Костяной Скульптор. Часть 4 (СИ) - Розин Юрий - Страница 2

Очень приятной новостью было то, что всего, оказывается, способностей у меня было аж семь штук, но даже не это было самым интересным. Так как каждая из способностей была завязана на один из порицаемых человеческой церковью семи смертных грехов, такой исход был ожидаем. Куда большим удивлением для меня было то, что, на самом деле, я, похоже, с самого начала своей жизни, обладал некими урезанными версиями этих способностей, потому как, пусть я и не мог почувствовать, что было за закрытыми дверями, ощущение от каждой из них было до безумия знакомым. Немного покопавшись в воспоминаниях, я составил примерную схему.

Жюстина и способность Гордыни, Подчинение, позволявшее мне контролировать другую нежить, изначально скрывало меня от внимания мертвецов. То, что другие скелеты не нападали на меня, пока я не нападал на них, было результатом именно усеченного Подчинения. К сожалению, работало оно довольно криво и после того, как я слишком сильно изменил свое тело по сравнению с оригиналом, совсем отключилось. Однако теперь, после изучения подробностей, я был уверен, что смогу, даже без участия Жюстины, сделать себя фактически невидимым для достаточно слабой нежити.

Авок и способность Гнева, Усиление, тот красный туман, с помощью которого я мог творить столько полезного, изначально был лишь увеличенной стойкостью к магии. Если бы не это, Игор поймал бы меня святой магией и убил еще на втором уровне, так что этой способности мне стоило сказать: «Большое спасибо».

Галаста и способность Зависти, Изменение, что позволяло мне лепить из своих костей и плоти почти что угодно, изначально было тем самым навыком к присоединению частей тел иных скелетов, вполне логично, если подумать.

Четыре других способности пока что были лишь в урезанном состоянии, но провести параллели мне все равно удалось. То самое умение поглощать энергию конструкта нежити, что пала от моих рук была, похоже, ограниченной версией чего-то большего, за что отвечал грех Обжорства. За переселение, не раз уже использовавшееся и помогавшее мне продолжать расти даже после достижения лимита развития, отвечал урезанный грех Лени. Жадность ассоциировалась со слиянием, вторым моим умением по изменению своего скелета. Последний же грех, Похоть, был связан с имевшейся у меня с самого «рождения» возможности ощущать живых людей на расстоянии и даже находить конкретного человека за несколько километров, как я когда-то нашел кареглазую. Во что они превратятся после того, как я найду соответствующих квартирантов, и нужная дверь будет открыта, я не знал и не собирался ломать голову. Бессмысленно.

Куда больше смысла имело кое-что другое, что мне удалось выяснить после наблюдения за душой Галасты. От нее тянулась еще одна «пуповина». Не только к способности Изменения, но и куда-то вовне всей этой системы. Не нужно быть гением, чтобы понять: это ее контроль над энергией смерти и, следовательно, моим телом в реальности. От моей души, как и от душ Жюстины и Авока такие тоже шли, но были едва ли не в сотню раз тоньше, также довольно очевидно, что это была наша связь, то, благодаря чему мы могли ощущать мир снаружи. Об этом, как и о большей части вышесказанного я узнал, пока исследовал все это.

Итак, Галаста каким-то образом смогла перехватить контроль над энергией конструкта у моей собственной души, из-за чего я остался в пролете. И, так как я не был магом, повторить ее действия в обратную сторону я не мог. К тому же это было бессмысленно, ведь как-то запечатать ее я тоже не смогу и вероятность того, что она снова перехватит управление, останется. Нужно было найти некий иной, отличный от ее, способ вернуть себе власть, и при этом сделать это раз и навсегда.

И я такой способ нашел. Как я и говорил, после смерти нежити энергия конструкта покидала ее тело и впитывалась в меня. Но еще я говорил, что душа также покидала тело. Куда в этом случае девалась она? Очевидно, возвращалась к системе полигона, чтобы затем вновь попасть в очередную мертвую болванку. Вот только происходило это не сразу. Вначале, увлекаемая все той же энергией смерти, она попадала в мое тело, но так как отличалась по своей сути, структуре и назначению, никак не использовалась и со временем улетучивалась. Однако, как выяснилось после почти трех недель опытов, эту душу тоже можно было поглотить. Разница была лишь в том, что энергия абсорбировалась в моем теле сама по себе, управляемая не активированной способностью Обжорства, а вот душу нужно было удерживать сознательно.

