Нравится, когда ты танцуешь (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 9

Сжимаю кулаки, глядя на пустой горизонт. Матерюсь так, что уши вянут, отбираю у нее люльку, до ближайшей деревни еще топать и топать. Смотрю на Нику, она обнимает себя руками, голову в плечи вдавила, трясётся вся. Понимает, что за любимую тачку он ей шею свернет. За меньшее лупил. Черт, от этой мысли становится тошно. Не так меня воспитывали, чтобы на телках зло вымещать, не должен мужик бабу бить, даже если рога она ему наставила или компьютерные провода перерезала, прогнать, разобраться, но не бить же, не по-мужски это.

На себя все возьму, скажу, что грибы пошел собирать, страсть как грибочков захотелось, как у бабки в деревне, а ключ в замке зажигания застрял. Пусть на счетчик меня ставит, только девку не бьет, плохо это.

Смеюсь, не обращая внимания, что криво смотрит. Какое мне до них дело? Один псих недорезанный, другая сама виновата, не для этого тут, не в этом моя миссия. Не должен я в это лезть, если она херню творит, я причем? Нашла время, когда убегать, из окна бы прыгнула по связанным простыням, когда его дома не будет, нет надо было меня под монастырь подвести. И главное, куда побежала? С грудным ребенком в лес. Ума - палата.

Обзываю ее, гноблю, но сам уже не верю в то, что говорю. Чем больше узнаю стрипуху, тем меньше понимаю, зачем она пошла в эту профессию. Похоже, что не шлюха она, да и продажная своего благоверного другой телке на даче не оставила бы. Отбивала, протыкая шампуром силиконовые сиськи, а Нике, судя по всему, плевать. Говорю ей гадости, чтобы стена между нами стояла, да потолще. Пусть ненавидит, и я буду делать вид, что ненавижу, так мне легче спрятать свое восхищение. Я ведь с Серым не первый день по клубам таскаюсь, не люблю я этот адский котел угарных развлечений, домой его пьяненького доставляю, но, чтобы кто-то так танцевал, никогда не видел.

Соврал я и не покраснел, близко к ней во время танца не подходил. Когда Серый с барменшей любезничал, я в углу стоял и на черную жемчужину любовался. И никаких денег я ей, конечно, не пихал, постеснялся бы. И сиськи она особо не мяла, ну, по крайний мере, по сравнению с другими стрипухами, пошлости в ней не было, только невероятная красота, от которой в глазах темно.

 Думай, Никуша, что я тебя шлюхой считаю. Ни к чему тебе знать, что не из-за заботы о дружке сказал, что ты Серого можешь заразить венерическими, а потому что не хотел, чтобы его грязные лапы к тебе прикасались. Нравится мне, когда ты танцуешь.

 Не просто так Серый ее лупит. Ныл тут недавно пьяный, что не любит его женушка, совсем не старается. Какой там старается, да от нее половина осталось, тени под глазами черные, как два Клязьминских водохранилища, на голове черти что, скоро мыться перестанет, гонимая мужниной любовью и нежностью. Когда познакомились они, она как роза была чайная: нежная, пахучая, махровая.

Пфу, блин, не мое это дело, не для этого я здесь, нужно сосредоточиться и перестать обращать внимания на их отношения. А то провалю все к чертовой матери. 

Он убьет меня, я в этом даже не сомневаюсь. Либо ударит так, что буду лететь через всю комнату, либо задушит. Страшно за малыша, но что мне делать прямо сейчас, я не знаю. У меня ничего с собой нет, бежать мне некуда, все же с водилой безопаснее. Не знаю почему, но мне кажется, что шофер меня не тронет, слишком предан моему мужу. В лесу я пропаду, а что будет с ребенком даже страшно подумать, мне приходится идти за человеком, который испытывает ко мне сплошной негатив. От мысли, что меня ждет, я дрожу, как будто поднялась высокая температура. Водила отобрал люльку, так двигаться легче, но, честно говоря, я уже устала, а еще очень хочу есть.

Мы идем вдоль дороги. Дождь все еще накрапывает, мне это не нравится. К тому же темнеет и становится холодно. Под ногами скрипит гравий, я прислушиваюсь к тишине, надеюсь различить шум мотора, подъезжающего авто, но мы как будто попали в другой мир, где машины еще не изобрели.

