Бешеный волк (СИ) - Плотникова Александра - Страница 16

— Что хозяйка от меня хочет? — невнятно пробормотал Крэган, старательно разевая зубастую пасть и ворочая длинным узким языком. — Зачем она принесла сюда камень?

— Ого, — магистр, казалось, приятно удивился. — Он умеет говорить?

— Как видите, — кивнула Меалинда. — Разум сохранен в достаточной мере. Не бойся, Крэган, эти люди просто пришли на тебя посмотреть, — магичка безбоязненно просунула руку сквозь прутья и почесала зверя под подбородком. Мобиус хмыкнул.

— Я начинаю думать, что в таком виде Ваэрден Трилори был бы полезен нам гораздо больше, — Мобиус обернулся к некроманту и одарил того доброй понимающей улыбкой. — Твоя напарница оказалась удачливее тебя, а, Юфус?

Тот скрипнул зубами, но вызывающе улыбнулся в ответ.

— Возможно, полезнее, — ответил он. — А возможно нет.

Ифенху за решеткой расхаживал туда-сюда, мрачно косясь на надоедливых людей, которые зачем-то на него глазеют, и которых нельзя сожрать.

— И насколько он послушен?

— Целиком и полностью магистр. Предан, как лучшая мальгарская овчарка. К тому же, он не боится ни воды, ни солнца. И для него не существует разницы между ифенху и человеком.

— То есть? — Малефор вскинул бровь. — Ты хочешь сказать, что он…

— Спокойно питается и теми и другими, — кивнула Меалинда довольно.

— И сколько таких у тебя?

— Пятнадцать особей, восемь самцов и семь самок, еще три адаптируются.

Хранитель Времени задумчиво потер подбородок, а потом вдруг резко повернулся к Юфусу. Серые глаза остро уставились на некроманта.

— Скажи мне, друг мой, сколько лет назад ты создал Волка?

— Двести пятьдесят три года назад, — отозвался Хранитель Смерти. — Линия жизни на момент подсадки дара тянулась примерно на тридцать два года.

— А теперь вспомни, — голос временника стал мягким и вкрадчивым. — Когда умер последний Хранитель Равновесия?

— Двести восемьдесят шесть лет назад, — Юфус прищурился, поняв, к чему клонит магистр. — Да не может быть, я бы почувствовал! От него не исходило вообще никаких волн! Ни крупицы Силы!

— И тем не менее, мы не можем найти девятого уже двести восемьдесят шесть лет, — отчеканил Мобиус. — Сроки совпадают.

Зверь тем временем уселся прямо напротив магов и принялся со скуки грызть прутья. Скрежет поднялся невыносимый. Юфус покосился на него и на всякий случай приготовил парочку боевых заклинаний — а вдруг перегрызет? Меалинда высокомерно усмехнулась — мол, трус! — но некромант предпочел не обратить на это внимания.

— Тогда почему он никак не проявил себя? — спросила она, теребя серебряный браслет на правом запястье. — За эти годы его сила должна была неминуемо выплеснуться.

— Я бы на твоем месте не торопил события, — усмехнулся старик. — А продолжал готовить этих красавцев. Они нам скоро понадобятся. Дезертир Воладар свою роль тоже сыграет, если будет действовать так, как вижу я. Командор будет особенно рад его провалу. А тебе, Юфус, я советую помочь даме с подготовкой. Хранителем или нет, но Волк нужен нам живым и лучше всего, невредимым.

Великий Магистр как-то странно захихикал и… исчез. Это оказалась всего лишь искусная иллюзия. Конечно, стал бы старый хрыч лично шастать по подземельям! Юфус зло сплюнул и отправился заниматься своими делами.

Ночь прошла отвратительно. Разэнтьер спал вполглаза, прислушивался то к неровному дыханию ифенху, поминутно вскидываясь проверить, бьется ли сердце, то к лесным шорохам — не дай боги, зверь какой кровь почует или погоня выйдет на след. Но все было тихо. Даже слишком тихо — словно чья-то ладонь накрыла их маленькое убежище. Несколько раз где-то вдалеке лаяли собаки, но не приближались, как будто их водили по кругу. Спокойствия от этого не прибавлялось.

Ночной мрак еще даже не начал сереть, а Разэнтьер уже был на ногах. Он заново развел костер из остатков хвороста, подвесил над огнем котелок с водой, проверил животных. После взялся осматривать подопечного, пока тот спал.

