Мой персональный миллионер (СИ) - Шайлина Ирина - Страница 56

До вокзала я доехал на автобусе. Том самом первом маршруте. Он гремел и дребезжал. Ехали в гору — стонал всем железным нутром. Я думал, подъём он не осилит. Осилил. Подъехал к железнодорожному вокзалу — вытянутому жёлтому зданию. Я вошёл. Огляделся, ознакомился с расписанием — поезд в нужном направлении отходит только через шесть часов. Проклятье.

Через пять часов я снова был голоден. Хот-дог, купленный в ларьке, голода не унял. Я сдался и купил ещё пирожок с картошкой у бабушки, которая ходила по залу и громко кричала:

— Пирожки горячие! Пирожки горячие!

Пирожок и правда был горячим. И вкусным. Купил ещё один, с капустой. С капустой тоже вкусные. Доберусь до дома, попрошу Лиду, чтобы тоже нажарила. И с картошкой, и с капустой. Запил дерьмовым кофе. Зато за двадцать рублей. Купил сигареты. Пришёл в отчаяние — как люди живут на маленькие зарплаты?

А мороз тем временем крепчал. Там, дома — теплее. Я приплясывал на платформе, очень боялся пропустить поезд, который стоял в этом городе только две минуты. Вспомнил недобрым словом Сатану, из-за него я вновь остался без перчаток. Здесь, прямо на перроне, торговали всякой всячиной. Варежки, пушистые — на них я смотрел с вожделением. Пуховые платки — от платка я бы тоже не отказался. И валенки. Вот вернусь домой, всем куплю валенки. Себе, Лиде. И один для Соньки. Будем её туда целиком засовывать и так носить. Тепло. Замёрзшие ноги соглашались: валенки — благо.

Поезд прогудел, едва не промчался мимо, потом, словно вспомнив про этот городок, остановился. Двадцать восемь вагонов. Две минуты. Какой вагон выбрать? Подбежал к последнему, до него было ближе. Проводница курила. Желающих войти в её вагон не было.

— Девушка, — сказал я, хотя девушке этой до пенсии не далеко. Лесть наше главное оружие. — Я вернуться домой не могу. Сюда отправили в командировку, а тут местные ограбили. Паспорта нет. Я вам заплачу… довезите меня до соседнего города, пожалуйста.

— Семь тысяч, — сказала проводница и выбросила сигарету.

А я спрашивал — плацкарт всего три тысячи. Наживаются на несчастных миллионерах, изверги.

— Хорошо, — понуро согласился я.

Мне домой надо. У Соньки операция скоро, я а неизвестно где. Лида, наверное, места себе не находит. Да и я волнуюсь. Ничего, номер Андрея у неё есть, денег я оставил порядком — не пропадет.

Соглашаться без торга не стоило. Женщина поняла, что деваться мне некуда.

— И пальто, — добавила она.

Пальто мне нравилось. Оно было удобным. И, как я теперь понимаю — безумно дорогим.

— Мороз же…

— Тулуп железнодорожный дам. Зато бесплатно. Давай, снимай пальто и запрыгивай. Трогаемся уже.

Пальто я снял. Отдал. Прошёл в вагон. Он длинный. В плацкарте я никогда не был, хоть и знал, как он устроен. Было тепло и очень пахло человеческими телами. В частности — ногами. Они — ноги — были везде. Особо длинные свисали с полок и мимо них приходилось проходить.

— Боковая возле туалета, — показали мне. — Единственная не купленная. Сейчас чай принесу. За счёт заведения.

И рассмеялась. Я залез на полку. Чай был горячим, это примиряло с действительностью. А так же то, что я медленно, но верно двигался в направлении дома. Ночью выйду в соседнем городе, а там Ванька прилетит. Ванька меня спасёт.

Пахло туалетом. Иногда я проваливался в сон, но стоило кому-то смыть, как я, вздрагивая, просыпался — сливной бачок ревел, как монстр. Мимо меня ходили курить мужики. Пожалуй, пусть лучше сигаретами пахнет, чем туалетом. Сначала мне показалось, что тепло. Когда вошёл. А теперь от окна заметно сквозило. Проводница принесла мне тулуп. Он был чистым и пах порошком. Я свернулся калачиком и накрылся им с головой. Надо уснуть. Может, во сне убегу от ног и туалета, может, мне Лида приснится. Да бог с ним, пусть даже Кирилл.

До Светы я дозвонилась быстро — она оставила мне номер своего сотового. Было приятно, что в этом мире у меня ещё остались союзники. Пусть секретарша — зачастую они знают и могут больше, чем их боссы догадываются. Света дала мне адрес.