- Я позвонил мужу твоему, он сказал переночевать где-нибудь, завтра заберет нас. Связь здесь хреновая, сквозь череду пьяных матов я расслышал только «приткни их куда-нибудь».

У меня даже сердце остановилось. Догнала водилу, развернула к себе:

- Как это?

Он безразлично смотрит на меня, остановившись:

- Твой сын слишком маленький для подобных прогулок. К тому же оглянись, нас никто не собирается подвозить. Деревня недалеко, попросимся к кому-нибудь.

Я никогда не смотрела на него в упор, отводила глаза, как только он поворачивался или плавала вокруг, а теперь уставилась, не отрываясь, нагло, в самую глубь, как будто там ответ на все мои вопросы. Вот только все, что я увидела – это гадкая ухмылка с налетом цинизма.

- Ты с ума сошел? Я не пойду в чужой дом. Оставаться непонятно у кого, раздеваться там.

Неожиданно водила громко смеется:

- Тебе лишь бы раздеваться, - вздыхает, кашляя и не переставая хохотать, обходя меня вокруг, - и с ума сошла ты, когда без сумки для ребенка, где все ваши подгузники и бутылки с сосками, побежала в лес, мамаша, - последнее он добавляет с таким ядом, что хочется расцарапать ему лицо.

- Знаешь что? – ставлю руки на пояс.

Он не может идти дальше, потому что я замерла на месте, мне нравится это ощущение легкого превосходства.

- Что? – отвечает он, скривившись.

- Что! – повторяю его интонацию.

- Ну так что? -  все же делает шаг вперед.

- Детский сад, - вздыхая, задумываюсь о том, что я буду делать, ведь принадлежности для ребенка и вправду уехали вместе с телефоном и кучей разных вещей.

Как же бесит, что водила прав.

- Взрослая. Я свою майку под сральные дела не дам.

- Я твою грязную майку и не …

На горизонте появляется автомобиль, тусклые фары прорезают сумерки. Брызги грязи и мелкие камушки летят из-под колес в разные стороны. Прыгаем, орем, но внедорожник проезжает с такой скоростью, что мы не успеваем рассмотреть сидящего внутри.

- Я бы тоже не остановился, - взлохмачивает свои без того лохматые волосы, - вон уже поворот на деревню с названием на знаке.

- Я не пойду в незнакомый дом. Не буду ночевать с тобой под одной крышей, не доверяю тебе, мало ли, что у тебя на уме.

Он медленно поворачивается, смотрит на меня так, будто я жаба в короне с семью брильянтами в центре.

- Очень надо.

Почему-то это задевает.

- Как же ты меня бесишь, если бы он попросил кого-то другого довести нас, то …

- То ты уже давно была бы дома, потому что он не совершил бы такую глупость и не повелся на твое «свали из салона».

С пригорка съезжает еще одна машина.

 - Эй, стрипуха, кофту снимай, тогда он точно остановится.

Я кричу, прыгаю, машу руками. Кофту то, конечно, не снимаю. А водила даже не оборачивается, идет, как шел.

- Вот почему ты ничего не делал?! – выговариваю ему, брызжа слюной. - Он мог остановиться! Как же ты меня раздражаешь своей тупостью.

- Ты повторяешься.

 - И слабоумием.

- Еще, - идет прямо, спина ровная как струна.

- И дебилизмом.

- Давай, ни в чем себе не отказывай, стрипуха, сегодня или никогда.

- И волосами.

Он останавливается, перекладывает люльку в другую руку и смотрит прямо на меня.

- У меня отличная прическа, понятно тебе?!

Я не знаю почему, но начинаю смеяться, хохот перемешивается со слезами, впадаю в истерику. Все накопившиеся нервы выливаются в этот идиотский смех. Отличная прическа у него. Вечно все дыбом и в разные стороны.

- Это не твое дело, на себя посмотри. Тоже мне королева красоты.

- Опять детский сад, - продолжаю смеяться, вытирая слезы.

- Там в клубе, до свадьбы, была ничего, а сейчас уже абы что, честно говоря.

Вздыхаю, закрывая лицо руками.

- Ужас какой! За что мне это? Проклятье недалёким водителем с манией величия.

Шофер ставит люльку на асфальт, говорит спокойно, но заметно, что едва сдерживается: