52 Гц (СИ) - Фальк Макс - Страница 18

Майкл хмыкнул, сложил руки на груди. Прошлое. Он никогда не думал о себе, как о чьем-то прошлом. Он всегда был — настоящим. Иногда — будущим, но недолго. И сейчас так странно было осознавать себя оставленным на обочине. Выброшенным. Будто перед лицом хлопнула дверца, взревел мотор, глаза обдало пылью — а он сидел на краю дороги, смотрел, как в облаке песчаной пыли скрывается чужая машина, откуда его только что выкинули. Он оказался лишним.

— Роль написана для тебя, — сказал Джеймс. — Если ты откажешься, фильма не будет.

— Я не могу, — спокойно сказал Майкл, стирая с лица фантомную дорожную пыль. — Не могу отказаться. Продюсер мне не простит, у него серьезные планы на этот проект. Если я уйду, он убьет мне карьеру.

Джеймс кивнул. Потом позвал:

— Майкл.

Имя прозвучало так тихо, и одновременно — так громко, что Майкл невольно сощурился, будто от свиста в динамиках заложило уши. В простреленной памяти этих «Майкл» было — сотни. Было. Больше не будет. Время прошло, все, ничего не вернуть. Строили планы — жить вместе, квартиру снять, забрать к себе Бобби… Все рухнуло. Любили друг друга?.. Он вдруг понял, что плохо помнит. Трахались, да. Любили?.. Тот год пролетел так стремительно, что в памяти остались не события, а недоверчивое удивление: да не может такого быть, чтобы все это — со мной.

Чтобы так страстно и искренне, чтобы так жарко, без оглядки, взаимно. Чтобы такие горячие поцелуи, когда он втискивал Джеймса в кирпичную стену где-нибудь в углу университетского корпуса, чтобы ветер казался сладким, когда они вдвоем летели по трассе. Тяжелый байк ревел, к спине прижималось гибкое тело, а тонкие руки цепко обхватывали поперек живота. Казалось, еще немного — и сам взлетишь.

Ничего не вернуть, не повернуть вспять. Было — кончилось. Больше не будет.

— Майкл, я не думал, что наша встреча будет такой, — тихо сказал Джеймс. — У тебя ведь тоже невеста.

— Какая она невеста, — машинально отозвался Майкл. — Ей кольцо даже не я покупал, а мой пиар-менеджер.

Джеймс качнул головой с таким видом, будто это имело для него какое-то значение. Какое?.. Что ему за дело до жизни Майкла?.. Теперь. Никакого не должно быть. Майкл и хотел бы чувствовать торжество, да хотя бы удовлетворение, что у него тоже завелся кое-кто, он тоже, может, скоро женится, может, даже детей заведет, почему нет? Но от этих мыслей было не радостно, а как-то гадко. Не хотел он от Виктории никаких детей, он и видеть-то ее рядом с собой не хотел. Просто привык к ней, играл свою роль — под камерами, без камер…

Джеймс потянулся к своей сумке, вытащил оттуда потрепаную пачку листов, скрепленную шпагатом — мятую, с лохматыми уголками, с разноцветными стикерами, торчащими из страниц.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел кое-что, — сказал Джеймс. — Это сценарий.

Он небрежно скользнул пальцами за ухо, будто заправлял длинную прядь волос. Майкл вздрогнул.

— Я еще буду работать над ним, — Джеймс, кажется, ничего не заметил, — но здесь уже многое почти так, как я хочу видеть. Прочти.

Майкл нехотя взял протянутую толстую пачку листов, положил перед собой на край стола, сдвинув нетронутую тарелку.

— Отсюда, — Джеймс подался вперед, перелистал, ткнул пальцем.

У него были ухоженные руки, это вдруг так отчетливо бросилось в глаза. Ровный гладкий ноготь с аккуратным, еле заметным белым краем, длинные фаланги, красноватые костяшки. Майкл смотрел на его кисть, как заколдованный, следуя взглядом за рельефом еле заметных линий на коже, будто они составляли какую-то секретную карту.

— Хорошо, — заторможенно отозвался Майкл. С усилием перевел взгляд на текст.

НАТ. ПРИСТАНЬ В КОРКЕ, ДЕНЬ

Эрик держит под уздцы лошадь, пока мр. Мэттью руководит погрузкой багажа в коляску. Терренс подходит ближе, гладит лошадь по носу.

ТЕРРЕНС

(с интересом)

Это ваша?

ЭРИК

(недружелюбно)

Моя.

