Чужая беременная (СИ) - Ваниль Мила - Страница 19

— Хорошо, что заехал, — сказала Маша, подходя к калитке. — Я завтра на развод подаю. Может, подойдешь туда? Сразу уладим все формальности.

Толик побледнел. Он бросил быстрый взгляд на Михаила и выдавил:

— Маша, давай поговорим. Спокойно. Прости, что в прошлый раз так…

— Как? — Она насмешливо приподняла бровь.

— Я не буду оправдываться. Признаю, что вел себя, как скотина. Мы можем поговорить? Наедине.

Маша оглянулась на Михаила. Хотела сказать ему, что все в порядке. Толика она не опасалась. Он мог говорить зло, мог обвинять и скандалить, но руки никогда не распускал. Даже когда схватил ее в прошлый раз, она вскрикнула только от неожиданности. Ничего бы он ей не сделал. Михаил смотрел на Толика с нескрываемой ненавистью.

— Миш…

Он вздрогнул и перевел взгляд на нее.

— Миша, все хорошо. Мы поговорим в доме.

Он медленно кивнул.

«Я рядом».

«Знаю», — едва заметно улыбнулась ему Маша.

— Проходи, — пригласила она Толика, открывая калитку. — Так и быть, я тебя выслушаю.

= 20 =

Руки чесались дать Толику в морду. Михаил сдерживался ради Маруси. Вот если бы она попросила…

Он сам пережил измену, и до сих пор помнил, какую боль причиняет предательство близкого человека. Он, мужик, не сразу оправился от удара. А каково женщине, которая ждет ребенка? Она уязвима вдвойне.

Наверное, Маруся любила мужа. Да, конечно, любила. Они же не день и не два женаты, и беременность ее не случайная. И из города она уехала не просто так, не ради чистого воздуха. Она просто сильная, прячет боль, не хочет, чтобы ее жалели.

Едва Маруся с мужем зашли в дом, Михаил воткнул лопату в землю и осторожно подкрался под открытое окно. Подслушивать нехорошо? Да и черт с ним! Он должен быть рядом. Если паршивец Толик попробует обидеть Марусю, он ему ноги повыдергивает.

— …просто оставить меня в покое? — услышал Михаил голос Маруси. — Я не мешаю твоей личной жизни, чего тебе еще от меня надо?

— Маша, ты имеешь право злиться, я понимаю.

— Спасибо за разрешение.

Маруся не скрывала ехидства. Михаил одобрительно улыбнулся. Молодец, девочка! Не давай ему спуску!

— Маша, я — подлец. Мне нет оправданий. Я могу лишь умолять простить меня, ради нашей любви, ради семьи, ради нашего ребенка.

Михаил поморщился: фальшь и пафос. Неужели Маруся простит, поверит лживым словам?

— Ради чего? — насмешливо переспросила она. — Любви? Семьи? Это ты ради любви и семьи трахал ту медсестричку?

— Маша… — прошептал «убиенный горем» Толик.

Актеришка! Михаил не верил в его раскаяние.

— И запомни, Анатолий, ребенок мой, и только мой!

— Нет, это наш ребенок, — возразил он. — Несмотря на ту чушь, что ты наплела матери, я уверен, что я — отец.

— И без моей матушки не обошлось! Как всегда!

— Зачем ты ей наврала?

— Почему ты не сказал ей правду?

— Это касается нас двоих.

— Да ты что? Именно поэтому матушка примчалась сюда обвинять меня в нашей «ссоре»?!

— Маша, я уже все ей объяснил.

— Ты сказал ей, что ты — кобель?

— Маша!

— Что ты заладил? Маша, Маша! У тебя кишка тонка сказать правду моим родителям!

— А если я им расскажу все, как есть, ты меня простишь?

— О, ты опять торгуешься. Толик, чего ты от меня хочешь?

— Вернись домой, пожалуйста.

— Зачем? Найми домработницу, она прекрасно меня заменит.

— Маша, это и мой ребенок.

— Не твой! Я тебе изменила!

— Не ври! Ты не могла. И если ты будешь упорствовать, я добьюсь экспертизы…

— Зачем тебе это, а? Правда, зачем?

— Ты — моя жена. Я люблю тебя.

— Не надо говорить мне о любви!

Маруся перешла на крик. Она заметно нервничала, и Михаил переживал. Нельзя ей так волноваться. Плюнуть и вмешаться?

— Тише, Маша, пожалуйста. Извини. — Голос Толика был полон раскаяния и сочувствия. — Тебе нельзя… и… вот…

— Что это? — холодно спросила Маша.

