Богом данный (СИ) - Шайлина Ирина - Страница 30

— Котёнка заведите, — пожав плечами предупредила я. — Его хотя бы есть за что любить.

Кот при этих словах оторвался от вылизывания своих яиц и посмотрел на меня недоуменно, видимо размышляя, какое животное в здравом уме решится жить с этой каргой?

— Всё ерничаешь, — вздохнула старуха. — Думаешь тебя есть за что любить? Когда семнадцать лет назад моя внучка, единственный мой родной человек умирала от рака, всем было плевать. А я уже на пенсии, которая слезы одни, коммунальная комната, угол в которой я таджику сдавала, а этот урод начал пялиться на мою Настю, хотя у неё от химии уже волосы почти все повыпали. Думаешь, одна ты мучилась? Одной тебе плохо было? Да только из-за Черкесовых моя внучка умерла не в поганом хосписе, а в нормальных условиях и с хорошими обезболивающими. И если Богдан Львович сказал, что за тобой нужно смотреть, я буду, хоть ты мне и поперёк горла. Но хорошо к тебе относиться или терпеть твои шутки я не обязана. Принесли жрать — жри.

Я поневоле заткнулась. Да и что скажешь? Старая карга права, я так зациклилась на своих бедах, что забыла о том, что и у других жизнь не мёдом помазана. Но все их страдания не имеют права удерживать меня в плену купив, словно вещь! Настроение, которое и до этого было так себе стремительно упало ниже некуда, что впрочем не помешало мне поесть. Есть нужно, хотя бы для того, чтобы быть сильной. Черкес уже меняется по отношению ко мне, я надеюсь, что скоро у меня представится возможность бежать.

Очередная бессонная ночь аукнулась, я уснула, прижав к себе кота, как и мечтала. Ему это не очень нравилось, но терпел — видимо понимал, насколько я в нем нуждаюсь. Сны мои были путанными, порой я просыпалась, смотрела в мутную темноты комнаты, не в силах понять где сон, где явь. Дверь комнаты приоткрыта — оставляю для удобства кота. Оттуда падает едва различимая полоска серого цвета, в коридоре включено несколько стенных ночников. А затем вдруг темно стало совсем, глаза открыла, не понимаю. Кота нашарила рукой — тёплый, живой, рядом, хвостом дёрнул недовольно, спать мешаю. В постели села и потом только поняла. Кто-то стоит в дверях и загораживает тусклый свет. Привидений и прочего я не боялась, но чёртов дом кого хочешь запугает, сразу мурашки по коже.

— Кто там? — воскликнула я и голос мой прозвучал довольно жалко. — Кто?

Тёмная тень отошла от дверей и двинулась ко мне. Я уже вполне проснулась и уняла панику. А затем на меня повеяло морозом, запахом виски и сигарет — Черкес. Сел на мою постель, матрас жалобно скрипнул. Думаю — Господи, надеюсь, ему не секс от меня нужен, хотя внутри живота становится предательски тепло. Я занимаюсь тем, что лгу сама себе.

— Вы пьяны? — осторожно спросила я.

— Я почти всегда пьян, — меланхолично отозвался он. — Пошли гулять. По снегу.

Я поежилась — от него так вкусно морозом пахло, а я так редко бываю на улице… И да, чтобы приручить и сломать Черкеса, нужно держать его поближе к себе, как бы он меня не пугал.

— Снег растаял…

— Детка, на улице ноябрь… там новый идёт. Я тебе шубу принёс.

И правда бросает в меня шубой, которая лёгкой грудой пушистого меха оседает у меня в руках. Я вспомнила маму — колготки, носки, сапоги обязательно…. Явно не этот случай. Чтобы свести Черкеса с ума нужно самой быть на всю голову сумасшедшей. Я надеваю шубу поверх простенький майки которой спала, встаю с постели. Шёлк подкладки скользит по коже, словно лаская её.

— Сейчас найду кроссовки, — растерянно сказала я. — Минуту.

— Блядь… а про сапоги я не подумал.

Не думаю, что он очень печалится по этому поводу. Я включаю настольную лампу — мне кажется яркий свет будет неуместен сейчас, притаскиваю кроссовки, торопливо обуваюсь. Мех невероятно красив, но с кроссовками смотрится забавно, я даже улыбаюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я готова.

