Нечистая сила - Пикуль Валентин Саввич - Страница 187

• Предыдущая
• 187/247
• Следующая

— Моя тоже, — отвечал Хвостов, — но за кошек мне трудно зацепиться.

А я знавал по Вологде игумена Мартемьяна, которого сослали в Тюмень, а теперь он крутится в Питере около Гришки.

— Так это его ближайший сибирский друг!

— Ладно, — сказал Хвостов, — будь здоров…

Штюрмер медленно поднимался все выше, и Хвостов, встревоженный его возвышением, развил не свойственную толстым людям бурную активность. Для начала он вызвал из Вологды, где когда-то вицегубернаторствовал, своего бывшего собутыльника Алексина, полицейского исправника, готового идти за ним в огонь и в воду.

— Вот что! Я поставлю тебя вицегубернатором в Тобольск, а за это ты должен пришлепнуть Распутина… Согласен?

— Это нам раз плюнуть, — согласился Алексин.

Комбинацию убийства Хвостов решил укрепить с другого фланга и вызвал к себе Мартемьяна, который в Вологде выдавал себя за юродивого, а жил с того, что предсказывал купцам пожары и свадьбы. Хвостов заранее перелистал филерские листки за прошлые годы, убедившись, что Мартемьян близкий к Распутину человек, в Тюмени они вместе бражничают и пакостят. При входе игумена в кабинет Хвостов, учитывая фактор психологии, треснул его в ухо.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он рухнувшего монаха.

— Откель знать-то, сударь? Я вот игумен, человек божий, и я шибко сумлеваюсь, чтобы меня при встрече бить надо было…

Хвостов напомнил монаху все его былые художества и пройдошества, спокойно добавив, что ссылает его на Сахалин:

— Тачечку покатаешь лет десять — станешь умным. Мартемьян, упав на колени, целовал ноги министра.

— Отпустите меня. Ну, был грех… Рабом стану!

Хвостов выложил на стол тысячу пятьсот рублей и кинжал.

— Возьми себе… аванс. А этим ножиком зарежь мне Гришку на пароходе, когда будете плыть из Тюмени в Покровское.

К удивлению Хвостова, игумен алчно схватил «аванс» и забрал кинжал, причем вполне искренно (!) заверил министра, что и сам давненько подумывал, как бы сгубить Распутина. После этого Хвостов, уже в союзе с Мартемьяном, уговаривал Гришку, что хватит ему чревобесничать, пора навестить монастыри в Сибири, чтобы газеты отметили его молитвенные настроения. Распутин согласился на поездку, в которой его должны прирезать, но поставил условия:

— Чтобы губернатором в Тобольск назначили Орловского, а то Станкевич зубы мне кажет. И еще пять тысчонок прошу.

Орловский был его креатурой, отчего замысел Хвостова начал потрескивать, но министр уповал на Алексина с Мартемьяном, а просимые Распутиным пять тысяч рублей тут же выдал.

— Это все? Если не все, то клянчай сразу.

Гришка подумал, что бы еще выцыганить с министра?

— Я тут буфетчику на пароходе морду набил, а он, дурак, взял да обиделся и на меня в суд подал. Суд был. Он просил пять тыщ, а суд закобенился и оценил его морду в три тысчонки… Ну?

Хвостов, не прекословя, выплатил ему еще три тысячи рублей и заметил, как широко раздулись от денег карманы штанов Распутина.

— Итак, договорились? Поедешь и помолишься.

— Ясно. Поеду и… помолюсь.

Но вскоре сообщил, что ему лень ехать, и Хвостов остался у разбитого корыта. По сути дела, министр страшно проиграл — из Тобольска смещен губернатор Станкевич, враг Распутина, а на его место посажен Орловский, друг Распутина; Гришка просто так, за здорово живешь, хапнул из рептильного фонда восемь тысяч рублей. Но теперь, без опоры на Алексина, надо бояться и игумена Мартемьяна, который в любую минуту мог открыть Распутину планы Хвостова… Министр позвонил в Синод — обер-прокурору Волжину:

— Александр Николаич, мне очень нужно, чтобы игумен Мартемьян был с повышением переведен из Тюмени в другую европейскую епархию… Можете сделать это? Лично для меня. Прошу!

Волжин так удивился, что дал Мартемьяну архимандритство в Тверской епархии, и Хвостов еще раз подумал, что Гришка выиграл.

— А я проиграл! До чего же, кажется, легко угробить человека. А вот попробуй сковырни в могилу Гришку… черта с два! Поразмыслив, он повидался с Белецким.

— Соберите мне досье на маклера и шулера Аарона Симановича, который не вылезает из квартиры Распутина.

— Слушаюсь. А… зачем он вам?

— Хочется знать, отчего нет такого уголовного дела, которое не могло бы решиться не в пользу Симановича Отчего этот жид столь велик? Почему он вхож к министрам… знаете?

— Не знаю, — тихо сознался Белецкий.

— А ведется ли наблюдение за домом на Бассейной, где проживает эта дрыгалка из оперетты — ЛермаОрлова?

— Да.

— Что наблюдение дало?

— Штюрмер и Питирим… Питирим и Распутин…

— Понял. Можете не продолжать. Работайте! Потом он залучил к себе генерала Комиссарова, аккуратной грудой сложил перед ним на столе сто тысяч рублей… Красиво!

— Это вам, — деньги он придвинул к жандарму.

— За что? — естественно, полюбопытствовал тот.

— Вам придется пожить в Европе… эмигрантом.

— Простите, не понимаю.

— Я тоже многого не понимаю в этой собачьей жизни, — вдался в лирику Хвостов. — Убейте мне Распутина, а потом удирайте.

— Но я ведь не наемный убийца, — фыркнул генерал.

— Здесь ровно сто тысяч. Проверьте.

— И проверять не стану. Зачем мне это?

— Вам, конечно, не нужно. Но это нужно мне.

— Так заколите борова сами.

— Не умею. Еще никого не резал.

— А я вам что? Профессиональный разбойник?

— Ну, все-таки… генерал жандармский. Крови не боитесь. Я вас очень прошу, голубчик! Поверьте, пройдет месячишко, и я сделаю все, чтобы вызволить вас из-за границы обратно домой. Комиссаров резко отказался.

Хвостов спрятал деньги.

— Понимаете, — сказал он, — я бы, конечно, поднатужась, и сам пришил Гришку в темном переулке, но… как-никак, я министр внутренних дел. Ежели попадусь по «мокрому» делу, что тогда станут писать в газетах Европы?

— А надо уметь не попадаться.

— Оно и так, — вздохнул Хвостов, — но сейчас я боюсь рисковать, ибо затеваю большое дело: выборы в 5-ю Государственную Думу… Сейчас, как никогда, мне надобно иметь чистые руки!

Комиссаров тут же попросил отставки:

— Потому что я вижу — ваша возня с Гришкой добром не кончится, а я человек семейный, мне о детях подумать надо. Хвостов отставки ему не дал:

• Предыдущая
• 187/247
• Следующая