Райончик был так себе. Пожалуй, даже хуже того, в котором обитала я. У меня те же высотки и дворы с ржавыми качелями, но хоть до центра ближе. Здесь же совсем глушь. Я заблудилась среди одинаковых домов, а время меж тем шло — не опоздать бы на операцию дочки. Наконец, искомый дом нашёлся — скромно прятался за детским садом, хотя, судя по нумерации, находиться должен был совсем в другом месте. Ничего, главное — нашёлся.

Домофон сломан, в подъезд я вошла беспрепятственно. Поднялась на третий этаж. Дверь так обшарпана, словно у них тоже Сатана есть, очень эту дверь ненавидящий. Позвонила. Дверь тонкая, трель звонка слышится хорошо. А в ответ тишина. Позвонила снова. И снова. Должен дома быть — Света сказала. Она вчера с ним говорила. На работу он не ходит — говорит, заболел.

Шаги я услышала после пятого звонка — я была упорна. Заскрежетал ключ в замке. Чем болен Кирилл, я поняла сразу. Он топлес, вообще с такими торсами грех одетыми ходить. На коже — следы поцелуев. На одном плече даже зубов. Вдоль бока — царапина. На лице — блаженство и толика усталости. Ещё бы, столько физически упражняться!

— Здрасьте, — поздоровалась я. — Вы меня помните?

— Да, — удивился Кирилл. — Лида. Германа жена.

— Бинго!

На правах узнанной родственницы я шагнула в квартиру. Кирилл попятился. Засмущался, видимо, про свои боевые ранения вспомнив.

— Я… в ванную. Вы располагайтесь. Можете чаю налить. Если он есть.

Я налила воды в чайник, включила. На кухне истинно холостяцкий бардак. Но на стуле висит лифчик, следовательно, какие-то женщины здесь водятся. Потрогала бок чайника — ещё холодный. В ванной вода шумит. Подумала мгновение и уступила бабскому любопытству: тихонько шагнула в коридор и заглянула в единственную комнату.

Тоже беспорядок. Женская пятка, торчащая из-под одеяла. С другой стороны — макушка. Фиолетовая. Я моргнула. Ещё раз моргнула. Не помогло. Макушка осталась фиолетовой. Я склонилась и сдернула с девушки одеяло. Не ошиблась.

Дунька — а это была она — на постели осела. Посмотрела на меня круглыми от удивления, а может, и от страха глазами.

— Давно я тебя не порола, — с чувством сказала я.

И поняла, что сей воспитательный пробел надо восполнять срочно. Немедленно. Оглянулась вокруг. Ремень бы! Где у Кирилла ремни лежат? Я открыла шкаф. Все валяется, чёрт ногу сломит, не то что у Германа. Я искала ремень, Дунька тем временем торопливо натягивала трусы и футболку. Я забыла сказать — она была в чем мать родила.

— Лида, — голос Дуньки сбивался. — Все не так, как тебе кажется.

Бог с ним, с ремнем. Что найду, тем и прибью. Нашлось полотенце. Замахнулась. Стегнула. На белой Дунькиной спине розовая полоса. Дунька взвизгивает и вскакивает на ноги. Получает по ногам. Она убегает, но в однушке далеко не убежишь. Поэтому она верещит каждый раз, когда я её догоняю.

— Бестолочь лопоухая! — приговаривала я между делом. — Я пять раз тебе звонила! Трахается она! Я тебя куда отправила? В монастырь сдам, точно. Или в деревню поедем, хвосты коровам крутить будешь! Все лучше, чем жопой перед мужиками!

— Не… ой! Не бей меня!

— Что здесь происходит? — Кирилл стоял в дверях. Я, признаться, совсем о нем забыла от ярости. Смотрел на нас жёстко — и следа в глазах не осталось от былой расслабленности. — Дуня, слазь со стола.

Дунька и правда, от меня и полотенца спасаясь, залезла на стол.

— Все нормально, Кирюш…

Это Дуня сказала дрожащим голосом со стола, с которого не собирается слезать. И правильно делает — от этого «Кирюш» я полотенце ещё крепче сжимаю.

— Ты считаешь, это нормально? — Голос у Кирилла едкий. Злой. — Лида…

— Лида — моя сестра. Старшая.

Немая сцена. Нас трое, каждый из нас не знает всего. Мы смотрели друг на друга и молчали.

— Врёшь? — наконец, совсем по-детски, по-мальчишески спросил Кирилл.