Внеплановая беременность (СИ) - Кострова Валентина - Страница 26

— Я тоже так думаю, — впервые за долгое время я улыбаюсь с радостью. Впервые верю, что солнце над моей головой вот-вот выглянет из-за грозных туч.

Интуитивно я верю, что с моим малышом все хорошо. Не смотря на узи, на заключения врачей, консультаций, я безнадежно верю, что у моего сына будет здоровое сердечко. Возможно, сейчас есть какие-то погрешности, но на форумах писали мамы с детками, у которых тоже такой диагноз ставили, что по итогу ничего не подтвердилось.

Я еду к Борису Романовичу на подъеме. Улыбаюсь каждому встречному, мне улыбаются в ответ. В клинике меня просят немного подождать, через пять минут улыбчивая администратор Яна называет мне кабинет.

— Добрый день, Борис Романович, — в кабинете светло, прохладно и врач смотрит на меня поверх очков с еле заметной улыбкой. С первого взгляда я ему верю. Невозможно, глядя в эти доброжелательные глаза, не довериться.

— Добрый день, Аня. Присаживайтесь, — он жестом приглашает меня сесть на стул. — Как настроение? Как самочувствие?

— Все хорошо и чувствую себя замечательно.

— Вот и славно. Иван Петрович сказал, что у вас особый случай.

— Да, — улыбка на губах немного тускнеет, но беру себя в руки. — Ребенку внутриутробно поставили порок сердца. Делали несколько узи, консультировались с кардиологами, все говорят, что 80 % это действительно так.

— Но есть 20 % и они нас обнадеживают. Карточка ваша с вами?

— Да, конечно, — протягиваю врачу карточку, Борис Романович сразу же углубляется в изучение, а я терпеливо и нервно жду его решения.

В январе нам уже тридцать недель, Полина Сергеевна ненавязчиво интересует у меня, когда будем покупать приданое малышу, пол ведь известен. Я отшучиваюсь, не разрешаю ничего приобретать, сама хожу по магазинам и только присматриваюсь. Теперь мне хочется для сына новую коляску, красивую кроватку с набором, модную одежку. Всю свою зарплату берегу и не трачусь. Никита ежемесячно кидает мне на карту определенную сумму денег на личные нужды, ее тоже стараюсь на ерунду не спускать. С этих денег я покупаю Пашке какие-то лакомства, еще Бузе.

Он назвал щенка странным именем, но Бузя очень охотно его принял. Кстати, щенок больше всех ластится к Никите, хоть тот вечно на него фыркает. Именно Бузя первый бежит встречать его с работы.

Еще очень ценное для меня событие: Паша не смотрит теперь на меня сердито. Он после Нового года изменил свое поведение по отношению ко мне. Помогает по дому, иногда сам бегает в магазин за продуктами, если я его прошу. Просит почитать ему перед сном книжку, оказывается Марина ему всегда читала, когда была дома и в ясном уме. О болезни его мамы мы с ним не разговариваем.

Жизнь налаживается, осталось только родить сынишку.

— Я бы все же еще раз сделал узи. У меня возникли некоторые вопросы, — поднимает на меня глаза, я согласно киваю. О вреде давно уже забыла, это излучение во благо.

— Анализы я смотрю выровнялись.

— Да, стараюсь соблюдать диету, чтобы не было отеков и возникновения гестоза.

— Правильно. Пройдемте в соседний кабинет, если там сейчас свободно, сделаем узи.

— На кресле вы меня смотреть не будете?

— Сегодня нет, а вот при следующей встрече я вас осмотрю.

Мы идем в кабинет узи. Молодой парень и Борис Романович тихо между собой переговариваются. Когда включают на громкость сердцебиение сыночка, у меня у самой взволнованно, как у малыша, стучит сердце, синхронно отдавая удары. Прикусываю губу, смотрю на экран. Я не очень понимаю, где и что, но мне уже достаточно видеть кроху.

Узист делает паузу, улыбается мне. На экране сыночек замирает в профиль и начинает посасывать палец. Этот жест отдается мощным потоком тепла в области груди и неконтролируемо спускается вниз. Меня поймет только женщина, которая хоть раз носила под своим сердцем своего ребенка.

— Вытирайтесь, — мне протягивают салфетку, я вытираю гель с живота, с надеждой смотрю на задумчивого Бориса Романовича.

