52 Гц (СИ) - Фальк Макс - Страница 66

— Он хороший мужик, — сказал Майкл. — Любит тебя. Че думать-то?

Джеймс бросил озираться. Раскрыл застекленные дверцы буфета, вынул оттуда пару блюдец, повернул их вверх дном, разглядывая клеймо.

— Я не хочу портить тебе жизнь, — искренне сказал Майкл, выдувая дым в раскрытое окно. — Больше, чем уже испортил. Тебе же хорошо с ним.

— Обязательно спроси ее, — сказал Джеймс, повертев блюдцем, и аккуратно отставил его в сторону. — Это действительно старинная вещь, мы не можем взять ее просто так, никому не сказав.

— Я не исправлюсь, — сказал Майкл. — Я всегда был плохишом. Верность, надежность — это все не ко мне. Таких, как я, держат в любовниках, а не в мужьях. Так что хватай своего француза и тащи его в церковь, пока он не передумал.

— У нас будет гражданская церемония, — сказал Джеймс, больше не делая вид, что не слышит Майкла. Он раскладывал на буфете столовые приборы — алюминевые вилки и ложки со сточенными краями. Майкл с племянниками в свое время активно рисовал ими, чтобы не тратить на глупости хорошие карандаши.

— Значит, тащи его в мэрию, — ответил Майкл. — И забудь обо всем.

— Я не хочу забывать «обо всем», — сказал Джеймс. — Я не хочу притворяться, что тебя не было в моей жизни. Ты был.

— Может, всем было бы лучше, если б не было, — без улыбки сказал Майкл. — От судьбы не уйдешь. Если вырос хреновом районе, однажды обязательно окажешься за решеткой. Как лабораторный хомячок в лабиринте: других выходов просто нет.

— У тебя были другие выходы, Майкл, — резко сказал Джеймс и осекся, потупился, начал крутить в руках вилку.

— Какие выходы — к тебе прийти? — мгновенно завелся Майкл. — Если бы я у тебя денег попросил, я бы уважать себя перестал!

— А сейчас ты себя уважаешь? — взвился Джеймс.

— Нет!

Майкл отвернулся к окну, побарабанил пальцами по раме.

— Когда-то я думал, что отдал бы в сто раз больше, если бы это спасло нас, — тихо сказал Джеймс после долгой паузы. — Машину бы продал, даже не думая, если бы пришлось.

Майкл посмотрел на него через плечо. Джеймс выдвинул тугой ящик буфета, поворошил там гремящую мелочь: тяжелые железные ключи, ржавый навесной замок, ручки без стержней, огрызки проволочек, шарики от спинки кровати, шурупы, тюбики сто лет назад высохшего клея.

— Но это бы нас не спасло, — со смирением сказал Джеймс. — Ты не пустил бы меня помочь. Ты сопротивлялся всему, что я хотел для тебя сделать.

— Неправда, — буркнул Майкл, не сумев промолчать. — Постригся я безропотно, между прочим.

Джеймс, горько усмехнувшись, выложил на буфет несколько ключей.

— Это ценное уточнение.

Он переложил их по размеру, полез в другой ящик, взял связку открыток, перевязанную летночкой. Распутал узелок.

— Почему ты не позвонил? — с нажимом спросил Майкл.

— Я уже сказал.

— Нет, не сказал! Что ты видеть меня не хотел — это не повод!

— А что тогда — повод?..

— Почему? — почти крикнул Майкл. — Мог бы сказать, что нашел другого!.. Ты знал, что я буду ждать!

— Как я мог знать?! — выкрикнул Джеймс. — По тебе было не видно, у тебя было столько женщин!.. Каждый раз — новая!..

— Ну и что!.. Все равно! Мог бы сказать! Я бы понял, я бы смирился! Если с кем-то тебе будет лучше, чем со мной — да понятно же, с кем угодно будет лучше, чем!..

Он осекся, отвернулся, качая головой. Джеймс смотрел на него исподлобья, машинально теребя краешки открыток. Покусывал губы и тоже молчал.

— Почему ты мне не сказал, что нашел другого? — выговорил Майкл, рисуя пальцем хаотичные линии на грязном стекле перед собой.

— Ты обещал, что заберешь меня, — с трудом проговорил Джеймс. — Помнишь?.. Заберешь ото всех, увезешь в Америку. И я думал, что если ты правда так сделаешь, если приедешь за мной — я найду в себе силы простить тебя.

Майкл подумал было, что еще не поздно — но, глядя на Джеймса, не решился сказать это вслух. Звучало бы издевательством. Да, сейчас у него было достаточно денег, чтобы устроить Джеймсу привычную жизнь — любую жизнь, какую бы тот захотел. Но теперь к этой жизни прилагался его бешеный график. А еще к этой жизни прилагалась Виктория. И вряд ли Джеймс согласился бы на эти условия. Уж лучше Винсент — тот хотя бы и правда любит. Нормально любит, а не так, как Майкл.