ТЕРРЕНС

(очень вежливо)

Вы не уступите ее мне? Боюсь, меня укачает в этом…

(Терренс оборачивается на коляску)

…экипаже. Мистер Мэттью займет мое место — мистер Мэттью, прошу вас.

ЭРИК

(неприязненно)

А мне вы предлагаете бежать рядом всю дорогу?

ТЕРРЕНС

(с искренним великодушием)

Вы можете ехать внутри вместе с мистером Мэттью. После парома я умираю без свежего воздуха.

(тянется за поводом)

ЭРИК

(уводя от протянутой руки морду лошади)

Когда мы прибудем в поместье, у вас будет сколько вам угодно свежего воздуха. Цапля не любит чужих рук, простите, мистер Эксфорд. Хотите подышать — садитесь к кучеру.

ТЕРРЕНС

(с вызовом)

Прекрасно! Так и поступим.

Эрик отворачивается с выражением неприязни.

Майкл пристроил сценарий на край стола, чтобы было удобнее. Зачитался. Текст пестрел пометками и комментариями: что-то зачеркнуто, что-то подчеркнуто или обведено кружком. Встречались вклееные рукописные страницы (в наше время кто-то еще пишет от руки?..), а иногда целые сцены были размашисто перечеркнуты крест-накрест красным маркером, так жирно, что тот проступал даже на обратной стороне листа. Это явно был черновой рабочий экземпляр, и Майкл читал, с невольным интересом разглядывая следы вмешательства Джеймса.

Он делал текст лучше, определенно. Четче, яснее. Смешнее. Жарче. Он словно выжимал воду там, где она была не нужна — и дорисовывал картинку там, где она была суховата. Он делал диалоги хлесткими, чеканными, как серебряный доллар. Чем бы ни были заняты герои — каялись ли они, злились ли, дрались — от них невозможно было отвести взгляд.

Был ли Джеймс в Ирландии, Майкл не знал, но писал он о ней так, будто прожил там всю свою жизнь. Она была горькой, как полынь, и смешной до икоты. Майкл листал все дальше, не замечая, как голос Эрика — его собственный голос — начинает слышаться в шелесте страниц. Он сам мог бы так говорить, он сам мог бы быть таким — в других обстоятельствах, в другом времени. В другой жизни. Он бы вырос таким. В глубине души, кажется, он всегда <i>хотел </i>быть таким. Родиться и жить на этой безумной земле, любить ее до отчаяния, до вырванного сердца.

Ларри считал, это было бы его лучшей работой?.. Нет, Эрик МакТир не мог быть его работой. Он мог быть только частью его сердца, и никак иначе.

Майкл перевернул последнюю страницу. Увидел ожидаемое слово «КОНЕЦ». Моргнул, ощущая себя вырванным из середины девятнадцатого века в начало двадцать первого. Закрыл сценарий, осторожно, будто тот был пергаментным.

— Это очень круто, — хрипло сказал он, не решаясь поднять глаз на Джеймса. — Правда. Очень сильная история.

Джеймс, кажется, облегченно выдохнул. Взялся за бокал вина.

— Хорошо, — сказал он голосом человека, который изо всех сил пытается не выдать волнение. — Я рад.

— Я понимаю, почему Ларри так вцепился в тебя, — сказал Майкл. — Это бомба.

— Спасибо, — отозвался Джеймс.

Майкл поднял голову, посмотрел на него прямо. В усталые глаза, на искусанные губы.

— Я хочу его сыграть. Не отдавай его никому.

Он помолчал, потом добавил почти через силу, продираясь через нехватку воздуха:

— Я буду гордиться этой ролью. Сделаю все, чтобы ты — тоже… гордился. Своей работой.

Джеймс качнул головой.

Они смотрели глаза в глаза.

Десять лет. Сколько всего уместилось в них? А кажется — пролетели, будто пара мгновений, и достаточно просто протянуть руку, накрыть чужую ладонь, сжать пальцы. Выбросить все, что мешает — карьеры, связи, возраст, женихов и невест, новые отношения, старые проблемы — выбросить все, как мусор, взяться за руки, сказать «я тебя люблю» — и все решится волшебным образом.

— Давай, — сипло сказал Майкл, — давай сделаем фильм вместе. На прощание. Все-таки у нас было много хорошего. Это будет красивая точка.

Джеймс молчал.

— Ларри прав, — сказал Майкл. — Без тебя не получится. Не уходи.

Джеймс опустил глаза.

— Десять лет прошло. У всех есть драмы юности. Че держаться-то. Жизнь не кончилась.