Черкес встаёт, слегка покачиваясь — и правда, пьян. Я немного волнуюсь. Он не берет меня за руку, я запахиваю шубу, просто иду рядом. Коридоры дома темны, а в этой части я совершенно не ориентируюсь. Мы выходим через главный вход, массивные двери открываются, выпуская нас на улицу. Там — чудесно. Земля кажется чёрной, небо чёрное, а с него медленно снег падает огромными пушистыми хлопьями. Я протягиваю руку, ловлю их, как в детстве, но снежинки касаются кожи и сразу же тают, застывают крошечными каплями влаги на мехе шубы. Смотрю на свою ладошку — только вода, которая скапливается на полосках, которые возможно предрекают мою судьбу.

— Грустно…

— Что грустно?

Он снова курит, смотрит в небо, запрокинув голову. Ночь тёмная, но в саду горят редкие фонари, и тёплый жёлтый свет подчёркивает его профиль, красивый идеальный нос, высокий лоб, слишком чувственные для мужчины губы… Их излом кажется мне капризным, но я нисколько не верю в то, что внешность человека определяет его поведение, особенно — после встречи с Черкесом.

— Я снежинку растопила.

Он поворачивается ко мне, теперь на меня смотрит, с недоумением, словно я диковинное, совершенно ему непонятное создание.

— Она бы все равно растаяла на земле… Ни к чему нельзя привязываться, тем более — к снежинкам.

— Хорошо, не буду, — послушно отозвалась я и вытерла руку о шубу.

Гладкий лоснящийся мех от влаги стал неприятно скольким, вообще шуба не лучшая одежда для такой прогулки, но — хозяин барин. Моё дело маленькое, велели надеть, надела.

— Пойдём, — позвал он и я пошла.

Шагаем, от фонарей все дальше, темно, только снежинки скользят с неба белыми тенями. Я поневоле вспомнила свою попытку бегства и заозиралась — где местное чудище?

— А где Вельзевул?

— Где-то, — пожал плечами Черкес. — Может следит за тобой из-за кустов.

В его голосе мне почудилась улыбка. Мы шагали молча ещё порядком, сильно удалившись от дома, дошли до забора. Посмотрела — такой мне точно не осилить, и высокий, и с колючкой поверху. Буду искать другие пути.

— Пойдём обратно?

— Пойдём.

Странная получилась прогулка, но грех жаловаться. Шубу вон выгуляла… Вернулись мы другим путем и к другому входу. Смотрю на дом — мрачная громада, ряды тёмных окон, массивная каменная башня.

— А в башне живёт принцесса? — неловко пошутила я, чтобы не молчать уже.

— В башне живёт дракон, — хмыкнул Черкес.

Могла бы и догадаться, что округлость стен его гостиной и спальни это не просто прихоть дизайна. Что же, хоть маленькое, но знание, потому как дом не спешит раскрывать мне своих загадок и хорошо изучила я только свою часть. Тот единственный раз, когда я сама пришла к Черкесу, аккурат, перед заточением, я просто заплутала. Теперь поставила себе галочку — я знаю, где обитает дракон, в самой сердцевине замка.

— Спасибо, — уже на крыльце сказала я. — прогулка была… чудесной.

Здесь над дверью висела круглая лампа, которая светила куда ярче фонарей в саду. Я вижу, что Черкес выглядит куда паршивей, чем утром, даже глаза, кажется, запали. Что его мучает так?

— Если хочешь, — говорит он после недолгого раздумья. — Можешь погулять завтра днем. Я уеду, но распоряжусь…

Я делаю крошечный шажок к нему, а потом тянусь на цыпочках и целую в колючую щеку.

— Спасибо.

А теперь не смотреть на него, глазки в пол, дверь тяну на себя и иду. Отсюда дорогу я знаю, да и уверена, кто нибудь провожатый найдётся. Так и есть, долговязый парень молча провожает меня, закрывает за мной дверь. А Черкес, я уверена, ещё стоит на крыльце, курит, недоумевает возможно и скорее всего думает обо мне. Хотя бы потому, что я чокнутая, а это ему явно нравится.

— Чудные дела творятся, — прошептала я коту.

Сбросила жаркую шубу и нырнула под одеяло, голые ноги то замёрзли. Глаза закрыла, а потом не удержалась и прижала ладонь к губам. Это он должен думать, вспоминать короткий нежданный поцелуй, а не я. Тру рот, словно пытаясь стереть ощущение поцелуя. И неожиданно для самой себя засыпаю, пригревшись.