Нравится, когда ты танцуешь (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 7

Сегодня я попала в больницу, у меня началась паранойя, что с моим малышом что-то не так, и к вечеру я обнаружила кровь на ткани трусиков. Впала в истерику, сильно испугалась. У меня никого нет кроме мужа, некому меня поддержать.

К тому же в это время мы находимся за границей. В больнице меня полностью обследуют, делают все необходимое, и ребенка удается спасти. Удивительно, все это время он рядом со мной, сопереживает и помогает.

В нем как будто уживаются два человека, от этого на моих глазах наворачиваются слезы. Неужели он притворяется? Я провела в госпитале больше недели, наверное, он испугался, но дальше стало совсем тихо. Остаток беременности я провела спокойно, он не подымал на меня руку и особо не трогал.

Перестал требовать внимания, я полностью погрузилась в мысли о беременности и будущем ребенке, живот рос, а с ним и мои сомнения. Врач предупредил о том, что половой контакт не желателен, ввиду осложнений. Он больше не требовал секса, а значит, учитывая его темперамент, получал его в другом месте. Эта мысль поселилась в моей голове, не давая покоя. Не смела упрекнуть или что-то высказать, но я была уверена, что он мне изменяет. Муж не из тех мужчин, что будут терпеть девять месяцев ради жены и ребенка.

И однажды, когда он раздевался в нашей ванной комнате, той, что примыкала к семейной спальне, я почувствовала запах. Нет, не духов, резкий запах чужого тела, которое покрывали ядреными дорогостоящими ароматами, преследующими ваш нос часами, после встречи с их обладательницей.

Я побоялась ему сказать, ушла плакать вниз. Полное ощущение собственной ничтожности разорвало меня на части, я ощутила себя пустым местом. Я никто и звать меня никак, из полной жизни двадцати четырехлетней девушки я превратилась в загнанное перепуганное существо.

Не смогла предъявить ему претензию или устроить скандал, а что если он ударит меня и повредит моему малышу? Материнский инстинкт оказался сильнее гордости. Я стараюсь успокоиться, собираю волю в кулак, потому что мои слезы, переживания и истерики отражаются на ребенке. Я дышу через рот, громко выдыхая воздух, думаю о приятных вещах, вспоминаю бабочек, цветы и поющих птиц.

До этого момента мне казалось, что все еще можно как-то уладить, я уговаривала себя, что характеры бывают разные, оправдывала насилие похмельем или другими причинами, но другие женщины. Толпа чужих тел в нашем семейном ложе? Смогу ли я терпеть и это ради благосостояния будущего малыша? Как же больно, одиноко и страшно. Мне некуда идти, у меня ничего нет, даже паспорт куда-то делся. В чужой стране с огромным пузом, полностью зависящая от него материально, я кусаю кулак, сидя в кладовке, под развешанными в ряд пиджаками известных брендов.

И вот, наконец, я родила. Рождение ребенка — самое счастливое и наиболее волнительное событие в моей жизни. Это была любовь с первого взгляда. Мой сын – самый красивый в мире человечек, смотрит на меня, а я умираю от умиления. Имя для сына выбрал муж, а как же иначе? В семье принято называть всех мальчиков одинаково. На свет появился Сергей Сергеевич, как две капли воды похожий на своего папу.

Мне нравится смотреть, как отец держит своего ребенка, но сердце болит. Я все еще не понимаю, что мне делать дальше. Обида от того, что я уже пережила притупилась счастьем материнства, но каждый раз, когда я смотрю на мужа, я понимаю, что нет у меня жизни. Передо мной безжалостно-красивый и жестокий супруг, принесший мне столько горя, что дышать трудно.

 А я ведь могла жить для него, умереть за него, меня ведь тянуло к нему силой неведомой, а теперь я не понимаю кто я, отчаянье укутывает пуховым одеялом, заставляя задыхаться без кислорода.

Все, что у меня есть - это малыш, моя кровиночка, мое счастье, моя душа.

Рожала в частной элитной клинике, конечно, только благодаря деньгам мужа. О подобном и мечтать сложно, особенно такой, как я.