— Витамины. Пожалуйста, не выбрасывай. Это врач назначил, от которого ты убежала. Машенька, наблюдайся в Москве, пожалуйста. Живи здесь, если хочешь, тебе нужно время… я понимаю…

У Михаила засвербело в носу. Как некстати! Он сжал переносицу.

— Мне нужен развод.

— Нет. Давай пока не…

— Я завтра подаю на развод.

— Подавай…

— А-а-апчхи!

И тишина. Михаил вжался в стенку, однако шансов остаться незамеченным у него не было. Маруся выглянула из окна, фыркнула, увидев Михаила, и захлопнула обе рамы.

Сидеть под окном и дальше смысла нет, больше он ничего не услышит. Впрочем, он убедился, что муж ведет себя не агрессивно, этого вполне достаточно. Остальное — не его дело.

Ядрена вошь! Да Марусины отношения с мужем, в принципе, не его дело! Отчего же его так волнует, что происходит в доме?

Михаил закончил с жасмином. Больше дел на соседском участке нет, разве что… посадить те цветы, что Маруся не успела? К тому моменту, как Маруся и Толик вышли на терраску, он благоустроил все клумбы. О чем, ядрена вошь, можно так долго разговаривать?!

Толик промаршировал к машине, игнорируя Михаила. И слава богу, не хватало еще с ним раскланиваться! Маруся осталась на терраске, смотрела вслед мужу. Ядрена вошь, даже не бывшему мужу!

Когда машина скрылась с глаз, Михаил оглянулся на Марусю. Она так и не сдвинулась с места. Наверное, ему пора. Он дернул плечом и открыл калитку.

— Миш… Миша! — крикнула Маруся. — Подожди!

Она бежала к нему по дорожке. Спешила. Отчего? Михаила вдруг качнуло в ее сторону, захотелось распахнуть объятия, принять в них Марусю, подхватить, прижать к себе. Господи-и-и… Он сто лет не целовал женщину! Так, чтобы по-настоящему, пробуя на вкус, упиваясь, наслаждаясь… У Маруси губы пахнут вишней, в этом он уверен. И, наверное, немного — молоком.

— Миша…

Она остановилась, едва не налетев на него. Он вопросительно смотрел, мучаясь от желания проверить, как Маруся целуется.

— С-спасибо… — выдавила она, отчего-то смутившись. — Ты и мои цветы посадил. Спасибо тебе.

— Не обидел? — поинтересовался Михаил, спрашивая об Анатолии.

— Нет…

— Простила?

— Нет! — возмутилась она.

Он не имел права и на эти вопросы, но все же задал третий:

— Вернешься к нему?

— Не знаю… — прошептала Маруся и отвернулась.

— Не надо. Он снова предаст.

— Да все вы хороши, советы давать! — взвилась вдруг Маруся. — И Колька туда же! А что я буду делать, когда он в суде предъявит справку о своих доходах? У меня ничего нет! Я прописана в его квартире, у меня нет трудовой книжки. Он просто дождется, пока я рожу, и отнимет ребенка!

— Маруся, я сумею тебя защитить.

— Ты? — горько спросила она. — Женишься, да?

— Женюсь. Хочешь?

Она посмотрела на него. В глазах блестели слезы. Довели девочку… Ладно, муж — козел, а он-то зачем полез к ней в душу? Женится он… Зачем он ей нужен?

Михаил ждал истерики. Сейчас Маруся бросит ему в лицо какую-нибудь обидную фразу, развернется и убежит в дом, хлопнет дверью. Ничего, ей можно. У нее гормоны. Он переживет.

— А ты меня любишь? — спросила она вдруг.

— Чего? — растерялся Михаил.

— Ну… ты ж замуж зовешь. Значит, любишь?

Он молчал, не зная, что ответить.

— Все хорошо, Миш, — улыбнулась Маруся. — Спасибо тебе за помощь. Я пойду, прилягу. Что-то голова разболелась.

Вот тебе и истерика с гормонами! С такой выдержкой ее в космос можно запускать. Михаил не решился пойти следом.

За молоком Маруся не пришла. Свет в доме не горел, даже на терраске. Михаил потоптался у забора… и отправился к соседке. Если она спит, это одно. А если плохо стало? После таких-то переживаний?

К счастью, дверь оказалась не заперта. Пока шарил по стене в поисках выключателя, под ногами замяукала Дуся.

— Обживаешься? — хмыкнул Михаил. — Ну-ну…

Он поставил крынку с молоком в холодильник и заглянул в комнату. Так и есть, Маруся спала, обхватив руками подушку. Даже не разделась, уснула в одежде, бедолага. Михаил подошел на цыпочках, замирая при каждом скрипе половицы, накрыл Марусю пледом.