Чужая беременная (СИ) - Ваниль Мила - Страница 21

И уложил на кусок черного хлебушка ломоть сала.

= 22 =

Если бы не Коля, ничего бы за один день Маша не успела. Все было бы проще, если бы Толик дал согласие на развод. Имущественных претензий Маша не имела, чужую квартиру делить не собиралась, и даже на алименты не рассчитывала. Однако Толик уперся, а при несогласии мужа развод через ЗАГС невозможен. Пришлось подавать заявление в суд.

Коля везде носился сам — узнавал, ксерил документы, платил госпошлину. Машу он приводил в кабинет в последний момент, под ручку, поставить подпись, подтвердить, заверить. Так что она даже не устала. Однако вернуться в деревню этим же вечером не получилось.

— Мы куда? — спросила Маша, когда они, наконец, отъехали от здания суда.

— Машуль, рыбка моя, я тебя домой заброшу — и в клуб, — пояснил Коля. — У меня выступление, мне еще разогреться и переодеться.

— Коль, можно, я с тобой? — попросила Маша.

Он недоуменно на нее покосился, продолжая следить за дорогой. Она и раньше бывала на его выступлениях, но никогда по собственной инициативе. Если он приглашал — приходила, всегда с мужем.

— А тебе не вредно по клубам ходить? — спросил он.

— Я же не пить туда иду, а на тебя посмотреть. — Маша повела плечом, потом призналась: — Ты уезжаешь, далеко, надолго. Я скучать буду.

— Так не сегодня ж уезжаю…

— Коль, вот ты чего такой вредный? — возмутилась Маша. — Хочешь, чтобы я сидела в твоей квартире в одиночестве? Давай, вези!

— Ладно, поедем в клуб. Только сначала все равно домой, мне костюм для выступления забрать надо.

Вечер Маша провела с кайфом. По просьбе Коли ее посадили практически рядом со сценой, там, где музыка оглушающе не била по ушам. Маша пила безалкогольные коктейли и смотрела представление.

Она с удивлением обнаружила, что многие пришли посмотреть именно на ее друга. Восторженные вопли фанатов сопровождали его появление на сцене и даже на несколько секунд заглушили музыку.

Танцы на пилоне — это не кривляние стриптизера у шеста, как некоторые себе представляют. То, чем занимался Коля, правильно называется pole dance extreme. Танец состоит из акробатических номеров, красивых и зрелищных. Сегодня выступали и женщины, но если их номера отличались невероятной грациозностью и пластикой, то от мужского танца на пилоне веяло силой.

Коля был великолепен. Голый торс и босые ноги делали его еще сексуальнее, привлекательнее. Полумаска добавляла образу шарма. Маша немного разбиралась в технике танца, и знала, что его трюки — это экстра-класс. Самые трудные, самые опасные, самые зрелищные. По ее скоромному мнению, Коля должен выступать в Цирке дю Солей, а не в тесном московском клубе. Помимо прекрасной растяжки и натренированных мышц, он обладал удивительным чувством ритма. Это она помнила еще по занятиям в танцевальном кружке.

Под грохот аплодисментов Маша расплакалась. Она вспомнила детство: занятия хореографией, репетиции. Поначалу на занятия ее водила мама, а потом, когда она подружилась с Колей, уже его мама следила за обоими. Еще позже за ней заходил сам Колька, и, когда репетиции заканчивались поздно, провожал до дверей квартиры. А теперь вот… танцор, красивый мужчина. Маша понимала, что плачет от умиления и гормонов, но ничего не могла с собой поделать.

Вскоре Коля вышел в зал, уже без маски и в своей обычной одежде.

— Маш, ты чего?! — обеспокоенно спросил он.

Вот же! И как он все замечает? Она и поплакала самую малость, а он увидел и примчался.

— Ты такой красивый, — пролепетала Маша и смахнула с щеки слезинку. — А я вспомнила, как мы первый танец репетировали. Помнишь? Мы еще собачек изображали. И костюмы у нас были такие… шапочки с ушками и шортики с хвостиками.

— Конечно, помню, — улыбнулся Коля. — Поедем домой? Я уже освободился.

— Потанцуй со мной.

— Ты… уверена? — Он оглянулся на танцпол, где молодежь прыгала под зажигательную мелодию.

— Я беременная, а не больная, — фыркнула Маша. — И я ж не о танцевальном марафоне прошу. Всего один танец.