— Я проконсультируюсь с коллегами, все расскажу вам на следующем приеме, а пока вы можете идти домой, — врач ободряюще сжимает мне плечо, уходит. Я перевожу взгляд на молодого парня, который делал узи.

— А если честно? — шепотом спрашиваю.

— Я, конечно, не узкого профиля врач, но по показаниям есть небольшие погрешности, но это у многих детей наблюдается, как, например, не сразу зарастает перегородка между двумя желудочками. Все более точно вам скажут, когда ребенок появится на свет, а сейчас мы можем только предполагать.

— Вы меня немного утешили. Спасибо вам большое.

В приподнятом настроение выхожу из кабинета, улыбка не желает сползать с моего лица. Одеваюсь в куртку, которую купила через интернет три в одном, как и говорила Полине Сергеевне. Никита выслушал мои доводы, серьезно изучил присланную ссылку и дал добро на покупку.

Навстречу мне в клинику заходит пара. Он держит дверь перед девушкой, она горделиво заплывает в холл. Замедляю шаг. Улыбка застывает на губах.

Разбуди меня посреди ночи, вывези куда-то в общественное место, и если он там будет, я его узнаю. Шестым чувством, по повороту голову, по разлету бровей, по улыбке, которую когда-то каждый вечер он мне дарил.

Смотрю на девушку, опускаю взгляд на ее внушительный живот, который она не стесняется показывать. Обидные слезы жгут глаза. Взгляд перемещается с беременной на рядом идущего с ней мужчину. Он словно почувствовал на себе мой взгляд. Поднимает голову, замечает меня. Лицо бледнеет, как-то невпопад кивает головой. Смотрит мне в глаза, а потом на живот, который невозможно никак скрыть.

Не ожидала, что его встречу. Я перечеркнула прошлое, старательно и аккуратно выводила свое настоящее, оберегая все, что стало дорого и важным. Думала, что разлюбила, что после всего, что он мне наговорил, как он себя повел при последней встрече — никаких чувств к нему не может быть. Ан нет… Сердце тоскливо сжимается, ноет. Первая любовь оставляется последствия.

Аня

Борис Романович слишком долго молчит и изучает перед собой мои результаты. Я полторы недели приходила в клинику, как к себе домой. Терпела боль, головокружение, повторные узи и бесконечное множество анализов. Не думала, что их бывает так много. Все ради одного: услышать, что все хорошо.

— У вас низкий гемоглобин, Аня.

— Я стараюсь употреблять продукты для его повышения.

— Это не выход, нужно употреблять лекарства. Я вижу, что вам уже назначали «Мальтофер». Видимо он дал кратковременный эффект в вашем случае. Стоит начать принимать другой препарат.

— Может не стоит? — робко спрашиваю, нервно заламывая пальцы.

— Аня, — Борис Романович снимает очки, крутит их в руках. — Давайте быть честными друг перед другом. Вы вроде хотите родить ребенка, но при этом всячески сопротивляетесь назначениям, которые врачи вам прописывают во благо, а не во вред. Вы очень худенькая, ребенок для вас очень крупный, плюс возможный порок сердца, все это показания для кесарева сечения.

— Я хотела бы сама родить… — голос ломается, а на глазах появляются слезы.

— Лучше плановая операция, чем естественные роды. Это риск. Я не буду брать на себя такую ответственность.

— Но это же наркоз…

— Эпидуральная анестезия.

— Будут колоть в спину? — неуверенно смотрю на врача, он кивает. — Большой риск…

— Аня, — Борис Романович усмехается, — не вы первая и не последняя, кто пользуется данным способом обезболить себя во время родов. Вы должны думать не том, что вы хотите, а о том, что нужно для ребенка. Конечно, перед операцией мы сделаем еще раз узи и доплер, посмотрим сердечный ритм сердца ребенка. Проконсультируемся еще раз с кардиологами, от их решения многое будет зависеть, как пройдут роды. Пока я пишу, что плановое кесарево.

— Хорошо, но если будет возможность родить самой, вы мне позволите?

— Обязательно. Я всегда выступаю в первую очередь за естественные роды, так заложено природой. Мои коллеги-кардиологи сказали, что окончательный диагноз они могут поставить только после рождения ребенка.