«Путь к счастью Эллы и Миши (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 6

Итан пожимает плечами, глядя на Лилу, та в ответ тоже пожимает плечами.

– Таков план. – Он закидывает руку на плечо Лилы и обнимает ее, она прижимается к его груди, и они пробираются по снегу к задней двери, оставив Мишу и меня заканчивать разгрузку вещей. – Ты же знаешь, твой дом нравится мне больше, чем мой собственный.

– Только потому, что моя мама позволяет нам делать все, что мы хотим, – замечает Миша.

– И это правда, – выкрикивает Итан.

Мы следуем за ними к задней двери дома, находящейся прямо напротив гаража, в котором Миша все время работал над своей машиной, и где с ним зависала я, потому что это было единственное место, в котором я чувствовала себя дома.

– Боже, Лила, эта штука тяжелая, – замечает Миша, волоча за собой по снегу чемодан Лилы. – Что ты, черт побери, набрала?

– Обычные вещи, – говорит Лила, выглядя оскорбленной.

Итан открывает заднюю дверь и входит на кухню.

– Она запасливая.

– Эй, – протестует Лила, ударяя локтем в бок Итана и входит в дом. – Я сейчас лучше с этим справляюсь.

– Верно, – соглашается Итан, следуя за ней и позволяя сетчатой двери захлопнуться.

– Твоя мама дома? – спрашиваю я, когда Миша поднимает чемодан по ступенькам.

Он пожимает плечами, открывая дверь.

– Не исключено. – Он толкает чемодан в кухню, придерживая дверь локтем. – Хотя может быть, ей пришлось выйти в утреннюю смену, или она с Томасом.

Я просовываю палец между ручками сумки.

– Но ты ведь ей сказал, верно? Что мы приедем? – Я ступаю в теплый воздух кухни, перед порогом стуча ботинками по коврику. – И причину нашего приезда? – Мой голос звучит так нервозно. Проклятие. Мне нужно расслабиться.

Миша качает головой, закрывая дверь.

– Я подумал, мы могли бы сделать это вместе.

Мои глаза скользят по маленькой кухне, в которой я много раз ела, пока росла. Не питайся я здесь, наверняка ходила бы голодная. – Звучит неплохо, наверное.

Он останавливается возле кухонного стола.

– Если только ты не против.

– Нет. Я не против. – Отвечаю я, пытаясь успокоиться. Я могу это сделать. Это не так уж страшно. Мы живем вместе уже полгода. Черт, ты почти с четырех лет жила с ним. – Мы должны сделать это вместе.

Он кивает, но его глаза цвета морской волны остаются прикованы ко мне, словно пытаются прочесть мою душу. Мне бы хотелось, чтобы он сказал мне, что там написано, потому что порой мне самой этого не понять.

Миша несколько напряженных минут смотрит на меня, потом улыбается и хватает меня за руку. Он направляет меня вокруг узкого кухонного стола и ведет по коридору в сторону своей спальни. Лила и Итан следуют в другой конец дома, где расположена небольшая гостевая спальня, в которой Итан постоянно зависал, пока мы росли.

Миша распахивает ногой дверь комнаты. Мне не удается сдержать улыбку от вернувшихся ко мне ярких воспоминаний: комната, в которой мы выросли, в которой провели множество совместных ночей, здесь он сделал мне предложение. Прекрасные воспоминания, которые напоминают мне, почему я собираюсь выйти за него замуж. На мгновение я задерживаю дыхание – эти мысли словно обухом по голове, в похожем состояние я пребывала перед тем как отправиться на свою свадьбу. Я смотрю в окно и от мысли, что мне с легкостью удастся сбежать учащается сердцебиение. Однажды я это сделала, смогу повторить вновь, но в глубине души, той части, зарытой под слоем беспокойства, понимаю, что не хочу этого. Я медленно вдыхаю через нос и выдыхаю через рот. Расслабься. Перестань паниковать.

Его кровать не заправлена и, вероятно, оставалось таковой с прошлого года, когда мы в последний раз сюда приезжали. Барабанные палочки и гитара лежат на полу перед открытым шкафом, на стене висят постеры его любимой группы, вместе с некоторыми из моих рисунков. Старая одежда громоздится на стуле возле окна, которое выходит на задний двор моего дома и на безлистное дерево, простирающееся к окну моей спальни. В комнате все еще стоит его запах, как будто аромат его одеколона пропитался в волокна ковра. Я всегда любила этот запах, простой запах, приносящий мне мгновенный комфорт даже в самые темные времена. Интересно, могу ли я просто стоять здесь и вдыхать его снова и снова, поможет он мне забыть о содержимом сумки на моем плече.