— Женщина… что ж ты со мной творишь… — непонятно пробормотал Коля. — Ладно, подожди пять минут. Я сейчас.

Он куда-то исчез, а потом вернулся и повел Машу на танцпол. Они успели сделать лишь несколько па, подражая тем, кто отрывался в танце, как музыка смолкла. И зазвучала иная, не клубная. Маша изумленно замерла, узнав мелодию.

— Не спи, подруга. — Коля наклонился к самому уху. — На четвертом такте вступаем.

— Я не помню ничего! — в ужасе прошипела Маша.

— Не ври, все ты помнишь.

Трам-пам-пам!

Она была уверена, что давно забыла все, чему их учили в ансамбле. Может, и так, но тело помнило движения. И Коля вел ее так уверенно, что от стеснения не осталось и следа. Маше снова было пятнадцать. Они снова танцевали свою «коронку» — сольник, который хореограф ставил специально для них.

Шаг — поворот. Шаг — поворот.

Маша не замечала, что люди расступились, и они с Колей танцуют в образовавшемся круге. Не замечала и лучей софитов, освещающих их пару.

Трам-пам-пам!

Поддержка, поворот, проход.

Пожалуй, Маша и сама не понимала, что сейчас чувствовала себя такой же счастливой, как героиня Дженнифер Грей из «Грязных танцев», когда танцевала в финале с Джонни — Патриком Суэйзи. Танец-победа, танец-прощание.

Трам-пам-пам!

Посетители клуба аплодировали, а коварный Коля, воспользовавшись моментом, накрыл губы Маши долгим поцелуем.

— Последнее было лишним… — недовольно пробурчала она, переведя дыхание.

— Ты прощалась, я — тоже, — коротко ответил Коля.

И больше на эту тему они не разговаривали.

Утром, пережив очередной приступ Машиного токсикоза, Коля повез ее в деревню. Высадил у ворот и уехал, не заходя в дом. Не потому что обиделся — просто очень спешил. Маше он помог, но и своих дел в связи со скорым отъездом было много.

Зайдя на участок, Маша обомлела. Посреди свеженькой клумбы, раскинув в стороны руки, лежал Михаил. Маша чуть в обморок не грохнулась от испуга, ей показалось, что сосед мертв. Она пыталась нашарить в сумочке телефон, чтобы позвонить Коле, однако Михаил вдруг застонал и перевернулся на бок, сминая посадки.

Маша на цыпочках подошла поближе. В нос ударил запах перегара, и она с облегчением перевела дыхание. Жив, просто пьян.

Подавленные цветы — это отдельная песня. Безусловно, жаль рассаду, но, в первую очередь, надо заставить Михаила встать с земли. Понятное дело, она сама здорового мужика не поднимет, но и звать кого-то на подмогу не хочется. Разве что не поможет проверенное средство.

Маша налила в ведро холодной воды, наполнив его наполовину, и вылила ее на голову Михаилу одним махом.

— А-а-а! — дурным голосом заорал сосед и сел.

= 23 =

Убеждать Петровича, что мешать коньяк и самогон нельзя, гиблое дело. Как и просить не вспоминать о соседке, поселившейся в доме бабы Шуры. Еще и Василиса, время от времени присаживающаяся рядом, поддакивала. Мол, ой, какая у тебя соседка, Мишенька!

Михаил скрипел зубами и терпел, дабы не провоцировать новых сплетен. И опрокидывал стопку за стопкой, не замечая, что вместо золотистого коньяка там уже прозрачный, как слеза, самогон. Вкуса алкоголя он не чувствовал, потому как вместо того, чтобы отвлечься, разбудил своих демонов.

Первого звали Неудачник. Сколько себя помнил, с самого детства, Михаил бредил небом. Летать — его единственная мечта. И как еще назвать человека, которого в сорок лет списали в пенсионеры за ненадобностью? Второго звали Рогоносец. Это ему изменяла жена, регулярно и со вкусом. Третий, Плохой Отец, имел кое-какие шансы на исправление, если повезет стать Хорошим Дедом.

И вот на кой ляд вся эта компашка Маруське?

Он уже понял, что с мужем она жила, как у Христа за пазухой. Может, и без особой любви, зато сыто и уютно. Это сейчас она психует и подает на развод, а совместный ребеночек все ж аргумент. Может и простить своего непутевого муженька, особенно если тот расстарается, прощение вымолит.