Здесь уютная домашняя атмосфера, современные технологии, есть все для безопасности младенца. На территории удобная парковка и сквер для прогулок, на втором этаже — просторная крытая терраса.

В палатах чудесные современные кровати, детские кроватки, пеленальные столики, телевизоры, холодильник, телефон, кондиционер и кнопка вызова персонала. В меню вкусная и здоровая еда на любой выбор. Маме – халат, тапочки и даже одноразовое белье. А малышу - бодик, шапочки, пинетки, теплый конверт, соски и подгузники. Не больница, а санаторий с кожаными диванами и орхидеями в глиняных горшках на подоконниках. Я купаюсь в роскоши, но не чувствую себя счастливой. Муж заботится о нас, помогает. Странно, но он постоянно признается мне в любви, каждый раз, когда супруг остывает, говорит о своих глубоких чувствах ко мне. О том, что мы его семья и самое дорогое на свете.

Спокойно возвращаемся домой, я довольно быстро прихожу в норму после родов, отлично себя чувствую, целыми днями занимаюсь ребенком, посвящаю ему все свободное время. Пока однажды у нас не закончился кофе.

Сыну исполняется полтора месяца, когда в стену, в считанных сантиметрах от моей головы, летит пустая металлическая банка. Я должна была это предусмотреть, выдать соответствующие указания нашей экономке, но я забыла. Вода она ведь всегда закипает, если стоит на газу. Причина его гнева могла быть любой, но стала пустая банка для кофе.

Я сижу на полу, плачу, к счастью, малыш спит в своей колыбельке и не слышит, как истошно орет его отец. Меня замыкает, переклинивает, я начинаю повторять одну и ту же фразу о том, что нам нужно развестись, что я не могу больше терпеть, что я устала быть его рабыней…

Хочу задать вопрос женщинам, которые искренне полагают, что собственный муж не может изнасиловать. Вы правда в это верите?

Я продолжаю плакать, сжимаюсь в комочек, подтягиваю ноги к груди, рыдаю от собственного бессилия. Он медленно подходит, наклоняется и, намотав волосы на руку, рывком подымает меня с пола:

- Сейчас я тебе покажу, как обращаются с рабынями, - его голос спокойный, почти безразличный.

Я настолько сильно пугаюсь, что начинаю заикаться, рвано дышать, трястись, а он разворачивает меня, заставляя встать на колени, сдирает спортивные штаны и…

Это очень больно и еще больше обидно. Я не знала, что собственный муж, которого ты выбрала сама, может сделать с тобой что-то настолько ужасное. Колени немеют, внутри будто наждачка. Кусаю губы до крови, мечтая лишь о том, чтобы это кончилось, как можно скорее. Рыдаю, бессильно падая мешком на пол, когда он оставляет меня в покое. Мне кажется, что я схожу с ума, мне хочется себя изуродовать, лишь бы это больше никогда не повторилось. Я чувствую, что становлюсь фригидной, меня никогда не заинтересует ни один мужчина. Пожалуйста, пусть он просто оставит меня в покое, пусть исчезнет, испарится, я не могу так больше. Я ползу к кроватке, обнимаю своего малыша, прижимаю, качая его теплое маленькое тельце. Крохотные ручки, губки, что тянутся к моей груди, успокаивают меня.

А через пол часа муж входит в детскую, извиняется, обхватывая нас обоих, просит прощения, говорит, что любит, что важнее нас для него никого нет. Я не могу возразить, потому что немею от ужаса и бессилия, не контролирую свое тело, которое бьет мелкой дрожью. Молча прижимаю ребенка к себе, так как очень боюсь своего мужа.

Сотни раз я продумывала план побега, потому что поняла, что спокойно уйти муж мне не даст. В это трудно поверить, но он испытывает ко мне чувства, понятные ему одному. Видимо, в его больной голове есть некая привязанность, с которой он справится не может, да и не хочет.

Часто представляю, как соберу вещи и скроюсь, исчезну далеко и надолго. Но у меня нет ни родственников, ни друзей, которые примут меня с грудным ребенком. Еще не протрезвевшие или готовящиеся выпить стриптизерши не лучшая компания для двухмесячного малыша.