Также я упоминал, что души живых людей, вселившись в нежить, смешивались с энергией управляющего магического контура и в итоге значительно вырастали в силе. И, пусть под моим контролем этот процесс имел совершенно смешной выхлоп по эффективности, рост все-таки происходил. И я мог это ощутить очень отчетливо. Мысли становились быстрее, четче, яснее, рос интеллект и улучшалась память, и даже процесс поглощения контролирующей энергии ускорялся день ото дня.

В какой-то момент моя душа в центре всего этого конструкта стала сильнее настолько, что Галаста даже начала что-то подозревать. Вот только доступ в этот мир тонких энергий для нее был закрыт и понять, что происходит, она не была способна. Однако рисковать мне тоже не хотелось, мало ли что она учинит. При худшем исходе она могла просто раскроить мою голову Гуйаром, той монструозной булавой, что я нашел в закромах Илоны, убив и себя, и меня. Теперь я уже был на сто процентов уверен, что жизнь у меня была лишь одна, восстановиться вся эта структура после разрушения уже не сможет. И даже этот факт Галасту, вполне возможно, не остановит, так сказать: «Не доставайся же ты никому!»

Так что, вместо того чтобы нестись вперед сломя голову, я решил притормозить. Впитывать энергию контроля теперь старался совсем по чуть-чуть и очень аккуратно, чтобы она ничего не заметила, и ждать удобного случая, чтобы вновь перевернуть шахматную доску. Благо, такой случай должен был подвернуться уже очень скоро.

Галаста уже в третий раз проверяла свое снаряжение перед решающим боем. Ее противником на этот раз была не просто какая-то нежить, а босс уровня. На тринадцатом этаже, населенном обитающими внутри испещренных дырами стен огромными зомби-червями, босс был ровно таким де червем, только диаметром с дом и длиной метров в пятьдесят, как минимум. Целиком его тело из дыры в полу пещеры, откуда он выбирался, никто из авантюристов не видел. Тот факт, что вместе с ней этого монстра будут убивать еще девять человек, все Воины, Галасту не слишком утешал.

Ситуация последних трех месяцев оказалась куда хуже, чем она надеялась. После получения контроля над телом Ганлина две из трех его способностей оказались для нее закрыты. И не то, что Жюстина и Авок не хотели сотрудничать, магесса вообще, кажется, была готова на что угодно, лишь бы ей позволяли изредка поболтать. Умения кроме Изменения просто не активировались, сколько бы квартиранты не пытались. В конце концов некромантке это надоело, и она просто отказалась от любых попыток, махнув рукой и решив использовать только Изменение.

Вот только проблемы на этом не закончились. То, на что она надеялась куда больше способностей Ганлина, пусть очень сильных, но все-таки непривычных, магия смерти, некромантия, также подвела Галасту. Даже имея все нужные знания и огромные, непредставимые при жизни запасы энергии смерти, она не могла призвать даже самого простого скелета. Почему ничего не получилось, она понять также была не в состоянии.

Так что бывшей некромантке пришлось взять в руки оружие, что было совсем не в ее природе. Сражаться она не умела и в боях раньше в основном полагалась на грубую силу и прочность улучшенного Изменением тела, что с учетом отличных доспехов и огромной булавы было довольно просто. С полчищами летучих мышей-вампиров на одиннадцатом и отрядами скелетом на двенадцатом уровнях не было никаких серьезных проблем. Противостоять костяным воинам поначалу, конечно, было непросто, но ничего невозможного не было. Однако тринадцатый уровень стал настоящей катастрофой. Черви обладали поистине огромной силой, и как бы она не изменяла свое тело, противостоять им в лобовом столкновении было нереально. Возможно, обладай она Усилением, и проблема была бы не такой серьезной, но чего нет, того нет.