«Путь к счастью Эллы и Миши (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 32

Кажется, что Элла сидит в «Шевиль» целую вечность, и затем, когда она наконец выбирается из машины, направляется к Рене и Келли и с ними зависает, хотя Рене ей совсем не нравится. Когда я сегодня разбудил Эллу, она явно пребывала в плохом настроение, но от моего поцелуя оно совсем испортилось.

Во время разговора с Дэнни ко мне сзади подходит Трикси, или как там ее, и шепчет на ухо, что нам следует отправиться к моей машине и побыть наедине. Я быстро обдумываю ее идею, но все мои мысли связаны с одной Эллой, и понимаю, что пора встретиться лицом к лицу с ее гневом. Я отказываюсь от предложения Трикси и следую к пикапу Итана, с которым препирается Элла, расположившись на бортике, а Рене и Келли распивают бутылку водки.

– Заткнись. – Элла упирает руки в бока, бросая на Итана убийственный взгляд. – Ты пытаешься затеять со мной ссору.

Итан качает головой, делая глоток пива.

– Не говори хрень. Ты просто в плохом настроении, как обычно.

– Эй, готова ехать? – перебиваю я ее, игриво подталкивая ногу Эллы своей, как будто ничего не произошло, и мы не целовались.

– Если ты готов, – отвечает Элла с непроницаемым выражением лица, так что я понятия не имею, о чем, черт возьми, она думает. Она спрыгивает с заднего откидного борта и проходит мимо ряда машин, направляясь к «Шевиль», припаркованной у дерева. На ней обрезанные шорты, и становится чертовски трудно постоянно не пялиться на ее задницу. Если она обернется и поймает меня за разглядыванием, станет только хуже, но я рискую и отворачиваюсь от нее, только когда Элла забирается в машину.

– Удачи тебе. – Итан закатывает глаза, когда Рене протягивает ему бутылку водки. – Какого черта ты с ней сделал? Она еще стервознее, чем обычно.

Я тяжело вздыхаю.

– Я облажался, – произношу и поворачиваюсь к машине, продолжая переживать из-за нашего поцелуя, но ее вкус был таким умопомрачительным, что трудно о нем сожалеть.

Я набираюсь храбрости перед тем как открыть дверцу машины и забраться внутрь. Хлопаю дверью, и последующая воцарившаяся тишина нервирует.

– Как хочешь, чтобы я ехал домой: медленно или быстро? – пытаюсь шутить я, вставляя ключи в зажигание и заводя двигатель.

Она медленно поворачивает ко мне голову.

– Я думала, мы поедем на наше место? – удивляет она меня. Я было решил, что из-за ее ярости на меня эта затея полетела в тартарары.

Я переключаю рычаг скоростей в положение «драйв», выжимаю одновременно педаль газа и тормоза, заставляя двигатель взреветь.

– Ты все еще хочешь туда поехать?

Она пожимает плечами, я включаю фары, и их свет освещает деревья перед нами.

– Если ты сам все еще этого хочешь. – Темнота скрывает ее глаза, но по молчаливой мольбе в голосе я понимаю, что домой ее не тянет.

– Конечно, хочу, – отвечаю ей я, убираю ногу с педали тормоза и выезжаю на дорогу. – Я хотел лишь убедиться, что ты не против.

– Ты сказал, что я должна, – напоминает она мне. – Что ты не позволишь мне дуться дома всю ночь.

– Знаю... но предоставляю тебе возможность отказаться. – В качестве-извинения-за-поцелуй-хотя-на-самом-деле-мне-нисколички-не-жаль.

– Не хочу. – Она не отрывает взгляда от окна, скрестив руки на груди. На ней все та же майка, в которой она была, когда я ее разбудил, только сейчас под ней лифчик – какая жалость, потому что мне больше не видны очертания ее сосков. Но я замечаю, как сильно вздымается и опускается ее грудь. Она волнуется, и сомневаюсь, что виноват в этом поцелуй. На самом деле, тревога, которой она сейчас охвачена, вероятна связана с причиной, по которой в три часа дня она спала.

Я больше не произношу ни слова и веду машину к нашему месту – укромному уголку среди деревьев на берегу озера. Когда мы туда добираемся было уже за полночь и Элла погрузилась в сон. Я останавливаю машину неподалеку от воды, затем заглушаю двигатель, но оставляю фары включенными.