Увиденное Воладару не понравилось. Телу нужна была Сила, и много. Ранки от ошейника на горле воспалились и почернели, вместо того, чтобы затянуться, остальные, похоже, загноились. Молясь всем известным и неизвестным Богам, чтобы ифенху не проснулся, он принялся осторожно снимать повязки и заново все прочищать, резать полосами оставшееся полотно, отстирывать и кипятить задубевшие и бурые от крови бинты. Разэнтьер больше не рассуждал и не терзался страданиями — просто делал то, что сейчас было необходимо.

Война не терпит белоручек. И если ты сам не сумеешь помочь раненому товарищу в чистом поле, за тебя этого не сделает никто, особенно если с отрядом нет хотя бы лекаря. О маге-целителе и речи не идет, их отправляют только с крупными войсками, числом не меньше тысячи человек. Так что капитану частенько приходилось самому зашивать собственных подчиненных. Провозившись со всеми делами часа три, он, усталый и голодный, плюхнулся на землю рядом с ифенху.

Волка лихорадило. Он метался, что-то бессвязно рычал, порывался куда-то бежать. Пришлось растолкать и еще раз ткнуть носом в собственное незажившее запястье. Полуобморочный ифенху пил еле-еле, но мутило от этого не меньше — Воладар отнял руку лишь тогда, когда понял, что вот-вот потеряет сознание.

— Как ты? — спросил он спокойным тоном, глядя, как капли пролившейся крови без остатка впитываются в меловую кожу ифенху.

— Слегка поживее мертвеца, — просипел Ваэрден. — Холодно очень.

— Я не знаю, чем сбить тебе жар, — вздохнул Разэнтьер. — Может, поешь? У меня с собой кое-какие припасы есть.

— Нет.

Дальше время потекло в молчании. Человеку оставалось только наблюдать за плавающим в полубреду ифенху да есть, пытаясь восстановить отданное. Непрошенные мысли и страхи он старался гнать от себя прочь. Но ему упорно казалось, что он летит в бесконечную пропасть. Или идет по тонкому канату над этой пропастью, и шаткая опора тает, превращаясь в дым. Единственный, кто может быть, согласится терпеть его подле себя — лежащий рядом ифенху. Горькая ирония…

К вечеру Волку стало чуть лучше и пришлось тащить его по надобности до ближайших кустов, ибо на предложение обойтись пещеркой он праведно возмутился. Поход на десять шагов туда-обратно стал для обоих подвигом — у одного руки-ноги не слушались, второй шатался от слабости под весом костлявой, но все равно отнюдь не легкой туши. Скулящий от боли Ваэрден провалился в сон сразу же, едва лохматая голова коснулась свернутого плаща на куче еловых лап. Разэнтьер молча лег рядом, чувствуя боком дрожь изувеченного тела. Ифенху, как животное, искал тепла, и Воладар чувствовал давление на свой разум в попытке зацепиться, обрести хоть какой-то якорь. Сон подкрался незаметно и навалился тяжелой душной подушкой.

Проснувшись на следующее утро, Разэнтьер обнаружил, что за ночь Волк успел притиснуться совсем вплотную и вцепиться в него мертвой хваткой, словно в любимую игрушку.

В первый миг сердце зашлось от страха — сейчас вгрызется в шею! Воладар дернулся раз, другой, и только потом различил у себя за спиной мирное сопение. Ваэрден попросту грелся человечьим теплом. Вздохнув, бывший инквизитор кое-как, стараясь не потревожить раненого, развернулся в объятиях и попробовал подвинуть сладко спящего ифенху — не тут-то было! Пришлось аккуратно разжимать закаменевшие пальцы и ужом выворачиваться из кольца рук, пока хищник не почуял, что «игрушка» убегает.

Выбравшись из пещерки наружу и придя в себя от изумления. Разэнтьер поспешил заняться делами — надо было развести костер, вскипятить воду, покормить животных, проверить, не идет ли кто по их души. Небо было затянуто угрожающе темными, набрякшими дождем тучами, ветер доносил отдаленный лай собак. Задерживаться нельзя. Где-то недалеко рыщут бывшие товарищи по оружию, и они жалости к беглецу и предателю не испытают. К пленнику тем более.

Заново перевязав Волка и собрав вещи, Воладар взялся за самое трудное — поднять безвольное тело на спину спокойной безрогой рельмы. Он заставил ее лечь на землю, аккуратно уложил ифенху головой на круп, накрыл одеялом и плащом и постарался понадежней привязать. Коровка вставала осторожно, будто понимала, насколько слаба ее ноша. Разэнтьер провел ее через кусты, потом вернулся за конем. Крепко примотав повод к передней луке седла, он пустил жеребца шагом прочь от убежища.