий не догадывался, считая его своим преданным шпионом). Митька сказал Ванечке прямо:
— Теперь ты будешь получать от меня сколько хочешь, но за это обязан прикрыть меня своим телом, когда я попаду под обстрел. Ничего больше не спрашивай. Пока вокруг сплошная темнота.
— А ты не волнуйся, — успокоил его Ванечка. — Когда ты будешь орать от страха, — окажусь рядом с тобой…
Он сдержал слово, и, когда Рубинштейн пойдет в тюрьму, обыск в его квартире станет проводить сам неустрашимый Ванечка! Рубинштейн повел себя осторожно, переводя деньги как будто не для Германии, а для… гессендарм-штадтских родственников императрицы (что, впрочем, одно и то же).
Операция не отличалась особой сложностью. Акции русского общества «Якорь» он переправил в Швецию на имя финансового агента Виста, который тут же перевел акции в наличные деньги, незаметно уплывшие в Германию.
Пока было тихо… Рубинштейн предупредил:
— Я сделал, как просила меня государыня, но в обеспечение своей безопасности я ставлю условия — чтобы премьером стал Штюрмер, а в министры юстиции посадили нашего человека.
— Такой уже есть! — заверил его Симанович…
Если Побирушка делал Хвостова министром внутренних дел, а МанасевичМануйлов проводил в премьеры Штюрмера, то почему бы, спрашивается, жрецу «макавы» не позаботиться о своем собственном министре юстиции?..
Симанович дал понять Распутину:
— Не мешало бы нам Добровольского запихнуть в юстицию, и пускай он там посиживает, пока мы тут хозяйничаем.
— Хорош министер, что в глаза не глядит! Как иметь дело с ним, ежели ты ему, беспортошному, сказки сказываешь, а он, будто украл что, под ногами у меня половицы пересчитывает…
— Это плевать, что он в глаза не смотрит, зато он сделает для нас все, что мы ему прикажем. А без хорошей юстиции, подумай сам, мы все ноги протянем…
Распутин отрезал себе большой кусок торта.
— Нук што. Не спорю. Тоже верно. Юстицка, она штука такая. Есть она — плохо. А нет ее — и без юстицки в тюрьме навоешься!
В октябре 1915 года Болгария на стороне Германии выступила против России. Манифест болгарского царя Фердинанда начинался чудовищными словами:
«Распутинская клика объявила нам войну…»
Генерал М.В.Алексеев (седенький, косоглазый, тихий, умный, кропотливый, делавший за царя в Ставке всю работу верховного) боялся показать этот позорный манифест Николаю II.
Германские газеты отзывались о Распутине с преднамеренной похвалой, рисуя его в воображении немцев вроде сказочномогучего витязя, ведущего династию Романовых на край пропасти.
- Предыдущая
- 181/247
- Следующая