Элла моргает и садится прямо, некоторое время в молчании разглядывает воду. В конце концов она протягивает руку через консоль и поворачивает ключ зажигания. Берет айпод с приборной панели и включает что-то из Spill Canvas и выходит из машины. Она подходит к берегу, останавливаясь перед самой водой и скрещивая руки на груди, смотрит на звезды; легкий летний ветерок развивает ее волосы.

Я выбираюсь из машины и с опаской подхожу к ней. Она смотрит на меня, прикусывая нижнюю губу; лунный свет отражается в ее глазах. Я подумываю извиниться за поцелуй, но мои слова были бы ложью, а я ненавижу врать ей.

– У мамы сегодня был один из ее приступов, – нарушая тишину, негромко говорит она и обнимает себя руками. – Она разыскивала фотографию, на которой мы на пляже, чего никогда не случалось. Прекрасно понимая бессмысленность поисков, я угрохала на это целый день, и в конце концов мне пришлось солгать ей, сказав, что, наверное, я ее потеряла, и только тогда она успокоилась. – Она закрывает глаза и делает глубокий вдох. – И я так обрадовалась, когда мама, наконец-то, заснула ... Я самая худшая дочь в мире.

– Нет, это не так. – Я убираю с плеча ее волосы, при прикосновении моих пальцев к ее шее она напрягается. – Ты намного лучше большинства дочерей.

Она качает головой и с трудом сглатывает.

– Вовсе нет. Я так устала от всего этого. Иногда я просто хочу, чтобы все прекратилось. – Она замолкает, переводя дыхание.

Я ломаю голову и подбираю слова, которые заставили бы ее почувствовать себя лучше, но не уверен, что такие существуют. Когда я отхожу от нее, она не смотрит на меня, устремив взгляд перед собой. Добравшись до машины, я открываю дверцу и нагибаюсь за iPod. Прокручиваю музыку, пока не натыкаюсь на одну из медленных и нежных классических кантри композиций и делаю звук громче, а потом снова спускаюсь к ней.

Лес вокруг нас наполняется звуками музыки, и Элла оглядывается через плечо на меня. Я протягиваю руку, давая понять о своих намерениях: мы и прежде так делали, и я уверен, что будем делать и впредь. Она нерешительно смотрит на мою руку, затем осторожно подходит ко мне, придавая лицу беспристрастное выражение.

– Порой ты такой старикан со своей музыкой, – шутит она, останавливаясь подальше от меня и продолжая держать руки скрещёнными на груди.

Я тянусь к ней и заставляю себя улыбнуться, хотя немного нервничаю.

– Эй, «Girl from the North Country» – это классика. Совместный дуэт Джонни Кэша и Боба Дилана.

– Это музыка для стариканов. – В ее голосе слышатся нотки юмора. – Потому что в глубине души ты таковым и являешься.

– А ты старушка раз тусуешься со мной.

Она показывает мне язык, сдерживая улыбку. Я хватаю ее за руку, дергаю за локоть и притягиваю к себе, вызывая у нее смех. Этот звук снимает напряжение между нами, и я понимаю, что пока мой поступок сошел с рук.

Пару раз я кружу Эллу по кругу, вызывая у нее заливистый смех. Стараясь поспевать за мной, она спотыкается и волосы падают ей на лицо. Я не останавливаюсь, пока до меня не доходит, что у нее кружится голова – такое случалось в детстве, когда мы играли у меня на заднем дворе, вот так вот крутясь волчком.

– Миша, пожалуйста, прекрати, – смеясь и спотыкаясь просит она. – У меня все плывет перед глазами.

Я прекращаю ее кружить, и она врезается меня. Элла цепляется за мои плечи и держится за меня, чтобы не упасть, я заключаю ее в объятия и медленно раскачиваю нас, следуя ритму песни. Моя ладонь скользит вниз по ее спине и замирает, когда оказывается рядом с ее попой, я знаю, что не могу переступить черту, по крайней мере, не сегодня.

Она кладет голову мне на грудь, и я вдыхаю ванильный аромат ее волос.

– Порой, ты слишком добр ко мне, – произносит она. – На самом деле, ты меня балуешь. И тебе стоит с этим завязывать.

Одна моя рука лежит на ее спине, а другую подношу к ее голове и прижимаю к себе.

– Ты заслуживаешь, чтобы тебя баловали, – отвечаю я, потому что никто, кроме меня, этого не сделает. Никто никогда не заставлял ее чувствовать себя особенной, дарил ей подарки на день рождения, водил ее по разным местам, и я уверен, что ни ее мать, ни отец не говорили ей, что любят ее. Это стало моей обязанностью в тот момент, когда заставил ее перелезть через забор.