Миша скидывает свою сумку на разобранную постель и поворачивается ко мне, потирая руки.

– Готова принять душ? – спрашивает он с дьявольской усмешкой.

Я бросаю сумку на пол.

– Да, только дай мне пару секунд на то, чтобы достать одежду. Она вся запрятана под свадебным платьем.

Он скрещивает руки и смотрит на меня тревожным взглядом.

– Все в порядке? Ты держалась очень отчужденно, а теперь ведешь себя так, словно не хочешь находиться рядом со мной.

Я изображаю самую обыденную улыбку. В глубине души понимаю, что ему, вероятно, удастся разгадать все мое дерьмо.

– Я в полном порядке. – Кладу руки на его плечи и целую в обросшую щеку. – Но, если ты на самом деле хочешь знать, в сумке у меня лежат кое-какие непристойные маленькие ночнушки, которые мне бы не хотелось, чтобы ты увидел до нашей свадьбы, иначе заставишь меня их все перемерить.

Он наклоняет голову в сторону, оценивает меня и расстегивает куртку.

– С каких пор ты носишь ночнушки? – Он сбрасывает куртку, сминает ее и бросает на комод.

– Как-то Лила заставила меня сходить в «Виктория Сикрет» и купить их. – Это не совсем ложь. На самом деле так оно и было, но я чувствую себя дурой из-за того, что не сразу пришла к нему и не рассказала о дневнике и рисунках.

– А мне действительно начинает нравиться Лила. Она так хорошо влияет на тебя, – лукаво говорит он, затем глубоко целует меня, проскальзывая языком в мой рот, а после отстраняется. – Если тебя через пять минут не будет в душе, я вернусь сюда в чем мать родила и заберу тебя.

– Идет, – соглашаюсь я, после чего он выходит, держа в руке чистую красную футболку и джинсы. Как только дверь закрывается, я громко выдыхаю и кладу сумку на кровать. Дрожащими пальцами расстегиваю ее и, запихивая глубже платье, достаю коробку, адресованную мне, с обратным адресом Гэри Флеммертона из Монтаны, но не он ее отправитель, по крайней мере об этом свидетельствует записка внутри, которая была написана мамой моей мамы - моей бабушкой. И эта бессмыслица, потому что я никогда не разговаривала с ней, но она взяла на себя смелость написать мне и отправить кое-какие мамины вещи. Это странно, но в то же время заставляет меня задуматься о вещах, о которых я не хочу думать, например, о том, чтобы встретиться с ней, впрочем, неужели я действительно хочу впускать в свою жизнь еще больше людей?

Записка предельно проста, и когда я вынимаю ее из коробки и вновь читаю, испытываю те же самые чувства: сумятицу.

«Элла, я понимаю, что ты меня не знаешь и прости меня за это. Есть вещи, которые ты, вероятно, не понимаешь, или, наоборот, тебе они очень даже ясны. Возможно, Мэрилин рассказывала тебе обо мне. А возможно, она этого и не делала. Но тем не менее, я разбиралась на чердаке и нашла кое-что из ее старых вещей и подумала, что ты захочешь их иметь у себя. Я собиралась их оставить, но это оказалось слишком тяжело. Если не захочешь, тебе не обязательно их хранить. Я подумала, что возможно они тебе понравятся».

А затем написала свое имя безупречным рукописным почерком.

Я лишь однажды видела свою бабушку, и это случилось на похоронах матери. Мы и слова не сказали друг другу, впрочем, как и мой отец не разговаривал с ней. Непонятно зачем она дала мне свой номер телефона, будто это я избегала ее все эти годы. Она могла подойти ко мне на похоронах и поговорить, но вместо этого она сидела в противоположном ряду от моего отца, моего брата и меня в едва заполненной церкви, пока священник читал проповедь о жизни после смерти. Кажется, однажды она мне улыбнулась, но я не полностью в этом уверена, тогда мне было все равно, потому что меня окутало чувством вины, охватившее мое сердце и разум. К тому же, из того, что я знала о своей бабушке, она была не очень хорошим человеком.