— Я пойму, если ты никогда не простишь, — сказал Майкл. — Мне жаль. Я правда был дураком. Я понимал, что рискую. Но я думал — это я рискую, один, я не знал, что твой отец тебя так ввяжет!..

— Мой отец защищал меня, — тихо сказал Джеймс, и это прозвучало так, будто он выучил годы назад это фразу, и только сейчас получил шанс произнести. — Если бы не он, ты бы сидел в тюрьме.

Если бы не он!..

Упоминание о Колине будило в Майкле такую ярость, до которой далеко было даже Винсенту. Винсент — что. Делал, что мог. Попал в нужное время к нужному человеку. Но Колин!..

— Откуда ты знаешь? — зло спросил Майкл. Джеймс оторвался от механического тасования открыток, поднял глаза. — Откуда ты знаешь? — повторил Майкл. — Откуда он это знал?!

Джеймс смотрел на него и молчал с таким непроницаемым видом, будто Майкл спрашивал его, откуда он знает, что Земля круглая, и старается не выдать своего шока от глубины чужого невежества. Майкл сжал кулаки, прошел взад-вперед по скрипучим прогибающимся доскам. От его шагов из щелей взмывали маленькие фонтанчики пыли. Будь здесь Колин — Майкл бы не удержался, вмазал бы от души за все.

Но Джеймсу вмазывать было не за что, и Майкл постарался остаться в трезвом рассудке.

— Двенадцать присяжных решали мою судьбу, — сказал он сквозь зубы, и собственный голос показался ему неестественно напряженным. — Двенадцать блядских левых людей, которых собрали со всей округи, сидели и думали. В бумажки смотрели. Свидетелей слушали. Те, кому нужно — сделали свое расследование, подшили все в папочку, дали им: нате, смотрите. Все на ваш суд.

Майкл перевел дыхание, почувствовав, что зубы заскрежетали. Дышать было трудно, грудь сдавило, будто на нее наступил слон. Ему казалось, он носил в себе эти слова все десять лет, с того единственного разговора с Колином, только тогда, дурак, он не мог ни в чем возразить опытному адвокату, а сейчас кое-как научился складывать буквы в слова, кое-что мог ответить.

— Несколько месяцев!.. Блядская толпа народа решала, что со мной делать! — с трудом сказал он. Джеймс следил за ним одними глазами, выражение вежливого шока исчезло, он был напряженным, будто и сам ждал от Майкла этих слов. — И знаешь, что они решили?.. Что я невиновен! А твой отец… Твой отец справился с этим за пять минут. Сам. Без суда, без всего. Даже не выслушал никого — ни тебя, ни меня, ни нас вместе. У меня в суде шанс оправдаться был! — бросил Майкл. — Законный шанс! А он меня даже слушать не стал! Все сам решил! Сказал, я тебе жизнь испорчу! Я еще испортить ничего не успел! Я себе на голову проблем нашел! Себе, не тебе! А он, как предсказатель, в будущее заглянул, увидел — раз я один раз ошибся, значит, все, пизда мне теперь, второй будет, третий, четвертый, потом сопьюсь и на дно тебя утяну. Так?! Ему плевать было на то, чего ты хочешь, — с ненавистью сказал Майкл. — На тебя, на меня, хотя на меня — ладно, я ему никто. Но ты!.. Твоя жизнь!.. Подтереться ему было твоей жизнью!..

Он замолк, выговорившись. Джеймс молчал, не шевелился, глядя в пол. Только трещал уголками открыток, раз за разом пробегая по ним большим пальцем.

— Я виноват был, — тихо сказал Майкл. — Всегда говорил это — да, виноват. Дурак был. Прости за это. Но почему за мою дурость он наказал тебя? Ну, отослал бы учиться, ладно. Ну, денег бы лишил — пережили бы как-то. Заставил бы меня долг за адвоката выплачивать — я бы порвался, но выплатил. Но почему он нам видеться запретил? — с отчаянием спросил Майкл. Джеймс шумно вздохнул, отложил наконец открытки в сторону. — Ты не спрашивал его об этом?..

Подойти к Джеймсу, обнять его хотелось так сильно, будто одно объятие все бы решило. Избавило бы их от любых проблем, стерло с лица земли Викторию, Ларри, Винсента, все, что их сейчас разъединяло. Майкл скрестил руки на груди, отгораживаясь, чтобы не так безнадежно тянуло сдаться и подойти. Будет только хуже.